Сезон соблазна - Тереза Ромейн

Джулия вдруг почувствовала, что тугой лиф платья мешает ей вдохнуть полной грудью, и, согнувшись пополам, издала протяжный стон.

– Вы помнете платье! – всполошилась Симона. – Если не будете сидеть ровно, то испортите прическу и приведете в беспорядок наряд.

Слова горничной отрезвили Джулию как ведро холодной воды, и она выпрямилась, позволив Симоне поправить платье.

Впрочем, она почти не чувствовала прикосновений проворных рук горничной, опять погрузившись в раздумья. Ее легкомысленное поведение могло привести к печальным последствиям. Если Джулия не найдет богатого мужа, то станет тяжким бременем для своей семьи, а деньги родителей будут потрачены впустую. Ей придется вернуться домой и жить на содержании у отчима и матери. Выход был только один: уговорить Луизу и Джеймса взять ее с собой в поместье Николса. Там она могла бы жить на правах гувернантки их будущих детей и дочерей Глории – ведь Джеймс хотел, чтобы и они переехали туда.

– Меня тошнит, – прошептала Джулия, почувствовав, как темнеет в глазах.

Симона схватила ее за плечи, потрясла и с тревогой произнесла:

– Посмотрите на меня! Дышите глубже, мадемуазель. Успокойтесь и ни о чем не думайте. Или вы не племянница леди Ирвинг?

– Племянница, – кивнула Джулия, чуть придя в себя, – хотя и не кровная: леди Ирвинг – сестра моего отчима, но относится ко мне как к родной.

Симона проигнорировала эти тонкости и заметила:

– Тогда вам и вовсе нечего бояться. Если будете держаться уверенно, как ваша тетя, то никто не подвергнет сомнению правомерность ваших поступков. Пусть леди Ирвинг порой поступает так, как не пристало молодой леди, вам все равно нужно брать с нее пример. И с вашей сестры, которая никогда не теряет самообладания.

Джулия глубоко вздохнула: горничная тети конечно же права – и внезапно вспомнила о сестре.

– Симона, а где же Луиза? Почему вы не помогаете ей собираться на бал? Неужели ей не нужна ваша помощь?

– Не беспокойтесь. Снова вы волнуетесь! – сказала Симона, окидывая оценивающим взглядом Джулию с головы до ног. – С мадемуазель Луизой будет все в порядке. Встаньте, пожалуйста, и позвольте мне взглянуть на вас. Ну вот, вы почти готовы к выходу.

Она поправила заколку в волосах Джулии и с довольным видом кивнула, предлагая встать. Джулия послушно поднялась и дала возможность горничной осмотреть ее со всех сторон. Обычно бесстрастная, Симона пришла в полный восторг и цокнула языком:

– Да я просто гений!

– Что ты хочешь этим сказать?

Джулия казалась совершенно обескураженной, в то время как лицо француженки расплылось в улыбке:

– Вы чудесно выглядите, мадемуазель. Лучше, чем когда-либо. Еще раз повторю: я гений! Попрошу вашу тетушку увеличить мне жалованье.

Джулия рассмеялась и повернулась к зеркалу. Нельзя сказать, что она себя не узнала, но видела совсем другую Джулию, преображенную. Изящные локоны обрамляли лицо, а тяжелую копну зачесанных назад белокурых волос удерживали два перламутровых ободка в античном стиле. Концы длинных прядей на затылке Симона уложила в пучок, придав ему форму раковины. Дотронувшись пальчиком до упругих локонов, Джулия убедилась, что они не утратят свою форму до самого утра.

– Потрясающе!

У нее еще никогда не было столь изысканной стильной прически. В обрамлении локонов ее лицо словно светилось, матовую белизну безупречной кожи подчеркивал наряд цвета слоновой кости – настоящий шедевр мадам Оазо: свободно ниспадавшее до пят шелковое платье с глубоким декольте, юбкой, собранной сзади в складки, и длинным шлейфом. Наряд дополняли прозрачная накидка, расшитая золотом, длинные перчатки цвета слоновой кости и ожерелье из нежного жемчуга.

Джулия долго вертелась перед зеркалом, не в силах отвести от себя восхищенный взгляд. Ей все еще не верилось, что эта элегантная красавица – она сама. Симона сотворила чудо. Леди, которая отражалась в зеркале, было все по плечу. Она могла пленить сердце любого мужчины. Джентльмены будут падать к ее ногам.

И даже если на душе у нее кошки скребли, никто не заметит этого за ее горделивой улыбкой и победоносным взглядом. Джулия вскинула голову и улыбнулась. Леди в зеркале тоже улыбнулась, глядя ей в глаза.

– О, Симона, как вам это удалось? – бросив последний взгляд на свое отражение, воскликнула Джулия. – Я выгляжу как настоящая столичная леди.

Захлебываясь от восторга, она повернулась к горничной.

– Такой вы и предстанете на балу, – улыбнулась та. – Помните, что окружающие знают о вас только то, что вы хотите им внушить. А ваш вид внушает восхищение. Поэтому чувствуйте себя неотразимой и очаровательной, моя крошка.

Джулия была растрогана до слез и, сжав руки горничной, с улыбкой произнесла дрожащим голосом:

– Спасибо.

– Не за что, мадемуазель, и не плачьте, а то слезы испортят все впечатление от вашей красоты.

Симона погладила Джулию по руке, а затем распахнула перед ней двустворчатые двери. Пора было спускаться в гостиную.

Джулия вышла в коридор, горничная – следом, внезапно прошептав:

– Вот посмотрите: он не устоит перед вами. Какая красота! Да, я определенно гениальна!

Не дойдя до лестницы, она бросила настороженный взгляд на плотно закрытую дверь комнаты Луизы, а затем вернулась в спальню Джулии, чтобы там прибраться.

Джулия тем временем осторожно, подхватив подол платья, стала спускаться на первый этаж, опасаясь запутаться в складках пышного наряда и упасть. На ее лице застыло сосредоточенное выражение. Джеймс наверняка уже приехал и ждет внизу, в холле. Он, конечно, обрадуется, что по крайней мере одна леди из трех готова к выходу.

И действительно, виконт был, как всегда, пунктуален, хотя знал, что женщины могут собираться часами, забыв о времени, но даже если бы захотел, опоздать бы не смог: его как магнитом влекло в дом леди Ирвинг.

В ожидании дам Джеймс прогуливался по холлу взад-вперед, изо всех сил сохраняя бесстрастное выражение лица, чтобы не выдать истинных чувств, что его обуревали. А в груди у него все кипело, мозг одолевал рой беспокойных мыслей. Несмотря на то, что уже много лет выезжал в свет, сегодня Джеймс особенно волновался. Его сердце сладко замирало в предвкушении удивительных событий, которых он ожидал от сегодняшнего вечера.

Увидев свое отражение в зеркале трюмо, Джеймс криво усмехнулся. Ему так хотелось выглядеть особенно привлекательным сегодня вечером, что он попросил камердинера завязать галстук модным узлом, и Делани с таким усердием подошел к выполнению этой задачи, что испортил восемь накрахмаленных шейных платков, прежде чем добился идеального узла. И, надо признать, старания слуги не прошли даром.

– Пропади оно все пропадом! – вывел Джеймса из задумчивости женский голос, раздавшийся у подножия лестницы.

Лицо его тут же просветлело: он узнал этот голос.