Повязанный кровью - Павел Корнев

Немного успокоившись, я еще некоторое время оглядывался, но, убедившись, что стражникам действительно теперь нет до меня никакого дела, начал высматривать дом с тремя медными ангелами над входной дверью.

Успокоиться-то я успокоился, но расслабляться не спешил. Пусть этот рекомендованный Нежи скупщик человек проверенный-перепроверенный, но Гаспар тоже с северными тенями не один год дела вел. И вон оно как в Геладжио получилось…

Впрочем, беспокоился я напрасно. Хотя я не особо вертел головой по сторонам, становилось ясно, что никто не проявляет ко мне совершенно неуместного любопытства. Все просто: в отличие от набережной здесь праздношатающейся публики не было вовсе. Изредка проезжали кареты и открытые экипажи, сломя голову носились мальчишки-курьеры, да спешили по делам горожане и приезжие торговцы.

Неторопливо прохаживались только нанятые приглядывать за порядком охранники. И уж у этих битых жизнью волков никаких легких камзолов и дубинок. Нет, крепкие дядьки, все как один среднего возраста – не иначе, уволившиеся из церковных войск ветераны, – скрывали под просторными плащами кольчуги и короткие пехотные мечи. Все верно: ростовщики, менялы и содержатели ломбардов своим добром рисковать не собирались – слишком уж сильно манил сюда любителей легкой поживы звон золотых монет.

Когда через несколько кварталов я наконец отыскал нужную лавку, у меня сложилось впечатление, что улицу Менял прочно оккупировали выходцы из Норлинга. Пожалуй, каждый третий встретившийся мне здесь мужчина носил традиционный для Норлинга короткий плащ со шнуром, свитым из нитей, выкрашенных в родовые цвета. Да и постоянно бросавшиеся в глаза названия вроде «Лавка м-Клами», «Курильня эн-Тири»[22]или «Сокровищница Эр-Торы» говорили сами за себя.

Впрочем, хватало здесь и лавок торгового люда с западного побережья, встречались заведения заозерцев, а один квартал полностью выкупила для своих нужд община полесских купцов. Вот там-то я и приметил трех начищенных до зеркального блеска медных херувимов, прибитых серебряными гвоздями над дверью ювелирной лавки «Эрик Диберт и сыновья».

Последний раз оглядевшись по сторонам – внимания на меня никто не обращал, все спешили по своим делам, – я толкнул дверь и вошел внутрь. Над головой звякнули закружившиеся на нитях хрустальные орлы и серебряные колокольчики, но сидевший за конторкой торговец даже не оторвал взгляда от раскрытой книги в украшенном золотыми уголками кожаном переплете.

Огоньки стоявших в золоченом канделябре свеч качнуло сквозняком, и лишь тогда он соизволил обратить на меня внимание:

– Чем могу служить?

– Мне нужен мастер Диберт-старший.

Странные они: свечи жгут, а у самих окна завешены. Или не желают, чтобы с улицы посетителей видно было?

– Туда, – указал мне рукой на ведущий в задние комнаты проход торговец и вновь вернулся к чтению.

Мельком глянув на выставленные в витринах украшения, я не стал ждать повторного приглашения и спокойно направился в глубь лавки. И только когда уже откинул закрывавший дверь полог, сообразил, что странный торговец не только не спросил моего имени, но даже не поинтересовался целью визита.

Что все это значит?

Я начал поворачиваться, чтобы получше рассмотреть увлеченно читавшего книгу человека, но успел лишь краем глаза заметить смазанное движение, а в следующее мгновение сильнейший удар в спину швырнул меня вперед. Кубарем прокатившись по коридору, я влетел в заднюю комнату с закрытым деревянными ставнями окном и чуть не врезался лбом в ведущую во внутренний дворик дверь.

В голове все еще стоял звон, но тело среагировало самостоятельно, и в руке появился выхваченный из-за голенища сапога нож. Откат в сторону, разворот, удар, и со всего размаху напоровшийся на лезвие торговец с тихим всхлипом осел на пол. Опасаясь сломать крепко засевший меж ребер нож, я выпустил рукоять и, прижавшись спиной к двери, оглядел комнату в поисках более серьезного оружия. Ни за что не поверю, что меня здесь только один человек караулил.

Сначала Гаспар, теперь Диберт… Нежи, сволочь, неужели ты думал, что я не найду способа поквитаться с тобой за предательство?

Твою тень!

Глаза привыкли к темноте и от увиденного на затылке зашевелились волосы.

Твою тень!

Мое негодование по поводу предательства Нежи развеялось, как утренний туман под порывами штормового ветра: привязанный за руки и ноги к кованым спинкам неширокой кровати в потолок слепо уставился старик, вполне подходивший под описание обделывавшего с тенями всякие сомнительные делишки Эрика Диберта.

Я подошел к кровати и склонился над ним. Еще густые, но уже седые кудри волос, длинный прямой нос, ухоженные пушистые усы и оставленный ножом налетчика несколько десятилетий назад шрам… В лице ни кровинки, а подложенная под голову подушка вся в бурых пятнах. Странно, ран не вижу. Откуда тогда кровь? В этот момент старик неожиданно сглотнул, и в глаза мне бросились две черные отметины на шее. Знакомые отметины. Весьма.

Тенью клянусь – это не что иное, как следы укуса вампира.

Здесь – в Городе-на-Озере, вотчине Инквизиции?!

Спасли меня стоявшие в вазе завядшие розы – совершенно бесшумно поднявшийся с пола фальшивый торговец зацепил их полой плаща и смахнул с невысокого столика на пол хрустальную вазу. От звона разлетевшегося на сотни осколков хрусталя я чуть не подпрыгнул до потолка и одним махом перескочил через кровать со стариком. Едва не дотянувшийся до меня вампир растянул губы в жуткой улыбке и сделал приглашающий жест.

Пепельно-серая кожа, глубоко запавшие глаза и две тонких иглы клыков – вот, пожалуй, и все, что отличало эту тварь от обычного человека. Скорее всего, вампиром мой противник стал не так давно – поэтому и последствия обращения в ночную тварь толком маскировать еще не научился.

Выходит, чары крови ему пока подвластны быть не должны. Разве что самые простые. Только вряд ли он и к ним прибегнет – использовать в переполненном монахами городе темные заклятия равносильно самоубийству. Да и зачем? Ему вполне хватит сил разорвать простого человека на куски голыми руками.

Нервы у меня были напряжены до предела, и, вероятно, именно это позволило среагировать на едва уловимое движение вампира. Его левая рука рванулась вперед, и стремительно брошенный засапожный нож едва не вонзился мне в горло. Ударившись о железную петлю ставни, закаленное лезвие разлетелось на осколки, а я уже отпрыгивал в сторону от метнувшегося через кровать кровопийцы.

Длинные бледные пальцы чуть не уцепились за обшлаг камзола, но выгаданное мгновение позволило мне вовремя отскочить к ведущей во внутренний дворик двери и со всей мочи ее толкнуть. Дверь распахнулась всего на ладонь и застряла, но и этого оказалось вполне достаточно: по полу пролегла узкая полоса солнечного света.