Зов дельфина - Олег Рой

В джинсовый карман груша, разумеется, не влезла. Ну и ладно.

Лера спустилась в холл, где за колонной притулился аптечный киоск. Купила тест, чувствуя себя почему-то очень глупо — действительно, словно героиня «мыльной оперы». Поднялась в номер, вытащила из упаковки палочку, похожую на градусник…

Спустя пару минут, глядя на использованный «градусник», она почувствовала себя еще более глупо. В голове крутился дурацкий сетевой анекдот про две полоски: «Ты что, беременна? — Нет, черт побери, я бурундук!»

Почему-то стало смешно: «Теперь и я… бурундук. Бурундук, который собирается читать доклад!»

Зал, где предстояло этот самый доклад читать, вздымался ввысь многочисленными тонкими колоннами и в то же время почти распластывался по горизонтали так широко, что задние ряды казались окутанными туманом. Еще утром Леру это пугало: встать перед несколькими сотнями людей, что-то говорить — да они же смеяться начнут, чему ты, девчонка, можешь нас научить? Но сейчас, сейчас что-то изменилось. Ей совсем не было страшно. Вот наблюдать за послеоперационными больными в реанимации — это да, это страшно. Когда боишься отвести взгляд от мониторов, на которых бьются сердечные, мозговые и дыхательные ритмы — даже моргнуть, и то боишься: все кажется, что именно твой взгляд удерживает дрожащие линии в живом, колеблющемся режиме. Моргнешь — все, пи-ип, пи-ип, пи-ип — и линии станут безнадежно прямыми…

А сейчас — подумаешь! Что-то вроде экзамена. Даже проще. Слева — папка с тезисами доклада, справа — с текстом. Лера улыбнулась, немного отодвигая папки — зачем? Она и так все помнит. Даже не так: она не «помнит», она — знает, что именно хочет сказать всем этим людям. Девушке в ярких очках справа от прохода, полноватому дядьке, похожему на отставного бухгалтера, тощему длинноволосому парню во втором ряду, зачем-то вскочившему со своего места.

— Наша главная задача — остановить преступный промысел! — Длинноволосый выкрикнул это так громко, что его было отлично слышно и без микрофона. Или это акустика в зале такая отличная? — Безжалостная бойня должна быть прекращена! — Парень одним движением развернул выдернутый из-за пазухи плакат: «кровавая» надпись: «STOP MURDER», под ней — выпрыгивающий из воды дельфин, рядом с ним — перечеркнутый силуэт промыслового судна.

Кто-то из сидящих сзади похлопал длинноволосого по плечу: садись, мол, не ты один тут активист, мы тут все ради одного и того же собрались.

Лера улыбнулась. Да, с этого она и начнет.

— Я очень рада видеть столько единомышленников. Здравствуйте! — Зал отозвался слабым неровным гулом. — Но скажу сразу: мой доклад не затрагивает проблему дельфиньего промысла. В нашей стране он запрещен, повлиять же на другие страны вряд ли в наших силах. Тут мы лишь можем всячески поддержать наших коллег из Дании, Индонезии, Японии. — Где-то в середине зала взметнулось бело-красное полотнище японского флага. — Да, спасибо! И поскольку здесь собрались единомышленники, мне не хочется тратить время на то, чтобы убеждать кого-то в том, что и так очевидно. Лучше поговорить о вещах более конкретных.

Из левой кулисы появилась тоненькая девушка в узкой черной юбке и белой футболке с кувыркающимся дельфином на груди. Поставила на трибунку перед Лерой высокий стакан — по стенкам расползлись веселые пузырьки — и пузатенькую зеленую бутылочку. Улыбнулась краешком губ — и вновь исчезла за кулисами. Лера сделала глоток — в горле и вправду пересохло, все-таки она, наверное, волновалась.

— Сегодня у нас — впрочем, не только у нас, но я буду говорить именно о наших реалиях, — вошли в моду так называемые дельфиньи цирки.

Длинноволосый опять вскочил, крикнул:

— Закрыть все так называемые дельфинарии! Требовать законодательного запрета!

— Первый вопрос, который в связи с этим возникает, — продолжала Лера, — можно ли стричь все дельфинарии под одну гребенку. Начну, если позволите, с хорошего. У нас есть совершенно прекрасные, вот смотрите — дельфины сами не желают их покидать.

Повинуясь Лериному знаку, на экране за ее спиной появилось видео: бухта, огражденная сеткой, дельфин, выпрыгивающий из воды возле этой ограды. К нему присоединился второй, покувыркавшись некоторое время, они принялись прыгать через сетку — то параллельно друг другу, то навстречу.

— Видите? — улыбнулась Лера. — Им нетрудно покинуть территорию дельфинария, но обратите внимание… вот они наигрались и — возвращаются. Возвращаются к людям. К тем, кто их кормит и, что, на мой взгляд, еще важнее, кто с ними разговаривает. Ведь вряд ли кого-то из здесь присутствующих требуется убеждать в том, что не только мы, со своей стороны, пытаемся наладить контакт с дельфинами. Они сами всячески идут нам навстречу. И дельфинарии, — Лера повела рукой на экран, где два дельфина прыгали через ограду — назад, к людям, — именно такие дельфинарии — единственно возможное место для подобного контакта. И в то же время… — она сделала еще глоток, горло опять пересохло, на этот раз от с трудом сдерживаемого гнева, — как ни печально это признавать, подобных мест — сущие единицы. Зато есть десятки, сотни, если не тысячи — других.

На экране поплыли совсем иные кадры. Транспортные цистерны — узкие, не повернуться, а ведь дельфинов в таких возят на сотни километров! Водная «арена», в которой без особого труда угадывался бывший нефтеналивной бак. И еще… И еще… Лера не оборачивалась к экрану — боялась, что голос от волнения сядет, слишком тяжело было на все это смотреть.

— Надо больше пикетов! — опять закричал длинноволосый с плакатом. — Заблокировать все эти…

Лера едва заметно покачала головой:

— Я отдаю должное смелости и самоотверженности тех, кто проводит акции протеста. Но возникает вопрос: кроме того, что организаторы подобных акций нередко оказываются в конфликте с полицией — ну и СМИ это освещают радостно, само собой, но, кроме этого, достигается ли еще какой-то, хоть сколько-нибудь реальный результат? Вот недавно, — на экране за ее спиной возникли кадры из новостных лент, — мы наблюдали, как отважные люди обливают отвратительно красной краской вход в передвижной аквацирк. Недавно, — повторила Лера. — Месяц назад или чуть больше. Раве за это время упомянутый цирк закрыли? Отнюдь! Он по-прежнему работает — если это можно назвать работой. И, знаете, будь я на другой стороне баррикады, я предположила бы, что протестную акцию заказали сами владельцы — ибо именно после нее в этот… с позволения сказать, цирк, люди пошли настоящим потоком. О, — Лера нежно улыбнулась, — я далека от мысли обвинять организаторов протестных акций в том, что они действуют по наводке тех, против кого протестуют. Нет. Конечно, нет. Хотя, возможно, специалисты по рекламе и маркетингу со мной не согласились бы.

Зал загудел.

— Нет-нет, что вы! — Она улыбнулась: мягко, с сочувствием, почти снисходительно. — Я сейчас о другом. О пикетах, плакатах, демонстративных задержаниях и все такое, ну вы сами знаете. Обо всем этом в принципе. Все эти мероприятия, безусловно, эффектны. Они впечатляюще выглядят в новостной подборке. Но разве ради сиюминутного эффекта все затевается? Мне думается, что эффектность должна уступить место эффективности. — Лера сделала короткую паузу, давая возможность оценить смысл противопоставления. — Мы у себя в городе, — она отыскала глазами Макса — видимо, не найдя себе места в первых рядах, он устроился прямо на полу, возле ведущей на сцену лесенки. На коленях — ноутбук, с которого он отправляет на экран «иллюстрации». Глаза прищурены, кулаки сжаты — болеет за нее, за Леру. — Мы готовы поделиться со всеми желающими своими практическими наработками. Стоять с плакатами возле очередного передвижного водного цирка можно до бесконечности. Ни цирк от этого не закроется, ни зрителей там меньше не станет. Если же, как предлагают — и даже делают — некоторые экстремально настроенные наши единомышленники, действовать, как они выражаются, более активно… — Лера отпила воды, сосредоточилась, подбирая слова — как сказать, что вы, ребята, маетесь фигней, но при этом никого, боже упаси, не обидеть? — Я говорю о насильственных акциях. Обливание краской, вонючими маслами по рецепту того же Пола Уотсона, — по залу прошелестел слабый гул, названное имя явно было всем знакомо. — Нападения на… ну, скажем, пусть даже на эти кошмарные передвижные водные цирки. Чем это заканчивается? Конфликтом с правоохранительными органами.