Найти себя. Лучшая фантастика – 2023 - Дмитрий Николаевич Байкалов

— Какой такой номекс?

— Ну, блин, комбинезон из номекса. Скафандр. «Кожа».

До Максима быстро дошло:

— Есть белье для автонизмов? Рили? Почему раньше не сказал?

— Думал, тебе нравится валяться в грязи.

Максим негодующе уставился на Ефима, тот вынул руки из карманов, расстегнутая куртка разошлась, стало ясно, что его пояс пустой.

— А где моя сумка? Сумка моя где?!

— Черт… — стушевался Ефим. — Или в участке, или в кафе…

— Или еще Путин знает где! У тебя натурально вот такое очко вместо мозга! Что сложного — надел сумку, сел в машину, поехал. А если у меня там ингалятор какой, может, я астматик?

— Слишком много тебе будет.

Максима затрясло от бессилия.

— Переночуешь у меня, — решил Ефим.

— Что?!

— У меня есть отдельная комната, не ехать же сейчас за сумкой твоей.

Ефим махнул за спину. Позади него был двухэтажный дом-барак с забором из вкопанных в землю шин, с крыльцом, похожим на детскую поделку из палочек от мороженого, косым и усталым.

— То есть ты доезжаешь на мне до подъезда, да? На служебке. До дома. Ты сволочь, Фима.

— Полегче.

Максима несло. Он кричал и после каждой фразы словно бы ставил в воздухе точку взмахом руки. Ефим молчал, потом понуро двинул к подъезду.

— Идешь? — обернулся. Максим сделал еще несколько яростных махов, глубокий вдох и, не глядя на Ефима, прошел мимо него в подъезд.

Преодолели лестничный пролет молча. Желтый свет плющил глазные яблоки, пахло горько, не то смородиной, не то… На втором этаже рядом с одной из квартирных дверей стояло две миски — с сухим кормом и супным месивом. Ефим покосился на них, поворачивая ключ в замке. Вошли.

В квартире тоже скверно пахло, но лекарствами. Запах был острым и жгучим: казалось, в ноздри выдавили ментоловой зубной пасты. Максим кинул на Ефима вопросительный взгляд, замер у двери.

— Фиша, ты? А я опять тут… — послышался старческий голос.

— Я, пап, иду.

Ефим спешно скинул кроссовки и, тяжело стуча пятками, ушел в комнату. Там послышались стоны, голоса и возня.

— Зачем ты… Ну и куда… Так ты руку дай, я ж не могу… Ну вот.

Максим медленно разулся и остался на месте в замешательстве. Ефим прошел из комнаты в ванную с шаром тряпья в руках. За ним следом вышел худой старик.

Уже старчески дряхлый и кривой, неустойчивый, неуверенный в каждом движении, он пополз узловатыми ладонями по стене, готовя правую ногу для шага, но Ефим вернулся и увел его обратно.

— Сообрази там пожрать, пошмонай, — попросил Ефим из комнаты.

Максим прошел до кухни, поразглядывал пирамиду из пивных банок на холодильнике. А потом пошло-поехало: поставил на газ сковороду, располовинил на нее сосиски, кинул хлеб, залил все яйцами.

Ефим ходил из комнаты то в ванную, то в туалет, шумела вода, завывал унитазный бачок, пятки Ефима гулко лупили бетонный пол. Он пришел всклокоченный и раздраженный.

— Я чекнул холодильник и шкафы, нашел только это, — сказал ему Максим. Ефим закивал:

— Обыщите и обрящете! Надеюсь, ты не как этот, который картошку ногами чистит…

— Пошел ты, — вяло осадил Максим. Он придержал правым плечом ручку сковороды, стал раскладывать ее содержимое по двум тарелкам. Ефим достал третью. Максим разложил на три.

Ефим с интересом наблюдал за Максимом, не отбирая приборы, не предлагая помощь, просто откровенно глазея. Одну из тарелок он унес отцу. Наконец сели за стол.

— Когда вы там сдаете, что родились автонизмами? — Ефим сел напротив, смотрел с интересом. Максим рассказал:

— В девятом классе… Ты что, методичку по нам тоже не читал? У кого много железа, того на платформу, на пробы…

— Ты обрадовался, когда узнал про модель?

— Мне было без разницы. Но все говорили — повезло.

— Тоже считаю, что повезло. Пройдет еще пара десятков лет, и люди начнут мутировать не в машины, а в компьютеры. А так — «Макларен»!

Увидев, что Максим с аппетитом ест, Ефим зааплодировал:

— Вкусно? Ну, поешь на шару.

Потом ели молча и быстро. Ефим косился на руку Максима, лежащую на столе.

— Я даже как-то привык, — кивнул он на нее в конце ужина, поднявшись с пустой тарелкой.

Спать Ефим предложил Максиму в дальней большой комнате. Выстуженная, пахнущая пылью, осенью и унылостью спального района, комната не была уютной.

По одной из стен шла ломаная линия — горчичный строительный скотч что-то прикрывал, изображая молнию.

— У нас тут трещина, — Ефим отклеил скотч. — Сюда можно просунуть лезвие ножа, линейку вон. Раньше через нее с соседями можно было поговорить, теперь они доску привинтили.

В стене напротив тоже была щель сантиметров пятнадцать в длину, из нее торчали поролон и какая-то ветошь. Ефим сказал, что на зиму затыкает дыру, чтобы не сквозило.

— Дом аварийный. Однажды кирпич пролетел прямо над головой у эксперта по строительству, телевизионщики это засняли. Даже сюжет вышел, но дальше нашим домом никто не заинтересовался. Все у них там шито-крыто.

Ефим кинул на диван стопку линялого белья и вышел. Максим не стал стелить, набросил наволочку на подушку, лег в футболке и джинсах. Давила усталость, но заснуть не удавалось. Где-то за стенами гудели разнополые голоса и стучала музыка, в соседней комнате топал и ругался с отцом Ефим. Тишина никак не наступала. Максим крутился, задремывал, но так и не уснул глубоко.

Когда рассвело, он поднялся и посмотрел в окно. Утро пришло серое, ветреное. Под окнами были разбиты грядки. На темной земле колыхалась жухлая травяная рябь.

По фотографиям, развешанным на стене, ходили серые тени. Максим рассмотрел на некоторых молодого подтянутого Ефима в гоночном комбинезоне, со шлемом под мышкой, удивленно хмыкнул.

Ефим вышел на кухню такой же мятый и сонный, словно Максим смотрелся в зеркало, достал мягкую пачку майонеза и заварил два «бича».

— Ты звонил своим вчера? Не потеряли? — спросил Ефим между делом.

— Нет, — ответил Максим сразу на все.

Молча пили кофе. Ефим втыкал в телефон. Максим думал о том, что забывчивость Ефима неудивительна: пара таких ночей — и можно стать овощем.

Ефим вдруг посмотрел на Максима:

— Только сейчас понял, что такой фокус не для тебя, — он поднял одновременно перед глазами и кружку, и телефон, — а казалось бы, ерунда.

Молча дошли до остановки и погрузились на заднюю площадку трамвая.

Девочка-первоклашка предложила уступить Максиму место, но тот, смутившись, отказался.

— А ты… ну, отдыхаешь, пока в отключке? — спросил его, зевая, Ефим.

— Нет. Это выматывает.

— Не везет.

Трамвай полз среди серых панелек, словно ледокол между бетонных льдин. Над бесконечными балконами кружили голуби.