Дети стадной эпохи - Лю Чжэньюнь

— Руководитель, Сун Яоу…

— Руководитель уже в курсе, — тихо перебил его секретарь.

Поскольку Дуань Сяоте и Сун Яоу познакомились двадцать пять лет назад и их обоих взращивал Ли Аньбан, то эти двое, как он считал, должны были хорошо знать друг друга. Вчера, когда Ли Аньбан и Дуань Сяоте ужинали в закусочной у реки и Дуань Сяоте высказал желание устроиться на пост мэра, он как раз привел в пример Сун Яоу. Ли Аньбан решил поговорить с Дуань Сяоте о Сун Яоу с глазу на глаз, поэтому жестом велел своему секретарю выйти. Секретарь вышел и закрыл за собой дверь. Ли Аньбан спросил Дуань Сяоте:

— Ты хорошо знаешь Сун Яоу. Как тебе кажется, он достаточно храбр?

Дуань Сяоте покачал головой и ответил:

— Он труслив как заяц, и это меня беспокоит.

— Почему ты так думаешь?

— Будучи на посту первого заместителя мэра, он переспал в отеле с одной горничной. Та потом от него забеременела и принуждала развестись с женой, угрожая, что разместит в интернете их фотографии в постели. Я в то время занимал пост заместителя начальника городского управления общественной безопасности, и он обратился ко мне за советом. Взрослый мужик, он плакал навзрыд. Пришлось мне в это дело вмешаться и припугнуть горничную, она получила тридцать тысяч на аборт…

— А почему я об этом ничего не знаю? — спросил Ли Аньбан.

— Как бы он отважился рассказать вам такое? Но я вот что хочу сказать: если его до истерики довела какая-то баба, то что говорить о дисциплинарной комиссии со всеми ее приемами…

Ли Аньбан совсем пал духом, но не смел показать этого Дуань Сяоте, ведь вчера вечером за ужином у реки он заметил, что тот изменился. В этом мире, куда ни глянь, никому нельзя доверять. Поэтому он сказал:

— Я обо всем знаю, можешь идти, мне надо побыть одному.

Дуань Сяоте встал, собираясь уходить, но вдруг снова замешкался.

— Что-то еще? — спросил его Ли Аньбан.

— История с Дунляном, похоже, вызвала подозрения, — промямлил Дуань Сяоте.

— Разве в этом деле не поставлена точка? Ты ведь нашел подставное лицо? — удивился Ли Аньбан.

— Сегодня утром я случайно узнал, что наш начальник департамента, похоже, попросил вторично разобраться в этом инциденте. Вообще-то отдел дорожного движения, равно как и отдел криминалистики, находятся под моим контролем, соответственно, дело Дунляна я тоже улаживал лично, но то, что начальник решил устроить проверку без моего ведома, выглядит странно…

В голове Ли Аньбана словно разорвалась бомба.

7

Задержание Сун Яоу по «двойному указанию» и вторичное рассмотрение дела об аварии за спиной Дуань Сяоте стали двумя стрелами, направленными в сторону Ли Аньбана. Если бы до Ли Аньбана долетела хотя бы одна из этих стрел, он бы сразу, что называется, слетел со своего коня. В таком случае вопрос о его назначении на пост губернатора отпал бы сам собой, его бы тотчас забрали по «двойному указанию», после чего упекли бы за решетку. На первый взгляд эти два обстоятельства казались не связанными друг с другом, но вкупе они могли создать эффект домино: стоило вылезти наружу одному, и тут же могло вылезти второе, а потом еще и третье. Самое страшное, что в этом мире еще есть такие гадкие типы, как Чжу Юйчэнь, и если последний пронюхает новость про Сун Яоу или про ДТП, совершенное Ли Дунляном, уладить проблему миром Ли Аньбану уже не удастся. Разве способны они не гнать волну и не бить лежачего? Если Ли Аньбана прижмут со всех сторон, то плахи ему не избежать. К тому же это только среди очевидных врагов был один лишь Чжу Юйчэнь. Кто знает, сколько незримых врагов ожидали случая посмеяться над Ли Аньбаном? Пока Ли Аньбан больше тридцати лет находился на госслужбе и строил свою карьеру, он наверняка кого-то обидел. Не будем далеко ходить за примером, а назовем хотя бы тех кандидатов, которых ЦК выдвинул на пост губернатора: если раньше среди них троих никаких конфликтов не было, то теперь они стали противниками. Разве конфликт с Чжу Юйчэнем восемнадцатилетней давности не был вызван тем, что они вдвоем претендовали на место первого заместителя мэра? Что уж говорить о нынешней ситуации, когда борьба шла за кресло губернатора. Можно представить, какое количество негативной энергии здесь сосредоточилось. Если эта энергия наполнит летящие в Ли Аньбана стрелы, то по силе удара они будут равны ядерным бомбам. Нынешние нравы уже не те, что прежде, сейчас окружающих только обрадует, если кто-то слетит с должности, никто и не вспомнит, что раньше ты что-то для них делал. Ли Аньбан, который бросил курить восемь лет назад, за последние несколько дней успел выкурить несколько сигарет. Почувствовав, что над ним нависли грозовые тучи, он снова попросил секретаря принести в кабинет пачку сигарет и не заметил, как выкурил ее всю. Настенные часы показывали час ночи, но он так и не придумал, как отразить удары летевших в него трех стрел. Да что там трех, даже перед одной он оказался совершенно беспомощным. Не в силах придумать что-либо сам, он решил с кем-нибудь посоветоваться. Однако, усвоив урок Чжу Юйчэня, преподнесенный им восемнадцать лет назад, Ли Аньбан больше не обзаводился друзьями. Где же он мог так быстро отыскать советчика? Помнится, председатель Мао горевал: «В суровый час, в час сомненья, к кому ж страна обращаться теперь должна?»[29] Для Ли Аньбана эти строки сейчас были как нельзя актуальны. Устав напрягать свой мозг в поисках вариантов, Ли Аньбан взял мобильник и начал листать список контактов. В нем значилось более тысячи имен, но, просмотрев их все, он убедился, что среди них нет ни одного человека, с кем можно было поговорить по душам. С ними можно было говорить на повседневные темы, обсуждать рабочие дела, вести светские разговоры, можно было даже пошутить, но вот довериться в час тоски и сомнения было некому. И сейчас Ли Аньбан в полной мере осмыслил слова писателя Лу Синя, который как-то сказал, что в жизни у человека должна быть хотя бы одна родственная душа. Оказывается, родственная душа нужна была не для попоек и кутежа, а для того, чтобы рассеять тоску и смятение. Но, как говорится, кто ищет, тот найдет: перебрав одну тысячу двадцать два контакта людей, не заслуживающих доверия, Ли Аньбан наконец добрался до одной тысячи двадцать третьего, под которым значился некий Чжао Пинфань. Увидав это имя, Ли Аньбан просветлел.

Чжао Пинфань был известным в стране бизнесменом в области недвижимости, будучи выходцем из этой провинции, он построил в административном центре множество разных зданий. Такие крупные объекты, как провинциальный музей культурных ценностей, новый спорткомплекс, обслуживающий высокоскоростную магистраль Восточный вокзал, университетский городок в зоне экономического и научного развития — все это отстроил он. Предпринимательская деятельность Чжао Пинфаня не ограничивалась административным центром, в каждом из городов провинции были построенные им здания. Когда Ли Аньбан занимал пост первого заместителя мэра в одном из городов и отвечал за сферу строительства, он общался с Чжао Пинфанем, у которого в этом городе имелись свои объекты. Чжао Пинфань часто повторял, что любит сложные дела превращать в простые. В городе на тот момент как раз планировали обустроить центральную площадь со скульптурами, музыкальным фонтаном, огромным торгово-развлекательным комплексом в сорок с лишним этажей в виде монолитного кольца, вмещающим магазины, рестораны, кинотеатры и развлекательные центры. Общая стоимость проекта составляла более двух миллиардов юаней, в конкурсных торгах принимало участие несколько десятков инвесторов из разных провинций, и Чжао Пинфань был одним из них. Как-то раз Чжао Пинфань зашел в кабинет Ли Аньбана и обратился к нему со следующими словами: