Тайна Кристин Фоллс - Джон Бэнвилл

— Не знаю, но хотел бы выяснить.

Они стояли в ледяной тишине коридора, выложенного белой и черной плиткой. Из глубины здания доносился гул стиральных машин и визгливые женские голоса. Пахло сырым бельем — хлопком, шерстью, льном.

— А Долорес Моран, — снова начал Квирк, — Долли Моран никогда у вас не работала?

Монахиня потупилась и покачала головой.

— Извините, — повторила она чуть слышным шепотом.

Невысокая коренастая девушка с копной яркорыжих волос появилась в коридоре, толкая огромную плетеную корзину на колесиках. В корзине наверняка лежало белье, потому что девушка двигала ее с трудом — низко опустила голову, выгнула спину, а пальцы, сжимающие потертые деревянные ручки, побелели от напряжения. Она была в широком сером халате и серых же чулках, которые гармошкой спускались на красные лодыжки, торчащие из мужских военных ботинок. Расшнурованные, ботинки совершенно не подходили ей по размеру. Квирка и монахиню девушка не видела, она толкала вперед мерно скрипящую корзину. В итоге им пришлось вжаться в стену, чтобы ее пропустить.

— Мэйзи! — резко окликнула девушку монахиня. — Ради бога, смотри, куда идешь!

Мэйзи остановилась, взглянула на них, и Квирку почудилось, что она сейчас захохочет. Круглое невыразительное личико усыпали веснушки, казалось, к широким ноздрям забыли добавить нос, а губы маленького рта вывернули наизнанку.

— Простите, сестра, мне очень жаль, — проговорила девушка, хотя по тону чувствовалось, что ей совершенно не жаль. Квирка она разглядывала с живейшим интересом — костюм в елочку, дорогое черное пальто, мягкую фетровую шляпу в его руках. Правый глаз Мэйзи дернулся — интересно, это тик, или она ему подмигнула?

— Ну, не теряй времени! — куда мягче проговорила сестра Доминика, которая, как подумал Квирк, не совсем подходила для работы с девушками, в чем бы она ни заключалась.

— Ни секундочки, сестра! — отозвалась Мэйзи, еще раз стрельнула глазками в сторону Квирка и поволокла корзину дальше.

Сестра Доминика, которой явно не терпелось от него избавиться, понемногу отступала к украшенному витражным стеклом вестибюлю: пора, мол, вам, пора! Квирк не отставал ни на шаг, теребя свою шляпу так же, как она недавно перебирала невидимые четки. Вопреки отрицаниям монахини, он чувствовал: Кристин Фоллс жила здесь, по крайней мере, временно, до того, как Долли Моран забрала ее к себе в Стоуни-Баттер. Он живо представил ее бредущей по этим коридорам в таком же сером халате, как у Мэйзи. Волосы здесь не покрасишь, и они, отрастая, из белокурых превращались в скучные темно-русые; костяшки пальцев сбились в кровь, а ребенок уже вовсю шевелился в ее чреве. Как же Мэл отправил ее сюда?!

— Повторяю, никакой Кристин Фоллс здесь не было, — заявила сестра Доминика. — Я бы наверняка запомнила, как помню всех наших девочек.

— Что случилось бы с ее ребенком, роди она его здесь?

Монахиня не сводила глаз с собственных колен. Она упорно приближалась к двери, и Квирку оставалось лишь следовать за ней.

— Здесь она бы не родила.

— Что?

— У нас прачечная, мистер Квирк, а не больница! — На миг расхрабрившись, она с вызовом взглянула на Квирка, потом снова потупилась.

— И где родился бы ребенок?

Это мне неведомо. Девушки появляются у нас уже… после родов.

— Значит, матери попадают сюда, а дети?

— В приют, разумеется, ну или… — Сестра Доминика осеклась. Она уже подвела Квирка к двери в глубине вестибюля, распахнула ее с явным облегчением и отступила на шаг, ожидая, что он уйдет. Квирк, однако, застыл на пороге. Он буравил ее взглядом, надеясь смутить и выжать хоть что-нибудь. Увы, ничего не выжималось. — Мистер Квирк, эти девушки нередко остаются с бедой один на один. Зачастую родные их отвергают и посылают сюда.

— Ясно, — холодно проговорил Квирк, — вы — настоящее спасение для этих девушек.

Прозрачно голубая радужка глаза побелела, слово глазницы монахини наполнились газом. Неужели в них гнев бушевал? Витраж на двери за ее спиной напоминал грозовое небо, и Квирк, умирая со стыда, представил ее обнаженной, эдакой снежнобелой, полной эмоций фигурой в стиле Эль Греко.

— Мы очень стараемся, разумеется, насколько позволяют обстоятельства, — проговорила сестра Доминика. — Для наших девушек мы делаем все возможное.

— Да, сестра, — проговорил Квирк голосом кающегося грешника, ведь образ обнаженной монахини до сих пор стоял перед глазами. — Я все понимаю.

Квирк побрел вниз по холму, прочь от прачечной. Тяжелое пасмурное небо швыряло в лицо сырой снег и, казалось, давило на крыши домов. Квирк поднял воротник и опустил поля шляпы на самые глаза. Зачем он упирается? Кто ему эта Кристин Фоллс, — ее незаконнорожденный ребенок или убитая Долли Моран? А Мэл, если на то пошло? Тем не менее Квирк понимал: это запутанное темное дело он не оставит. Он в неоплатном долгу… узнать бы еще только перед кем.

Глава 20

Хрустальная галерея Мосс-Мэнора свободно вмещала триста человек. Ирландский миллионер, построивший Мосс-Мэнор в 1860 году, вручил архитектору фотографию лондонского Хрустального дворца и велел скопировать. В результате получилось громоздкое, неуклюжее нечто, очень напоминающее глаз огромного насекомого. Нечто примыкало к дому с юго-востока и угрожающе взирало через Массачусетский залив на Провинстаун. Под полом галереи скрывалась целая сеть труб парового отопления, а в главном зале пышно росли пальмы, цвели десятки сортов орхидей, безымянные темнозеленые плющи обвивали металлические колонны, отлитые в виде древесных стволов, которые тянулись вверх на добрую сотню футов и под сверкающим зеркальным потолком образовывали кроны тонких проволочных ветвей. Сегодня под пальмами накрыли длинные столы на козлах. Огромные блюда ломились от праздничной еды — картофельного салата, ломтей ветчины, жареной индейки и гуся, сладких пирогов и блестящего сливового пудинга, запеченного в виде бомбы. На каждом столе стояли чаши с фруктовым пуншем и бутылочное пиво для мужчин. На сцене играл оркестр — музыканты в белых смокингах исполняли мелодии из популярных шоу, между столами кружились парочки. Живые пальмы украсили пластиковыми веточками падуба (получилось очень нелепо!); от дерева к дереву, от столба к столбу тянулись ленты цветной гофрированной бумаги, а над сценой красовалась надпись на блестящей белой ткани: «Счастливого Рождества служащим "Кроуфорд транспорт"!» За окном сгущались сумерки, хмурые от морозной дымки. Сады укутал снег, океан превратился в лавандовый туман со свинцовым контуром. Снежные пласты размером с оконное стекло то и дело соскальзывали с зеркальной стены и падали в сугробы, уже собравшиеся по краям газона — белое на белое.

Вечеринка началась лишь час назад, а Энди Стаффорд уже перебрал пива. Клэр, конечно же, мечтала сесть за стол в центре