Кто такая Мод Диксон? - Александра Эндрюс

– Это почему?

– Плохо себя почувствовала.

– Такси вызвал ресторан?

Флоренс покачала головой.

– Она сама, по телефону.

– А где она сейчас? Она не приходила к вам в больницу?

Флоренс пожала плечами:

– Она собиралась вернуться в Марракеш на следующее утро. Полагаю, она все-таки поехала. Вероятно, даже не знает об аварии.

Идрисси пристально посмотрел на нее, но ничего не сказал.

Флоренс нерешительно взялась за дверную ручку. Поняв, что ее не собираются останавливать, она открыла дверь и выбралась наружу.

Она уже стала уходить, как Идрисси опустил пассажирское стекло и крикнул:

– Мадам Вилькок!

Флоренс обернулась.

– Сообщите мне, когда соберетесь уезжать из Семата. – Он протянул в окно визитную карточку.

Она сунула ее в свою все еще влажную сумочку и босиком осторожно переступила через подъездную дорожку к тому месту, где стояла Амина. Обе женщины смотрели, как Идрисси съезжает с холма.

Когда машина скрылась из виду, Амина повернулась и, указав рукой на синяки на лице и гипс на запястье, спросила:

– С вами все в порядке?

– Все хорошо, – успокоила ее Флоренс. Оказавшись в знакомом месте, она почувствовала облегчение. Она была благодарна этой женщине за доброту, которая так резко контрастировала с гневом и подозрительностью Идрисси.

Войдя в дом, она сразу поднялась наверх. Тело болело, и хотелось прилечь. Но прежде чем пойти к себе, она зашла проверить комнату Хелен. Вся одежда по-прежнему висела в шкафу, украшения были разбросаны на комоде. Даже зубная щетка была на своем месте в стакане на раковине. Все выглядело так, будто хозяин этих вещей должен был вот-вот вернуться. Крошечная часть Флоренс продолжала надеяться, что Хелен действительно уехала из Семата одна, но теперь стало очевидно, какая это была глупая мысль. Хелен не могла бы уехать без одежды, зубной щетки, паспорта.

Флоренс провела кончиками пальцев по платьям, висевшим в шкафу. В ответ тихо звякнули вешалки.

Она тяжело опустилась на кровать и достала из сумочки обезболивающее, которое ей дали в больнице. Проглотила сразу две таблетки, запив водой из полупустого стакана, простоявшего там два дня. Потом резко откинулась назад и уставилась на тени на потолке. Лгать полиции, конечно, было ошибкой. Но она не могла сказать им, что в машине был кто-то еще. Они способны закрыть глаза на то, что туристка села за руль пьяной, но если она при этом кого-то убила, это уже совсем другая история. Убийство есть убийство, пусть и непреднамеренное.

Да и потом, какой смысл? Очевидно, что Хелен уже нет в живых. Она не висит на плавающих обломках, ожидая спасения, – она мертва. Этого уже не изменить.

Флоренс подумала о последствиях данного факта. Хелен она больше никогда не увидит. У нее теперь нет ни работы, ни дома. Никто никогда не прочтет ни одного слова, написанного Мод Диксон. Флоренс ждала, что сейчас заплачет, но тут начало действовать обезболивающее и голова затуманилась. Все стало каким-то приглушенным.

Ее не отпускали мысли о теле Хелен. Где оно сейчас? В передачах про всякие сенсации, которые вечно смотрела мать, говорилось, что после нескольких дней в воде тело уже невозможно опознать – оно разбухает, его объедают рыбы. Знала Флоренс и то, что в некоторых культурах, даже в большинстве из них, обращению с мертвыми телами придается некий священный смысл, но Флоренс никогда этого не понимала и подозревала, что Хелен тоже не одобрила бы такой сентиментальности. Мертвые мертвы, а всякие обряды – это просто средства успокоить живых.

Флоренс перевернулась на бок и оглядела комнату Хелен. Она была гораздо больше, чем ее.

Не успев подумать о чем-то еще, она уснула.

Весь следующий день Флоренс провела в постели. Хотя она не испытывала особой боли и вполне могла встать и что-то сделать, ее парализовал сильнейший страх. Что она наделала? Как такое возможно, что за последние шестьдесят часов она убила своего босса – одну из самых популярных писательниц Америки – и солгала полиции? Казалось, это случилось с кем-то другим.

Она снова и снова пыталась вспомнить ту ночь, когда произошла авария. Закрывала глаза и видела дорогу в ресторан, виски, верблюжье мясо.

А дальше?

Воспроизвести картину дальнейших событий никак не удавалось. Она решила вернуться в самое начало, чтобы получить новый импульс и пройти весь путь еще раз до того момента, когда память обрывается. Дорога. Виски. Верблюжье мясо. Дорога. Виски. Верблюжье мясо. И что потом? А потом… ничего.

Одна пустота.

Неужели она действительно так много выпила? Когда-то она теряла сознание от алкоголя, но очень давно. Со времен университета такого не случалось. Конечно, она пила на пустой желудок. Идиотка.

Она снова зажмурилась. Дорога. Виски. Верблюжье мясо.

И вдруг она вспомнила, как хлынула вода. Может, ей просто показалось? Нет. Вот оно, снова – холодная вода, прибывающая с невероятной скоростью.

И еще кое-что: рука, крепко держащая ее за предплечье. Чья это рука? Рыбака?

Она открыла глаза и подняла рукав. Кожа на верхней части тела была сейчас вся в пятнах, но ей показалось, что она может различить четыре небольших синяка – каждый размером с отпечаток пальца – которые отличались от остальных.

В этот момент в дверь постучала Амина.

– Войдите, – хрипло крикнула Флоренс.

Пожилая женщина принесла поднос с тостами и яйцами. Через минуту она вернулась с большим медным чайником и налила дымящийся мятный чай, хотя очевидно, это проще было бы сделать на кухне. В детстве, когда Флоренс болела, матери редко удавалось взять выходной, и сейчас было приятно чувствовать заботу.

Амина с удовлетворением наблюдала, как Флоренс потягивает сладкий чай.

– Ваша подруга уехала? – спросила она.

Флоренс кивнула. Она не стала говорить, почему поменяла комнату или что случилось с Хелен. Она даже не объяснила, откуда у нее синяки. Это можно было бы списать на спутанность мыслей от обезболивающего, но на самом деле мысль, что Амина будет смотреть на нее так же, как полицейский, казалось невыносимой.

– Она вернется?

– Не думаю. Она поехала обратно в Марракеш.

– Без… – Амина обвела жестом комнату, заваленную вещами Хелен.

– Она увезла кое-что в маленькой сумке. Остальное заберу я, когда поеду.

Больше вопросов Амина задавать не стала.

Почти весь день Флоренс дремала, то и дело просыпаясь, охваченная паникой. В какой-то момент она подумала, что у нее, возможно, было пищевое отравление – так хотелось получить объяснение, которое сняло бы с нее груз ответственности. Может быть, Хелен каким-то образом заставила ее выпить слишком много. Ведь дома, в Штатах, вина она никогда не жалела.