Роковой романтизм. Эпоха демонов - Евгений Жаринов

Его полотно «Ладья Данте» стало истинным шедевром романтической живописи. Первая картина, сделавшая Делакруа известным. Сюжет почерпнут из «Божественной комедии»: Данте и Вергилий переправляются в челне через адский поток, через Стигийское болото, где клубятся тела злобных живых мертвецов; один из них впивается зубами в борт лодки.

Современников поразила сумрачная мощь цвета в этой картине — цветовые массы, густые, зелено-синие, зловещие, создают ощущение ужаса еще прежде, чем зритель успевает подойти ближе и рассмотреть, что происходит. «Ладья Данте» вызвала шумные баталии, подобные тем, что несколькими годами позже вспыхнули между романтиками и классицистами в связи с драмой Гюго «Эрнани». Перед картиной Делакруа одни громко восхищались, другие находили, что она «намалевана пьяной метлой».

Но если повнимательнее вглядеться в это полотно и особенно в фигуру грешника, который буквально вгрызается зубами в ладью Харона, то параллели с шедевром Жерико возникают сами собой. Что это, как не прямой намек на каннибализм, процветавший на плоту злосчастной «Медузы»? И здесь также чувствуется влияние барокко и классицизма, как и на полотне Жерико. Осужденные на вечные муки в болоте пытаются всеми силами проникнуть в лодку, вернуться в мир живых. Страдания грешных душ изображены в лучших традициях эмоционального барокко. Но фигуры главных героев скорее близки классическим канонам. Та же драматическая игра света и тени в стиле Караваджо и та же скульптурная монументальность Микеланджело. Но над всем этим буквально царит дух стихии, необузданных страстей, что позволяет говорить о совершенно новом искусстве, которое буквально вырывается из прежних канонов и правил. Копиисты в прошлом, Жерико и Делакруа придают этому прошлому новые интонации. Эта стихия чувствуется в ярком цветовом контрасте красного, белого, черного, коричневого и темно-синего. Поистине ядовитое сочетание цветов, и в выражении «намалевано пьяной метлой» заключалась своя доля правды. Грубое, но точное выражение той аффектированности чувств, к которой и стремились все романтики. Нечеткость рисунка скорее «работает» на общую идею. Словно сами страсти и эмоциональный накал зашкаливают и искажают пространство настолько, что у вас перед глазами начинают размываться четкие контуры бытия. Так видит мир человек, у которого внезапно повысилось артериальное давление и вот-вот может произойти кровоизлияние в мозг. А яркие цвета делают картину еще более выразительной и атмосферной. Это последняя вспышка света перед вечным мраком, который может накрыть несчастного в любую минуту.

Исследователи причисляют его творчество к так называемому «романтическому реализму», поскольку он, следуя приемам романтизма, предпочитал писать с натуры и воспроизводил внешность своих моделей с фотографической точностью. Несмотря на верность академическим принципам, в частности, — примату рисунка над цветом, — в 1890-е годы испытывал влияние символизма, который истолковывал как метод раскрытия сущности изображаемого человека при помощи второстепенных деталей, несущих смысловую нагрузку. Одной из первых самостоятельных его работ стала большая (281×225 см) картина «Данте и Вергилий в аду», написанная в год прибытия в Рим. Его вдохновила фигура Данте, чья поэма была очень любима романтиками.

По-видимому, исходный замысел возник под влиянием картины Делакруа на аналогичный сюжет. Делакруа, как и Энгра, Бугро причислял к величайшим художникам XIX века. Обосновывая, он утверждал, что первичной в их творчестве была искренность изображения «…того, что они видели и чувствовали, используя соответствующие их идеалу средства, и особенно линию». Обращаясь к сюжету из Данте, Бугро ставил чрезвычайно амбициозную задачу, особенно в передаче страстей, которые должны были превзойти Делакруа. Натуралистичность должна была заставить зрителей поверить в жестокость сил, царящих в аду. Однако сцена вызвала нападки критиков и отвращение публики на Салоне 1850 года. В восьмом кругу (круг для фальшивомонетчиков и лжецов), Данте в сопровождении Вергилия наблюдает бой между двумя проклятыми душами: Джанни Скикки, который выдал себя за покойного богача, чтобы от его имени составить завещание с выгодой для себя, атакует и кусает в шею еретика и алхимика Капоккио. Бугро демонстрирует в этой работе грандиозное дерзновение: он изучает эстетические границы, преувеличивая структуру мышц и искажая их, гипертрофируя позы, контрастируя цвет и тени, а также изображая чудовищные фигуры и группы проклятых душ, художник словно хочет дойти до предела дозволенного, вызвать настоящий шок у зрителя. Все в этой картине призвано подчеркнуть чувства страха и ужаса: темы, к которым Бугро больше никогда не возвращался, но которые были так близки романтизму. И опять все тот же пресловутый каннибализм, который уже был представлен ранее публике Теодором Жерико, основоположником французской романтической школы. Один из классиков французского романтизма, Теофил Готье, отзывался о картине следующим образом: «Джанни Скикки бросается на своего соперника, со страстью ярости, и господин Бугро великолепно передает это посредством изображения мышц, нервов, сухожилий и зубов. Борьба между двумя мужчинами вызывает горечь! Сила этого холста в его „порочности“: редкое качество!» Известно, что каннибализм не является привилегией только лишь примитивных либо экзотических народов или же редких психопатов. Почти любой человек превращается в людоеда, когда обстоятельства принуждают его к этому. Мы забываем об этом, а напоминанием бывают крупные массовые трагедии, во время которых в человеке могут проснуться самые темные демонические силы. Вот романтизм к этим силам всегда и апеллировал. Т. Готье писал о горечи, которую вызывало в нем полотно Бугро, но не та ли это горечь от привкуса человечьего мяса, что один из выживших с «Медузы» на протяжении всей своей жизни пытался потом заесть лимоном, поедая их по нескольку штук каждый день?

В Англии в первой половине XIX в. романтическая живопись воплотилась в творчестве мистика и визионера Уильяма Блейка. Блейк в основном иллюстрировал акварелями и гравюрами собственные стихи («Песни неведения», 1789; «Песни познания», 1794; «Книгу Иова», 1818–1825; «Божественную комедию» Данте, 1825–1827 и другие произведения). В этих акварелях и гравюрах ярко отразились тенденции романтизма в английском искусстве конца XVIII — первой четверти XIX веков. Об этом говорит тяготение мастера к визионерской фантастике, аллегоризму и мистической символике, обращение к смелой, почти произвольной игре линий, острым композиционным решениям. Блейк отрицает традиционную композицию и перспективу, изысканные линеарные формы работ живописца вызывают представление о потустороннем мире. Сам стиль отражает свойственное художнику уникальное мистическое видение мира, в котором сливаются воедино реальность и воображение. Гравер и книжный иллюстратор по профессии, Уильям Блейк выразил свой талант в поэзии и в поразительных по воздействию мистических и символических картинах. Духовный мир представлялся Уильяму Блейку более важным, чем мир материальный, а истинный художник виделся ему пророком, наделенным божественным даром проникновения в сущность вещей. Блейк жил в бедности и умер непризнанным 12 августа 1827 года. С детства склонный к мистицизму, он стремится разгадать тайны Вселенной и замысел ее Творца. По его словам, в детстве он неоднократно видел лик Бога и ангелов, сидящих на ветвях деревьев. Со временем видения дополнились голосами, которые пели гимны и делились с юношей различными знаниями. Уильям кропотливо изучал Библию, труды мистиков Средневековья и научные работы современников, пытаясь отыскать суть и объединить увиденное в цельную концепцию. Он много пишет на библейские темы, и в этом ему помогают яркие видения, которые, судя по всему, не оставляли его до конца жизни. Так возникает целый цикл картин, посвященных теме Апокалипсиса, теме «Красного дракона». Перед зрителем разворачивается сюжет, представленный в первых четырех строфах 12-й главы Откровения, в которых говорится о жене, облеченной в солнце и украшенной венцом из 12 звезд. Вот как об этом сказано в Библии: