Перекрестки судьбы. Время полыни - Игорь Соловьев

Артель разбилась на две пары: Сухой с Факелом и Шмидт с Кучером.

Птицу же оставили во дворе «на стреме». Он должен был следить за дорогой и подать сигнал, если заметит какое-либо движение. «Двойки» направились прочесывать корпуса.

Сергей первым делом снял с себя всю поклажу: отстегнул тяжелую канистру с водой, сбросил рюкзак, чехол с палаткой. С удовольствием потянулся и размял мышцы. И пусть сейчас его роль была не слишком почетной, он не мог не отметить, что это был прекрасный шанс дать отдых уставшим спине и ногам.

Пока парни переходили из помещения в помещение, Птица изучал лагерь снаружи.

Землю толстым мягким ковром покрывали сосновые иголки. Деревья в изобилии разрослись, и множество их, упавших, сломанных, лежало прямо посреди бывших клумб и дорожек. Прямо рядом с Сергеем находилась любопытная композиция. Загадочные животные из бетона, густо облепленные цветной мозаикой, должны были, видимо, изображать сказочных дракончиков.

Дальше начинались жилые корпуса. В ближайшем двухэтажном здании на одной петле уныло висела дверь подъезда. Лестница, наполовину заваленная мусором, обильно заросла травой. Оконные рамы были распахнуты, и кое-где сохранились острые клыки расколотых стекол.

Вскоре скупые фразы, которыми перебрасывались артельщики, зазвучали на втором этаже. И тут Птица краем глаза уловил чужеродное движение в окне комнаты, куда еще не добрались Шмидт и Кучер. Сергея охватило нехорошее предчувствие. Он коротко свистнул, привлекая внимание товарищей.

Когда Шмидт выглянул, Сокольских скорчил страшную гримасу и махнул рукой в сторону комнаты на втором этаже, где он заметил что-то подозрительное.

Надо отдать рыжему должное, он быстро понял суть жеста. Сняв с плеча винтовку, Шмидт быстро скрылся в глубине помещения.

Несколько секунд стояла тишина, а потом вдруг загрохотал автомат. Сокольских машинально присел, прячась за скульптурной композицией. Грохнуло ружье. Снова коротко и зло ударил автомат.

Вслед за этим наступила продолжительная пауза, словно противники решали, что им предпринять дальше.

Наконец в окне снова показался Шмидт. Вот он осторожно перегнулся, пытаясь понять, нельзя ли преодолеть путь до стрелка, двигаясь вдоль балконов.

Определенно, в этом был здравый смысл, так как стрелок плотно держал под прицелом внутренний коридор. И с болтовым ружьем против автомата там ловить было нечего.

Но едва Шмидт перекинул ногу, собираясь попасть в соседний номер, как уже со своего балкона выглянул тот самый стрелок. Видимо, почуяв неладное, он решил проверить «тылы».

– Берегись! – заорал Птица, и Шмидт немедленно метнулся обратно.

Зато по раскрытой позиции Сергея тут же застрочили пули, высекая куски мозаики и бетона.

Нижняя челюсть одного из дракончиков лопнула и рассыпалась каменным крошевом. Птица вжался в землю, закрыв голову руками.

Но тут в коридоре снова хлопнуло ружье артельщика, и стрелок оставил Сергея в покое. Сокольских откатился в сторону. Некоторое время он лежал и прислушивался. Бой снова затих. Но внимание Птицы вдруг привлек какой-то необычный звук, совсем рядом. Парень покрутил головой и понял природу этого явления. Рядом с прочими его вещами, рюкзаком и палаткой лежала опрокинутая канистра, из которой с тихим бульканьем вытекала вода.

«Вот гадство!» – выругался Сергей и быстрым движением подтянул канистру к себе. Пришлось проявить чудеса смекалки, чтобы перевернуть канистру дырками от пуль вверх и сделать временные пробки из подручных материалов. Справившись, Птица убрал бак с водой в сторону и под возобновившейся канонадой перекатами-пребежками добрался до окон первого этажа.

Комната автоматчика была прямо над ним, и у Сергея созрел план. Всю высоту лоджии с первого по второй этажи занимала фигурная решетка из стального прута. Вот по ней-то и можно было подняться наверх. На первый взгляд – плевая задачка.

Сокольских вытащил пистолет и осторожно полез по решетке.

«Так, тут подтянуться, вот сюда ногу поставить. Теперь выше. Руку левее, переносим вес. Ах ты, паскудство, нога в решетке застряла». Сергей слегка подергал ногой, пытаясь высвободить стопу. Из-под пальцев посыпалась ржавчина. Звонко лопнула сварка, жалобно и громко загудела решетка, подаваясь назад.

Перед глазами Птицы, как фотопленка, до мельчайших деталей запечатлелся интерьер увиденного через окно помещения. Шелушившаяся синяя масляная краска на стенах со следами висевших на них батарей. Чугунные гармошки радиаторов давно вынесли мародеры. Остались только куски водопроводных труб, нелепо торчавшие из стен и потолка. На отодранных от пола кусках старого линолеума валялся мятый цилиндр рыжего от ржавчины огнетушителя.

Когда-то здесь звучала музыка, раздавался смех, и множество детских ног в сандаликах бегало по полу. Теперь сюда пришли тлен и запустение. Перекрытия просели, бетонные плиты раскрошились и выглядели так, словно были обглоданы чьими-то гигантскими зубами.

Над вцепившимся в кренящуюся решетку Сергеем мелькнуло чье-то испуганное перекошенное лицо и мрачный зрачок дульного тормоза-компенсатора. Но огненного всполоха, рвущего свинцом человеческую плоть, не последовало.

Снова грохнуло ружье Шмидта, и стрелок исчез. Потом раздалась глухая возня, переходящая в звуки отчаянной драки.

А через несколько секунд с балкона вылетело тело. Одновременно, со стороны соседнего корпуса, в четыре ствола ударили ружья Сухого и Факела.

– Стой, сука, не уйдешь! – орал кому-то Дима Сухой.

Над Птицей со второго этажа свесились Шмидт и Кучер.

– Ты живой там? – спросил рыжий и показал магазин от автомата Калашникова. – Все расстрелял, сволочь. К твоему и нашему счастью.

* * *

Пленников было двое. Их обыскали, связали и усадили спина к спине. Парни эти представляли собой жалкое зрелище: с чумазыми лицами, заросшими редкой юношеской щетиной, в грязной военной форме на два размера большее нужного. Любой прошедший срочную воинскую службу человек определил бы в них касту «духов» – самых бесправных и низших существ в армейской иерархии.

Было им самое большее лет по восемнадцать. Взгляды у обоих – дикие, затравленные.

Того, которого отловили Сухой и Факел, даже не били.

Он отошел справить нужду в одно из помещений бойлерной. Как только началась стрельба, парень заметался как заяц, не зная, что предпринять – бежать ли на помощь товарищу или улепетывать, пока его самого не прихватили. За этим занятием его и заметил Факел.

Второму, который, собственно, и устроил пальбу, досталось от души. Шмидт хорошенько приложил его прикладом в лицо, а Кучер выбросил из окна. И хотя падать пришлось всего ничего, да еще и на мягкую подушку из хвои, парень отбил себе все бока. Впрочем, после всего, что он устроил, еще мягко отделался.

Очень быстро выяснилось, что они дезертиры. Не выдержав откровенно беспредельной дедовщины, парни покинули часть, прихватив с собой автоматы и запасные магазины к ним.