В опасности - Флинн Берри

Я отнесла их в дом к подруге, прежде чем стала его расспрашивать. Умно, да? Я думала, что он может попытаться их сжечь. Кит расплакался, сказал, что у них был роман, но он ее не трогал и не знает, кто это сделал. Муж сказал, что любит ее. Спросил, позвоню ли я в полицию, а я ответила, что нет, и все из-за ребят, а потом он ушел на работу, и я вызвала полицию.

– А вы его раньше подозревали?

– Нет. Вы так на нее похожи. Когда я вот сейчас вас увидела, мне показалось, что вы и есть Рэйчел. Я решила, что вы явились отомстить мне.

– Сестра бы не стала вам мстить.

– Ой, а, по-моему, стала бы, – говорит она. – Она бы в ярость пришла.

– А Кит где-нибудь на фотографиях был?

– Нет. Я спросила, может, он их украл, а он ответил, что нет. Он очень разозлился, когда я на это намекнула. Мы сидели на кухне, и я, помню, смотрела на ножи и думала, как бы он меня не пырнул. Из-за меня бы он так не завелся.

– А раньше он вел себя агрессивно?

– Нет, но он очень вспыльчивый.

Я думала рассказать ей, что он меня ударил, но это, похоже, не нужно. Ее уже и так от него воротит.

– Ничего больше не припомните?

– Когда мы услышали об убийстве, он меня спросил, когда я в последний раз виделась с Рэйчел. Мы только разминулись на канале, но ему хотелось все знать. В чем она была одета, что говорила, куда шла. Мне показалось, что он в шоке.

Мимо нас проходит женщина с коляской. Когда она удаляется, Наташа произносит:

– Нам придется сменить фамилию. Я не хочу, чтобы ребята росли со всем этим.

– Наверное, стоит.

Я не уверена, что смогу выбраться из их района, так что она провожает меня до главной улицы, словно по лабиринту. Я жду автобуса на Маргит. Наташа сказала мне, что собирается переезжать, может, даже за границу, и все из-за сыновей. Интересно, она хоть чуточку волнуется или нет? У меня не создалось впечатления, что она прямо-таки счастлива, но теперь она сможет начать все с начала и найти другую, лучшую жизнь. Обычные обязательства над ней больше не довлеют. Я представляю, как она несколько недель размышляла. Это все? И вот так все и продолжит крутиться? Но теперь есть ответ – нет, не все.

На следующее утро я на поезде возвращаюсь в Лондон. То, что ночью выглядело таинственным, как в книжке (амбары, деревья), теперь стало промокшим, истонченным и бесцветным. Поля однообразны, краска на домах слилась с сереньким небом. Как только проезжаем Фавершам, я звоню Льюису.

– Жена Кита считает, что это его рук дело, – говорю я.

– Да, именно так. Похоже, что мы предъявим ему обвинение, Нора.

Интересно, а полиция сообщила моему папе об аресте? Надеюсь, что во второй раз она не сможет его разыскать. По-моему, у меня не хватит сил и терпения помогать ему входить в зал суда и выходить оттуда, глядеть, как он шаркает к своему месту. И тут на меня накатывает злоба. Где моя родня? – думаю я. Где она?

Детективы и юрист из Королевской прокуратуры подготовят обвинительное заключение против Кита Дентона. Льюис говорит, что дело дойдет до суда только в том случае, если у обвинения будут прекрасные шансы его выиграть.

Следующие несколько дней пройдут в изучении вещественных доказательств и поиске изъянов в показаниях, а также в анализе возможных вариантов защиты. Полиция заново изучит обстоятельства совершения преступления и подробности, которые не сыграют особой роли в суде, но помогут заручиться поддержкой присяжных. По окончании всего этого прокурор решит, направлять ли дело в суд.

Я решаю дождаться известий в Марлоу, и от этого не нахожу себе места. В кабинете в Абингдоне кто-то засядет за дело и решит, что же дальше. Я не могу поговорить с тем человеком. Я не могу повлиять на решение.

Вернувшись в «Охотники», я нахожу фамилии десятка прокуроров в Оксфорде, кому могут поручить это дело, и думаю, а не встретиться ли мне с ними. Ставки у них совсем другие, не как у нас. Интересно, сколько дел каждый год Оксфордская Королевская прокуратура передает в суд. И что значит проиграть одно из них? Неудачный день, стаканчик после работы, в худшем случае – выволочка у начальства.

Адреса прокуроров не указаны. Наверное, они не хотят, чтобы некоторые люди знали, где они живут. Но я могла бы за ними проследить от здания прокуратуры или от полицейского участка в Абингдоне. Я представляю себе хлопанье двери машины, начищенные туфли, ступающие по дорожке, проход за ними сквозь открытые ворота и фразу «Прошу прощения».

Они не станут ничего слушать, а мое отчаяние наверняка лишь усугубит положение. Я ничего не могу для нее сделать. Я помню, как Рэйчел оседала в моих объятиях. Медленно тянутся часы. На принятие решения – семь дней. Льюис позвонит мне, когда оно станет известно, и я пытаюсь не видеть везде дурные предзнаменования.

Вечером мне звонит Льюис.

– Они что-нибудь решили?

– Нет, тут другое дело, – говорит он. – Старший инспектор согласилась отдать тело. Можете позвонить коронеру, чтобы уточнить детали.

На дорогу уходит шесть часов, и уже темнеет, когда я доезжаю до Полперро. Ставлю машину на узенькой, круто уходящей вниз дорожке за гостиницей «Кривой рог» и вынимаю урну с прахом. Жаль, что нельзя провести все по-другому, с торжественной церемонией и захоронением в гроб. Урна очень тяжелая, но все-таки поднимаю ее и несу по мощенным брусчаткой улицам к «Зеленому человеку», гостинице с беленными известью стенами рядом с заливом, где я думаю переночевать.

Завтра на рассвете я развею прах в бухточке под домом, который мы снимали. Я выбрала Корнуолл, потому что именно сюда Рэйчел хотела отправиться пять недель назад. Она уже сняла квартиру в другом районе графства. У меня есть адрес в Сент-Айвсе, но, по-моему, это зрелище может оказаться для меня последней каплей, и я не знаю, как все обернется дальше.

Не могу заставить себя поверить, что это ее прах. Вместо этого урна представляется чем-то, что она доверила моим заботам, и я боюсь, как бы чего не случилось, прежде чем я смогу закончить дело. На автостраде М5 мне показалось, что я разобьюсь, и теперь, когда я заворачиваю за угол и показывается «Зеленый человек», я уверена, что гостиница сгорит вместе с нами. Это не самое худшее. Ее прах все равно оказался бы в океане, плавая вместе с горящими головешками среди клубов дыма.

Перед рассветом я несу урну вдоль причала, сложенного из плоских камней. Во внутренней бухте еще не спал прилив, и небольшие шхуны качаются на серебристой воде, звеня такелажем о мачты. Крытые шифером крыши кажутся светящимися в темноте. Небо на горизонте только начинает светлеть, когда я огибаю внутреннюю бухту и замечаю черные силуэты двух итальянских сосен.

Я карабкаюсь вверх по тропке у края мыса. На самом верху я поворачиваюсь и оглядываюсь на Полперро. Огоньков стало еще больше, а из труб поднимается дым. Гляжу на рыбацкий домик, почти неразличимый на фоне скалы, и на два квадратных дома торговцев. Один белый, другой коричневый с полосами, хотя в свете зари белый выглядит синим, а коричневый – черным.