Разлом - Михаил Тырин

– Значит, они снова попытаются выпустить на Землю «высокомолекулярную чуму», – подвел итог сказанному Иван. – Не очень приятная перспектива.

– Уже пытаются. И будут пытаться. Не своими руками, так чужими.

– Это как?

– Мне рассказывали, – задумчиво произнес Виорел, – что совсем недавно, вот буквально перед самым началом войны, мартыши пытались подсунуть чумную бомбу двум умникам из Лореи в надежде, что те утащат ее на Землю. Что-то у них там не срослось в тот раз, но думается мне, что действовали наши мохнатые друзья не по собственной инициативе…

Локомобиль с пыхтением взобрался на очередной пригорок и, тяжело вздохнув паровым котлом, остановился.

– Транспорт прибыл на конечную станцию, – сказал Виорел. – Лифанейл.

Если не приглядываться, заметить издалека руины было непросто: время постаралось стереть все следы существования этого города, и у него это почти получилось. Жухлые степные травы подступали к полуразрушенным каменным стенам вплотную, и сам этот камень окрасился с годами в бурые и желтые цвета, окончательно слившись с окружающим пейзажем. Сейчас, на закате, развалины выглядели еще более зловещими: странное нагромождение приземистых угловатых построек, навсегда покинутое людьми. Мертвый город, вынырнувший из давно и безнадежно ушедшей в историю эпохи.

– Ночевать будем здесь, – безапелляционно заявил Виорел, – поужинаем оставшимися запасами, и спать. Утро вечера мудренее.

Возражать никто не стал. Спустя полчаса на вершине взгорка уже полыхал небольшой костерок, в котором потрескивал собранный вокруг стоянки сухой валежник. Солнце клонилось к горизонту, вызеленив небо и очертив темным силуэтом ломаную линию развалин, а в восточной части небосвода уже высыпали первые звезды.

– И все-таки эта ракета не дает мне покоя, – сказал Ударник, поставив на землю обжигающую руки оловянную чашку с местным чаем, больше напоминавшим по вкусу отвар из полевых трав. – Если сурганцы и впрямь запустят такое оружие в производство, плохо дело.

– Засунуть бы им ту самую ракету куда поглубже, – проворчал Алекс, – и провернуть против часовой стрелки.

– Обязательно засунем, – заверил его Виорел, – но потом. Лично мне кажется, друг мой ситный, что страхи несколько преувеличенны. Такая ракета – изделие штучное, наладить их серийное производство в условиях Центрума даже сурганцам не под силу. Дальность полета невелика, как и точность. Это скорее оружие устрашения, чем разрушения, очередной козырь в большой дипломатической игре.

– Все так, если они используют в боеголовке обычную взрывчатку, – возразил Ударник, – а тут возможны варианты. Химическое оружие, биологическое…

– Биологическое оружие? – удивленно вскинул бровь Костя. – Здесь? Ты серьезно?

– Биологическое оружие использовали еще древние римляне, когда забрасывали катапультами в осажденные города подпортившиеся трупы животных, чтобы вызвать у населения эпидемию, – назидательно произнес Ударник. – Аналогичным образом и примерно в тот же исторический период варвары отравляли колодцы. Ничто не ново под луной. А прикрутить к ракете баллон с ядовитым газом сурганцы вполне могут догадаться, с них станется. И тогда дальность полета и радиус поражения уже не будут играть столь важной роли.

– Такое, конечно, возможно, – задумчиво протянул Виорел, – только вот нам-то что с того?

– Как это что? – уставился на него Ударник. – Если это действительно так, нужно принимать меры!

– Здесь не Арканар, а ты – не Румата, – покачал головой Виорел. – Не стоит вмешиваться в естественный ход развития цивилизации против ее воли даже с целью помочь. Иначе помощь превращается в насилие. Пусть все идет своим чередом, Иван, жители Центрума сами выбирают свой путь. Это их мир, мы здесь лишь незваные гости.

– А я вот думаю, что мы, наоборот, должны помочь местным избежать исторических ошибок и граблей на правах более развитого общества, – возразил Алекс.

– Именно с этого и начинаются все войны, – кивнул Виорел, – они зарождаются в тот самый момент, когда один народ начинает считать, будто он вправе указывать другим, как правильно жить.

– Такова вся наша история, – упрямо произнес Поганый, – начиная с крестовых походов и вплоть до наших дней.

– И что за это время изменилось? Крестовые походы продолжаются и сегодня, только не в песках Палестины, а в человеческих головах.

– Ты о чем? – растерянно переспросил Алекс.

– О том, что люди, насаждающие мечом, преследованиями или судебными исками веру в Бога, проповедовавшего всепрощение и любовь к ближнему, на самом деле служат, по-видимому, кому-то совсем другому.

Стемнело. В этих краях всегда темнеет быстро: кажется, малиновое солнце еще совсем недавно клонилось к горизонту, и вот уже ночь залила чернилами небо, только на самом западном краю небосвода еще теплится светлая зеленая полоска. С пустошей повеяло прохладой, а со стороны развалин стали доноситься странные и тревожные звуки. Порывы ветра приносили из глубины руин оглушительные, явно нечеловеческие вопли, протяжный, похожий на стон вой и невнятное бормотание. Поежившись, Ромка подсел поближе к огню.

– Кстати, а как относятся к проводникам мировые религии? – подбросив в костер сухую ветку, спросил Костя. – Как-то раньше не задавался этим вопросом…

– Да вроде бы никак не относятся, – пожал плечами Иван, – путешествия между мирами не в их компетенции.

– Э, не скажи, – улыбнулся Виорел, – я не теолог, но именно концепция перехода в мир иной и лежит в основе большинства земных религиозных течений. Для одних другой мир – это райские кущи с ангелами или, по вкусу, гуриями, для других – уютная жаркая банька в компании рогатых парней с вилами. Кто-то предпочитает круговорот перерождений и колесо сансары. Только во всех основных духовных практиках Маранга переход в другой мир сопряжен с окончанием земной жизни. Лишь проводники способны избежать этой печальной участи. Такое вот счастливое исключение из правил.

– Выходит, с точки зрения земных религий в момент перехода порталом мы всякий раз умираем и рождаемся заново? – Ромка сидел прямо на земле, положив подбородок на согнутые колени.

– Интересная мысль, – с довольным видом поглядел на него Виорел, – но у меня есть другая теория. Мы знаем, что каждый проводник способен открыть проход в строго определенных условиях. Кто-то испытывает в этот момент страх, кто-то – гнев, кто-то боль…

– Я открываю порталы вообще спонтанно, – сказал Костя, – и ничего особенного при этом не испытываю.

– А ты вспомни, как открыл свой первый проход, – подмигнул его напарник.

Костя вспомнил. Вспомнил вооруженных людей, устроивших перестрелку на постоялом дворе в джавальской глубинке, неподвижное, ставшее вдруг неимоверно тяжелым тело раненого наставника и единственного в этом мире надежного партнера, жгучее и болезненное желание вернуться домой, оказаться в безопасности там, на Земле…