Колдун и кристалл - Стивен Кинг

И теперь Сюзан подходила к хижине с песней про беззаботнуюлюбовь. Когда же ступила в полосу света, отбрасываемого через приоткрытую дверьогнем очага и поднялась на крыльцо, из комнаты донесся сварливый голос:

– Перестань голосить, мисси [мисси – шутливо-презрительноеобращение к молоденькой девушке.], от твоего воя у меня сводит скулы.

Сюзан, которой всю жизнь говорили, что у нее прекрасныйголос, доставшийся, несомненно, в наследство от бабушки, тут же замолчала,обиделась. Она стояла на крыльце, сложив руки на фартуке. Под фартук она наделане самое лучшее из своих платьев (всего их было два). А под платьем гулкобилось ее сердечко.

Кот, отвратительное создание с двумя лишними лапами,торчащими из боков, словно вилки, первым появился в дверном проеме. Посмотрелна нее, словно оценивая, а потом мордочка его скривилась, отобразив вполнечеловеческое чувство: презрение. Кот зашипел, ретировался.

Что ж, и тебе желаю доброго вечера, подумала Сюзан.

Тут к двери подошла старуха, к которой ее послали. Смериладевушку взглядом, в котором читалось то же презрение, затем отступила назад.

– Заходи. И поплотнее затвори дверь. Как видишь, ветер можетее открыть.

Сюзан переступила порог. Она не хотела запираться в этойдурно пахнущей комнате с этой старухой, но, когда у тебя нет выбора,промедление – всегда ошибка. Так полагал ее отец, независимо от того, шла лиречь о математических исчислениях или об общении с мальчишками на танцах, когдаих руки становились очень уж шаловливыми. Сюзан плотно закрыла дверь иуслышала, как что-то щелкнуло.

– А вот и ты. – Старуха изобразила некое подобие приветливойулыбки. Такая улыбка гарантировала, что даже смелая девушка вспомнит обисториях, которые слышала в детстве. Долгих зимних историях о старухах сторчащими изо рта клыками и булькающих котлах, в которых кипело зеленое варево.В этой комнате над огнем котел не стоял, да и сам огонь еле тлел, но девушкадогадывалась, что случалось и по-другому, и ей не хотелось даже думать о том,что тогда могло вариться в котле. В то, что эта женщина настоящая ведьма, а нестаруха, ее изображающая, Сюзан уверовала в тот самый момент, когда увидела,как Риа вбегала в свою хижину, а шестилапый кот наседал ей на пятки.

И дух от нее шел ведьмин.

– Да, – улыбнулась Сюзан. Во весь рот, открыто и бесстрашно.– Вот и я.

– И ты пришла рано, моя маленькая конфетка. Рано пришла!Рано!

– Я пробежала часть пути. Наверное, луна взбудоражила мне кровь.Так говорил мой отец.

Отвратительная улыбка старухи стала шире. Сюзан подумала,что так, должно быть, улыбаются угри после смерти и перед тем как попасть вкастрюлю.

– Да, но он мертв, мертв уже пять лет. Пат Дельгадо, срыжими волосами и рыжей бородой, лишенный жизни его же собственной лошадью,шагнувший в пустошь с конца тропы, слыша хруст своих же ломающихся костей. Такон ушел!

Нервная улыбка слетела с лица Сюзан, словно ей отвесилиоплеуху. На глаза навернулись слезы, ей всегда хотелось плакать при упоминанииимени отца. Но на этот раз она не дала им пролиться. Не дождется этабессердечная старуха ее слез, не дождется!

– Давайте перейдем к делу и побыстрее закончим его, –произнесла она сухо, не так, как обычно. Обычно в ее голосе звенели веселыеколокольчики. Но она была дочерью Пата Дельгадо, лучшего конюха-объездчика наЗападном Спуске, и хорошо помнила лицо своего отца. Если требовалось, моглапроявить характер, а сейчас ничего иного просто не оставалось. Старуха-тостремилась поглубже залезть ей в душу и царапнуть там побольнее, но Сюзантвердо решила, что такому не бывать.

Карга тем временем внимательно наблюдала за девушкой, уперевв бока распухшие руки, а кот кружил у ее лодыжек. Глядя в слезящиеся глазастарухи, Сюзан отметила, что они у нее серо-зеленые, такого же цвета, как и укота, подумала, что такое возможно только благодаря магии. Очень ей хотелосьотвести взгляд, но она не поддалась этому желанию. Испытывать страх – этонормально, но иной раз выказывать его – не самый лучший выход.

– Очень уж нагло смотришь ты на меня, мисси, – нарушилазатянувшуюся паузу Риа. Улыбка таки сползла с ее лица, брови сошлись упереносицы.

– Нет, старая мать, – ровным голосом ответила Сюзан. – Ясмотрю, как человек, желающий по возможности скорее покончить с делом, радикоторого пришел. Я пришла сюда по воле моего господина мэра Хэмбри и тетиКорделии, сестры моего отца. Моего дорогого отца, о котором я не хочу слышатьничего дурного.

– Я говорю то, что мне хочется. – Слова прозвучали жестко,но в голосе старухи улавливались интонации рабской покорности. Сюзан необратила на них особого внимания. Да и могла ли она улавливать столь тонкиеоттенки, впервые столкнувшись с этой ведьмой? – Я давно живу одна, сама себехозяйка, и если уж мой язык начинает говорить, неизвестно, чем он закончит.

– Тогда, может, и не давать ему начинать?

Глаза старухи недобро блеснули:

– Придержи язык, девчонка, если не хочешь, чтобы он отсох утебя во рту Он будет там гнить, и тогда мэр дважды подумает, прежде чемпоцеловать тебя, даже под Целующейся Луной. Такой вони он может и не вытерпеть.

Сердце Сюзан наполнилось тоской и недоумением. Она пришласюда только с одной целью: как можно быстрее совершить необходимый ритуал, нестолько болезненный, сколько позорный. А теперь эта старуха с такой ненавистьюсмотрит на нее. Откуда такая резкая перемена? Или для ведьм это обычное дело?

– Мы плохо начали наш разговор, госпожа… можем мы вернутьсяк исходной точке? – неожиданно спросила Сюзан и протянула руку.

Карга явно удивилась, хотя и протянула свою. Морщинистыеподушечки ее пальцев на мгновение прикоснулись к пальцам шестнадцатилетнейдевушки, с подстриженными ногтями, которая стояла перед ней. Лицо со светящейсяизнутри, без единого прыщика, кожей, длинные, заплетенные в косы волосы. Сюзанпришлось поднапрячься, чтобы не скривиться при прикосновений, хоть и оченькоротком. Холодные, как у трупа, пальцы старухи Сюзан не удивили. Ей ужеприходилось касаться холодных пальцев ("Руки холодные – сердцегорячее", – не раз слышала она от тети Корд). Неприятно поразили самипальцы, холодная, губчатая плоть, никак не связанная с костями, словно женщина,которой они принадлежали, утонула и долго пролежала в каком-то пруду.

– Нет, нет, другого начала не будет, но, может, продолжим мылучше, чем начали. У тебя могущественный друг – мэр, и мне совсем ни к чемутакой враг.

По крайней мере она честна, подумала Сюзан и тут жепосмеялась над собой. Эта женщина могла быть честной, только когда ее припиралик стенке. В остальных случаях она лгала всегда и обо всем – о погоде, видах наурожай, птичьих налетах на поля перед жатвой.