Юные безбожники против пионеров - Валерий Анатольевич Шевченко

прерывную неделю с единым выходным днем (но, как правило, еще не по воскресеньям)[691]. Зимние каникулы 1932/33 учебного года назначались на период с 1 января по 15 января[692]. Школьники не обязаны были приходить теперь на занятия 7 января. Правда, на места разослали директиву ЦК ВЛКСМ, Наркомпроса и других организаций в зимние каникулы 1933 г. «охватить всех детей, как в городе, так и в деревне культурно-массовыми и оздоровительными мероприятиями, организованными в живых и красочных формах, противопоставляя их религиозным влияниям»[693].

Вместе с тем именно с 1932 г. обозначилась тенденция к ослаблению антирелигиозного воспитания в школе. Появились более актуальные образовательные задачи, решение которых потребовало концентрации всех государственно-общественных сил.

Антирелигиозное воспитание в школе было призвано сформировать у школьников стойкое атеистическое мировоззрение. Но насколько школе удавалось справиться с этой задачей – вопрос непростой. Обследования религиозности учащихся проводились в разных местностях разрозненно и не были подчинены какой-то единой программе обследования. Они могут искажать подлинную картину, но, тем не менее, показательны и своей фрагментарностью.

Например, анкетирование 580 учащихся школ II ступени Нижнего Новгорода выявило 184 верующих, т. е. 31,7 %. По отдельным школам их процент распределялся так: в школе имени В.И. Ленина – 28 %, в школе имени Декабристов – 32 %, в школе имени А.И. Герцена – 34 %[694]. Сопоставляя эти данные с данными из других (неуказанных) источников, авторы публикации пришли к заключению, что процент верующих в городских школах II ступени составлял в среднем от 30 до 40 %[695]. Не ясна выборка школ для обследования, не указана и численность ни школ II ступени в городе, ни численность учащихся в них.

Обследование 7 школ I ступени Каменского района Средневолжского края выявило следующую тенденцию: в первых группах верующих – 60,5 %, во вторых – 28,6 %, в третьих группах – 25 % учащихся; атеистов в первых группах – 21,8 %, во вторых – 59,5 %, в третьих группах – 68 %[696].

Публиковались и другие цифры. В школе-семилетке города Галича в результате анкетирования верующих оказалось 6 человек (3,7 %), сомневающихся также 6 человек (3,7 %), неверующих – 149 человек (92,6 %)[697]. Как видим, разброс данных достаточно велик, что заставляет воспринимать их с осторожностью, скорее, как желание местных властей лучше отчитаться о проделанной работе.

Из результатов большинства такого рода обследований все же видна тенденция к уменьшению числа верующих от младших классов к старшим. В 86-й школе Ленинграда на вопрос «есть ли Бог?» во вторых группах ответили утвердительно 117 человек, отрицательно – 80 человек. В третьих группах утвердительно ответили 90 человек, отрицательно 146 человек[698]. Причем уменьшение религиозности происходило до 5 класса, в 6-м классе религиозность увеличивалась на несколько процентов (с 22 % до 33 %), к 9-му классу незначительно понижалась[699].

Но, когда же происходил перелом в воззрениях школьников, если, конечно, их ответы считать искренними? Данные анкет показывают, что перемена в сознании происходила на втором и третьем годах обучения. Школа, конечно, вносила существенные коррективы в сознание ребенка. Но другой вопрос: что этому способствовало – воспитание ненависти к религии, т. е. антирелигиозное воспитание, или естественнонаучное образование?

Но, анализируя социологические исследования о религиозности школьников, не следует забывать, что многие дети до конца не осознавали свою позицию. Часто писали так, как требовали от них учителя. По словам преподавателя Ковалева из ЦЧО, «ученик недостаточно хорошо понимает, что от него хотят, и отвечает формально»[700]. Многие ученики находились в состоянии раздвоенности и неопределенности. Характерны слова из одной такой ученической анкеты с ответом на вопрос, нужно ли бороться с религией: «Бороться нужно (зачеркнуто). Не нужно (зачеркнуто). Не знаю, может быть, нужно, а может быть, нет»[701].

Среди школьников значительный процент составляли те, кто не мог определенно и уверенно ответить на вопрос: есть ли Бог? Обследование 154-й школы Ленинграда дало следующие результаты. На вопрос «Существует ли Бог?» утвердительно ответили в 5-х классах 23 %, в 6-х – 9 %, в 7-х – 12 %, в 8-х – 11 %, в 9-х – 2 %, в 10-х – 13 % учащихся. «Не знаю» сказали в 5-х классах – 63 %, в 6-х – 52 %, в 7-х – 56 %, в 8-х – 63 %, в 9-х – 41 %, в 10-х – 56 % учащихся. Отрицательно на этот вопрос ответили в 5-х классах – 14 %, в 6-х – 39 %, в 7-х – 32 %, в 8-х – 26 %, в 9-х – 55 %, в 10-х – 31,5 % учащихся[702]. Обследование школ города Казани, проведенное весной 1929 г., показало, что на 64,9 % школьники безрелигиозны. Религиозно же настроенные (если судить по ответам в анкетах) и антирелигиозники находились в равном соотношении – 17,4 % и 17,7 %.

К религиозным детям могли применяться довольно жесткие формы воздействия. Иногда им запрещали носить нательные крестики, поститься, принуждали «к уничтожению дома икон»[703]. Они подвергались насмешкам со стороны школьных товарищей[704]. Во Фроловской семилетке Калужской области состоялся товарищеский суд над верующим учеником, пропустившим занятия 19 декабря в праздник святого Николая Чудотворца[705]. В Борисове (Белоруссия) в осенние еврейские праздники на собрании одной из школьных групп постановили: всем 100 % явиться в школу. Но все-таки один мальчик не пришел. Тогда ученики группы нарисовали карикатуру, изобразив этого мальчика идущим исполнять религиозные обряды. Под карикатурой написали лозунг: «Позор прогульщику». Карикатура была вывешена в виде плаката на доме, в котором жил ученик[706]. Газета «Пионерская правда» на «старое» Рождество 7 января 1930 г. под заголовком «Кто сегодня не пришел в школу?» поместила сообщения деткоров из разных городов с рассказами об ударной работе школ в рождественские дни[707].

Средневолжский краевой отдел народного образования рекомендовал заведующим школой I ступени вести журнал посещаемости школьников, в котором отмечать пропуски и их причины. Специальная графа была отведена для учета пропусков по причине религиозных праздников[708].

Первый удар наносился по детям лишенцев. Несмотря на то, что в 1929 г. опубликована статья Н.К. Крупской «Классовая борьба в просветительных учреждениях»[709], в которой критиковалось огульное преследование детей лишенцев в учебных заведениях, такое преследование только усилилось. Ученицу семилетки Новомиргорода Зиновьевского округа отчислили за то, что она дочь священника. Девочка написала письмо районному инспектору: «Начальник мой, пустите меня в школу. Моя мать 11 лет проработала в ней, моя мать сотни за это время научила чужих детей. Пусть же я одна за всех тех получу право учиться в ней. Если же отец убивает мое существование, я его брошу, дайте мне только хлеба кусок и наставление в моей юной жизни». На это бывшая ученица получила ответ: «Элемент вы такой, что будете заражать детей»[710]. Таким образом, детей лишенцев принуждали отказываться от родителей, так как родители «своим чуждым