Валькирия в черном - Татьяна Степанова

– Вы хотите сказать, что на юбилее Пархоменки вот таким чудовищным способом отомстили Архиповым за убийство на Кипре?

– Вот именно. Кто пострадал-то? Старуха – глава семьи и дети. В отношении последних ударили по самому больному месту. У Александра Пархоменко с его женой детей не было. А у Архиповых – трое девчонок. Вот по ним в первую очередь и ударили. Отравили их, и… старая Адель тоже свое получила. Она сына потеряла, а потом сына отняла у Розы Пархоменко. Они одного возраста и характеры у них, насколько я успел заметить при беседе, схожие. Старухи смертельно ненавидят друг друга. Спроси кого хочешь в Электрогорске – все это подтвердят, даже Журчалов, нынешний мэр.

– Вряд ли Пархоменки были в списке приглашенных на юбилей.

– Они могли нанять убийцу, снабдить его ядом. И потом надо с гостями разбираться – там же столько чужих мелькало, приезжих. А сейчас столько возможностей для ловкого человека внешность изменить, загримироваться, выдать себя за кого угодно. Кроме матери, у покойного Александра Пархоменко остались вдова и младший брат. Вот ими я и намерен заняться сразу после того, как побеседую с потерпевшими. Будем надеяться, что девушки и старая Адель выживут. Мне их показания необходимы как воздух.

– Вы о матери девушек забываете, об Анне Архиповой. Помните, как в больнице она у охранника требовала пистолет?

– Когда приедем в Электрогорск, надо проверить, на какое оружие имеет допуск этот парень-охранник Киселев. Как бы не случилось новой беды, новой стрельбы. Мне эта их семейная вендетта вот уже где.

«Нового отравления, – подумала Катя. – Электрогорск – город, где ходит трамвай, как ты, столь маленький, все это в себя вмещаешь».

Сначала заехали в больницу узнать состояние потерпевших и возможность их допроса.

Но зав отделением, а затем и подоспевший главврач имели на это свое мнение:

– Все посещения и разговоры пока исключены. Девушки переведены в отдельную палату, состояние обеих удовлетворительное. Адель Захаровна тоже переведена из реанимации в палату еще вчера. Мы допустили к ним только вашего эксперта для взятия анализов крови на исследование. Поймите: они в шоке, в глубоком горе. Мать была с ними, но потом мы упросили ее уехать домой, с ней тоже чуть плохо не стало, она ведь дочь потеряла. К тому же мы столкнулись с неожиданной проблемой – обе девушки категорически отказываются есть. А им надо поддерживать силы. Сначала мы должны привести их в норму, а допрос, воспоминания – это дополнительный стресс. Мы не хотим рисковать. То же относится и к Адель Захаровне. Кроме того, у нее сейчас врачи из Москвы, консилиум, это ее невестка Анна настояла, чтобы мы разрешили консультацию специалистов со стороны.

– Вы ведь тоже были на юбилее? – спросил главврача Гущин.

– К несчастью, я ничем не смог помочь Гертруде, бедная девочка. Наш мэр передал мне, что я должен прибыть в полицию для допроса, я сделаю это, как только освобожусь, сейчас я не могу оставить вверенное мне лечебное учреждение.

– Вы не заметили ничего подозрительного?

– Нет. Ни там, на празднике, ни здесь. Но я не возражал, когда Анна… то есть невестка Адель Захаровны, настаивала на присутствии тут охраны.

Из больницы поехали в УВД. Сумку-холодильник и корзину с сухим пайком Катя пока оставила в дежурной части. И тут же, у дежурной части, столкнулась с тем самым парнем – по облику типичным охранником, которого раньше видела с Анной Архиповой. Ладный, высокий, довольно симпатичный, в хорошем костюме. Он спускался со второго этажа, разговаривая с сотрудником в полицейской форме. С дежурным он поздоровался, и вообще, было видно, что в УВД этот охранник свой человек.

– Как его фамилия, случайно не Киселев? – спросила Катя дежурного.

– Так точно, вызывали его на допрос как свидетеля.

«Значит, он, несмотря на ранение, до сих пор работает охранником у Архиповых. Ну да, его же и очевидцы из числа ресторанной обслуги упоминали, я же протоколы читала. И это при том, что не сумел сохранить жизнь своего босса. Обычно с такими телохранителями сразу расстаются, увольняют. А этого оставили в семье. Интересно, почему?» – подумала Катя.

Но тут ее внимание привлек мэр Журчалов. Словно по беспроволочному тайному телеграфу, по Электрогорску уже распространилась весть о приезде шефа криминальной полиции области полковника Гущина, и мэр, бывший коллега и опер, примчался на новеньком служебном «Фольксвагене». Они с Гущиным сразу стали что-то оживленно обсуждать. И Катя поспорила бы на свою зарплату, что толковали они о той самой «вендетте», о прошлых громких убийствах.

Но Катя решила, что в Электрогорске она должна действовать по своему собственному плану, быть может, отличному от планов полковника Гущина.

– Извините, что перебиваю, – обратилась она к Журчалову, – сколько кладбищ в городе?

– Два.

– Старое и новое?

– Точно.

– А с какого примерно года хоронят на новом, не можете сказать?

– Могу – с середины шестидесятых.

– На трамвае до старого кладбища отсюда далеко?

– Пятая остановка, ехать в сторону, противоположную от завода. Так и называется – «Кладбище», а новое у нас за шоссе, на автобусе надо ехать или маршрутке.

– Спасибо, товарищ полковник, я убываю, вернусь часа через два, – Катя доложилась Гущину.

Тот лишь плечами пожал: ведомственная пресса хоть и при погонах, а вольный воробей.

Про свой «план» Катя собиралась «доложиться» ему чуть позже.

Она дошла до трамвайной остановки, изучила расписание и перешла через рельсы. Ехать в противоположную сторону от завода, значит, не эта остановка, а та, что в пяти метрах напротив.

Остановка – «Рынок»… В трамвай набился народ, но на следующей остановке «3-й микрорайон» снова стало свободно, проехали «Станцию-сортировочную», затем «Курбатово». И вот – «Кладбище. Конечная».

Катя поежилась. Юмор у местных черный.

Старое электрогорское кладбище ничем не отличалось от всех других старых подмосковных кладбищ. Заросшее лесом, огороженное бетонным забором, зажатое федеральной трассой с одной стороны и дорогой, уходящей в сторону Курбатова.

Катя направилась в кладбищенскую контору. За компьютерами, отделенные от посетителей стеклом, как рыбы в аквариуме, сидели «похоронщики». Катя предъявила удостоверение, сказала, что ее направил лично мэр Журчалов и что ей срочно нужен директор кладбища.

И он сразу возник – откуда-то из недр, из-за стеллажей, уставленных папками. Внешне довольно молодой, этакий деляга, в джинсах и кожаной куртке с модной стрижкой, уложенной гелем.

– По какому вопросу?

– Говорят, «отравительница детей» Любовь Зыкова тут у вас похоронена, – в лоб начала Катя.