Белые пешки - Екатерина Звонцова

Ника спала у Марти. Лукины уехали в отпуск, и подруги ночевали вместе: Марти загорелась сделать ремонт в комнате, Ника помогала. Как всегда, вместе они делали все. Цеплялись за время, которое могли проводить вдвоем. За каждый день. Вот и сегодня все вымыли после переклейки обоев, частично вернули на места мебель, надулись винища и завалились по разным комнатам дрыхнуть. Ника не сомневалась: отрубится, едва упав на подушку. Так и вышло. Сны навалились мутные, душные. В них красивая женщина лет сорока корчилась от боли на сиденье в самолете, а окна его покрывались черной плесенью. Ника возилась, стонала сквозь зубы, рычала от ярости, силясь очнуться. И смогла.

Так-так-так…

Будто воткнули в живот раскаленный крюк и дернули. Ника просто открыла глаза, уставилась в потолок. В комнате горел ночник-полумесяц, который она забыла выключить, на улице шелестел ливень. Тепло. Спокойно. Нормально.

Нет. Ни хрена.

Ника пролежала минут пять, не понимая, почему ей страшно, почему она не может уснуть снова, и, главное, что ей это напоминает – такое отвратительное, скользкое, странное? Объелась пиццей? Вино было плохое? Или…

«Беги», – прошептало вдруг что-то внутри, и Ника аж подпрыгнула.

Раскололся надвое ночник, точно кто-то сдавил его в кулаке. Розетка чихнула снопом лиловых искр, смеясь над украшающей дверь табличкой «Мордевольт[15] не пройдет!» А потом дверца старинного резного шкафа Марти открылась.

У Ники снова не было голоса. Она не смогла закричать, когда в комнату вылезло сначала черное существо, похожее на собаку, а затем мужчина – совершенно обычный, среднего роста, плечистый. Он двигался так непринужденно, будто прогуливался по чужим шкафам каждый божий день. И был очень рад месту, в которое забрел. Он даже на мгновение руки раскинул, как для объятий, а потом воскликнул:

– Ника. Ника. Ника!

Черноволосый, смуглый, не старше пятидесяти. Ника различала черты так ясно, будто мужчина и темнота существовали отдельно. На отвороте пиджака даже виднелся блестящий значок – два каких-то переплетенных цветка на алой эмали.

Тварь опрометью пересекла комнату, прыгнула на кровать и улеглась у Ники в ногах, не переставая низко рычать. Тепла от нее не чувствовалось, наоборот – острый холод. Мужчина остался стоять: опершись спиной о шкаф и закинув руки за голову, оглядывал комнату. Вид был поэтически-задумчивый, будто он попал в знаменитый музей, где шедевром был каждый предмет, включая стулья смотрителей.

– Ника-Ника… – нараспев повторил он в четвертый и пятый раз.

Голова опустела. Ника… не удивлялась. Не удивилась она и когда мужчина прекратил созерцать цветную люстру с подвесками и улыбнулся. Улыбка была странная: скалящаяся, скошенная – такие рисуют злодеям в мультфильмах. Ника вспомнила Бориса Баденова из «Шоу Рокки и Буллвинкля»: кажется, он улыбался так, а еще у него была шляпа, буквально вопящая о коварстве. Мрачный плащ. И помощница, напоминающая обглоданную летучую мышь. У этого человека – человека ли? – не было ни шляпы, ни плаща, ни помощницы, только собака, мультяшная улыбка и значок на пиджаке. Но от него пятилась сама ночь. Незнакомец посмотрел Нике в лицо и заговорил:

– Вот кого мой дружочек так любил пугать. – Он кивнул на лежащее чудище. – Кстати, зря вы его боялись, малышка. Пока он в заточении того чудака, только и может ходить через шкафы да рычать. Никакого пожирания младенцев. Эх.

– Кто вы? – сдавленно спросила Ника. Она продолжала ощущать тяжесть и холод покоящегося в ногах существа. Оно теперь скалилось, обнажая крупные клыки. Улыбалось. Так же мультяшно, как хозяин.

Мужчина не ответил и продолжил:

– Смелая лишь на словах. – Улыбка стала еще неестественнее, злее, а взгляд цепче. – Ну же. Почему опять не предложите Ему шоколадку? Давайте посмеемся вместе?

Ника замерла. Одной фразой незнакомец вышвырнул ее в прошлое, в ту ночь, когда тварь, ныне и не думающая обращаться в мертвеца, пыталась ее поцеловать. Да откуда он знает? Она же ничего даже вслух не говорила! Язык одеревенел, прилип к нёбу. А мужчина, не отрывая от нее взгляда, вкрадчиво сообщил:

– Я пришел проверить вашу память. Пора, думаю.

– За… зачем? Что пора? – прохрипела Ника и дернула ногой. Существо лязгнуло зубами. Мужчина строго погрозил пальцем сначала ему, а потом и Нике.

– Сами знаете, такие времена, все нужно проверять. Знал бы Он, какую я ему оказываю услугу… И бесплатно! – Он даже руками всплеснул. – Бесплатно, милая, а что ныне бесплатно?!

Стало тошно и еще более холодно, захотелось отползти и забиться в угол. Теперь она точно знала: у шкафа не человек. Даже не мультяшка. Рокки и Буллвинкль не помогут.

– Вы… – у нее была только одна догадка, кто – кроме галлюцинации, конечно, – это может быть. Стало жаль, что крестик она так и не носит, даром что крещеная. Мужчина округлил глаза в комичном ужасе:

– Нет! Нет, что вы, моя девочка! Я хуже. Ну а вы? – Тут он подался поближе всем телом, как борзая, почуявшая дичь. – Куда идете? Статейки писать? За подружками? Полезно… куда полезнее того, о чем вы подумали, когда решили, что вас скушают!

Он, нисколько не скрываясь, читал ее мысли. Читал, но не спешил осуждать, просто констатировал, чему-то про себя радуясь. Именно это было омерзительно. Нику затрясло. Она вдруг подумала: а что будет, если к сегодняшнему рассвету она сойдет с ума? Если Марти найдет ее трясущимся обделавшимся комком под кроватью? Если…

– ВЫ КТО?! – громче повторила она в пустоту.

Незнакомец не ответил: беседа явно ему наскучила. Прошел к столу, стал ворошить тетради Марти. Периодически он цокал языком, восторженно покачивая головой:

– Ах, как чудно-то… какие сочинения! Про Воланда, значит, пишем, про его необходимость в мироустройстве? О-о! – Он обернулся к Нике и, окончательно переходя на «ты», спросил уже с нескрываемым нетерпением: – Ну? Что, узнаешь меня? Конечно, узнаешь, это же я! И подруга твоя меня наверняка знает, хотя ее я бы просто придушил вместе с мамками, няньками, дедами… – Лицо исказила жуткая гримаса ненависти. – Отродья ведьм… Впрочем, ладно, с этими позже поквитаемся. – Он бросил тетрадь обратно на стол. – Так что там с твоим обещанием? Оформляем возврат?

«МАРТИ, МАРТИ!» – отчаянно звало что-то внутри, но Ника молчала. Не звать подругу. Не надо. То, что происходит, похоже, касается только ее. И пусть она пока не понимает, что именно происходит, придется разбираться. Как всегда. Но сначала…

– Вали, – собираясь, шепнула Ника. Она всеми силами старалась не отвести взгляд. Мужчина выгнул брови:

– Что-что?.. – Своей мерзкой рукой он теперь пытался отковырнуть маленькую иконку, которую Марти пришпилила