Тайна Кристин Фоллс - Джон Бэнвилл

увидела его лицо и услышала голос, жестом показала в сторону передней, там, мол. Энди мешкал. Кора стояла в одной комбинации, и скоро ее руки покрылись гусиной кожей.

— Что случилось? — с тревогой спросила она.

— Несчастный случай, — ответил Энди, и Кора кивнула. «Почему женщин не удивляет, если что-то не так?» — подумал Энди, но, заметив в глазах Коры хищный огонек, догадался: она решила, что несчастье с Клэр.

Номер приюта пришлось искать в справочнике: церквей, монастырей, школ Пресвятой Девы Марии в Бостоне оказалось превеликое множество. Телефон у Коры был допотопный — диск на шпинделе, рупор, а трубка — на крючке сбоку. Энди замялся: ночь на дворе, кто ему ответит? Даже если ответят, каковы шансы, что сонная монашка позовет чертову мать-настоятельницу? Энди начал набирать номер, но передумал и застыл у аппарата, сунув палец в крошечную дырочку с цифрой. «Диск за меня, — отметил он с мрачным удовлетворением. — Сопротивляется, не хочет, чтобы я звонил!» Не говоря ни слова, Кора встала за его спиной. Прежде Энди не замечал, что она намного выше него. Ему это даже нравилось. Куртка сползла с его плеча, Кора ее поправила. Простой жест получился нежным, ее пальцы скользнули по затылку Энди, и он зажмурился.

Он не помнил, как взял малышку из колыбели. Она плакала и никак не успокаивалась. Он покачал ее, ладно, тряхнул, но не сильно. Хотя что для младенца сильно? У Кристин точно была какая-то болезнь или этот, как его, врожденный порок, который рано или поздно проявился бы. Это несчастный случай, а он, Энди, ни в чем не виноват. Энди повесил трубку, и, понурив голову, повернулся к Коре. Она молча обняла его и, как ребенка, прижала лицом к своей холодной груди.

Глава 21

Впоследствии Квирк пытался собрать происшествие по кусочкам, как головоломку, но она до конца не складывалась. Почему-то лучше всего запомнились незначительные кусочки-эпизоды, например, промокший лавр за оградой, испещренное дождем отражение фонаря в луже, холодные жирные ступеньки подвальной лестницы под его отчаянно цепляющимися пальцами. Все незначительные куски затмевало смущение, из-за него он и не позвал на помощь. Недоверчивое смущение и досада — это же не происшествие, а фантастика, только раны свидетельствовали об обратном. Квирк сполз по ступенькам и в сырой мерцающей тьме подвала решил, что смерть близка. Перед мысленным взором встал собственный труп: бледный, он лежал на секционном столе. Над ним склонился Синклер и разминал обтянутые латексом пальцы, словно пианист незадолго до концерта. Боль налетала со всех сторон, черная, костлявая, острая, и перед глазами мелькнула другая картинка — стая грачей, на закате кружащих над голыми деревьями. Нет, обо всем этом он думал позднее, когда головоломку составлял, а в самые страшные минуты вообще не понимал, что голова работает и лишь краешком сознания фиксировал разрозненные детали — мокрые лавровые ветви, отражение фонаря, скользкие ступеньки.

Сперва все напоминало жуткое дежавю, и сбитый с толку Квирк решил, что это розыгрыш. Сгустились сумерки, он шагал через площадь к дому, точнее, возвращался с больничной рождественской вечеринки, до занудного приличного мероприятия под председательством Мэлэки, источавшего тяжеловесное дружелюбие. Квирка разморило буквально с пары бокалов вина. Дул слабый ветер, накрапывал дождь, над домами вился дым из печных труб. Они появились примерно на том же месте, что и в прошлый раз — беззвучно выросли из мрака и взяли его в клещи. Оба были в дешевых клеенчатых дождевиках и без головных уборов. Тощий, он же Панч, укоризненно улыбнулся.

— Счастливого Рождества, командир! Что, опять гуляем среди дождя и мрака? Разве мы не предупреждали?

— Да-да, предупреждали! — Толстяк Джуди закивал круглой головой, на которой поблескивали капельки дождя.

Клещи постепенно сжимались, причем в буквальном смысле — Вскоре бандиты задевали Квирка плечами. Он был выше и сильнее, но в таком положении оказался беспомощным, как дитя.

— А ты парень любопытный, — зацокал языком Панч. — Повсюду суешь свой нос.

Почему-то Квирку казалось, что говорить нельзя, что это даст бандитам преимущество, хотя какое, объяснить не мог. Его довели до угла. Мимо промчалось несколько автомобилей, шурша шинами по мокрому асфальту. Один притормозил, и Квирк заметил горящий оранжевым светом поворотник. Почему он не закричал, почему не замахал руками? Если бы уцепился и заскочил на подножку, через минуту был бы в безопасности… Квирк не сделал абсолютно ничего, и машина поехала мимо, оставив за собой лишь змеящийся шлейф выхлопных газов.

Через дорогу перешли тоже втроем. Квирк чувствовал, что попал в абсурдный спектакль, они же как грио клоунов — двое съежившихся в серых клеенчатых дождевиках, третий — здоровяк в старомодном твидовом пальто и черной шляпе. Что запомнят студенты, спешащие по другой стороне улицы, смогут ли «своими словами» описать троицу на суде, ведь скоро их, возможно, попросят… Вопреки ночному холоду, лоб Квирка покрылся испариной. Он боялся, но словно не за себя, словно страх в качестве убежища выбрал его альтер эго, о котором ему, Квирку, надлежало заботиться, как о брате-двойнике или о взрослом сыне. А вдруг… вдруг он уже умер? Вдруг умер от страха там, на углу? Вдруг плененный бандитами здоровяк — пустая телесная оболочка, а он, то есть дух, со стороны наблюдает последние минуты ее существования, содрогаясь от стыда и жалости? Вообще-то смерть — область его компетенции, но, положа руку на сердце, что он о ней знает? Ничего страшного, в ближайшее время пробел восполнится.

В подвале было темно, пахло мочой, жухлой травой и сыростью. Квирк смутно различал зарешеченное окно и узкую дверь, которую наверняка не открывали десятилетиями. На миг он ощутил умиротворение: ноги вывернуты, как у надоевшей куклы, но разве не здорово лежать в тишине и смотреть на перила, очерченные светом ближайшего фонаря? Чуть дальше темнело хмурое небо, озаренное неяркой городской иллюминацией. В таком ракурсе бандиты, спускающиеся по лестнице, выглядели чуть ли не смешными — колени и локти двигались, как у роботов, клеенчатые дождевики шуршали. Джуди и Панч не стали терять времени на разговоры и тут же начали его пинать. В узком подвале нападающим не развернуться, а жертве не спрятаться, но Квирк старался не подставлять печень, почки, инстинктивно съежившиеся половые органы: он хорошо представлял, что увидит Синклер, когда его вскроет. В ударах бандитов чувствовались умение и опыт — Джуди делал тяжелую и грязную работу, а виртуозный Панч наносил последние штрихи. Впрочем, Квирк понимал: бандиты злятся, но себя сдерживают — ноги и плечи они пинали нещадно, а голову старались не трогать. Очевидно,