Последний остров - Василий Тишков

Рядом с лесничеством самое красивое озеро — Лебяжье. Возле родничка — узкой полоской камыш, дальше озеро чистое, прозрачное, каждую гальку видно на песчаном дне. По одну сторону озера — лес, по другую виднеются луга, и на них большими горбатыми птицами выстраиваются стога сметанного сена.

Ручей, замерзающий только к половине зимы, соединяет Лебяжье с Каяновом озером. Его можно вдоль и поперек пройти в охотничьих сапогах. Отлогие берега заросли мелким ракитником. В зеленой воде даже в тихую погоду перешептываются камыши. Они зеленым венцом окружили озеро, расселились к центру, образуя таинственные релки, огромные заводи. Камыши рассечены лабиринтами проходов, удобных для скрадывания дичи. Пробираясь на лодке по таким коридорам, можно всегда выплыть на большую или малую светлину, где добычливого охотника ждет удача. На Каяновом постоянно много дичи: кряква, касатая, чернеть, поздней осенью залетают отдохнуть и покормиться дикий гусь, казарка, утиные стаи из более северных мест.

Аленке нравилось в жаркий полдень смотреть с высоты зеленого острова на дальние дали, что открывались отсюда. Если смотреть в сторону Нечаевки, можно увидеть, как, закрывая лес и край люцернового поля, вскидываются до небес чудо-видения, сотканные дыханием теплой земли. Среди потоков восходящих ливней за дальними полями на таком же зеленом острове медленно взмахивала крыльями мельница-ветрянка. Обыкновенная мельница среди миражных превращений казалась великаном, поднявшим над головой огромную палицу и нагоняющим страх на видимых только ему одному врагов.

С каждым новым днем лето раскрывало перед Аленкой свои лесные и озерные страницы, которым, быть может, суждено было стать самой главной книгой ее жизни.

Однако жизнь на зеленом острове складывалась не только из приятных открытий. В первый же месяц пришла и первая беда.

Расчищали просеку. В одну сторону протянулась она уже ровная, чистая, в другую — заросшая мелким березняком, кустами шиповника, красноталом, валежинами. Мишка с Егоркой вырубали молодые деревца и кусты, Аленка волоком оттаскивала их и сваливала в кучу. Неподалеку пленные немцы Ганс Нетке и Фриц Топельберг, которых в помощь молодому леснику прислал комендант лагеря Федор Ермаков, распиливали старые валежины и складывали чурки в тракторную тележку — не ахти какая древесина, да на растопку в лагере сгодится, не деловой же лес изводить. А на тракторе, дымном и тарахтящем стареньком «Фордзоне», восседал Жултайка Хватков, гордый, что он теперь хозяин, а не какой-то там прицепщик.

— Аленка, ты сушняк добавляй, а то гореть плохо будет, — важно советовал Жултайка.

— Еще один командир сыскался, — подражая деду Якову, ворчал упревший в работе Егорка. — Стал трактористом, так сразу и заважничал. Нет чтобы помочь Аленке.

— У меня техника. Вы заявку не на рабочего делали, а на трактор. А трактор без пригляду нельзя оставлять. У каждого свое назначение, — гордо отвечал Жултайка.

Однако он долго не мог просто так торчать без пользы и потому вскоре уже бегал в лес, таскал сушняк, добавляя в зеленые кучи.

Один за другим вспыхивали большие костры.

Пленные закончили погрузку и сели курить. Жултай деловито оседлал «Фордзон», включил скорость.

— Общий привет!

— Погоди, Жултай, — к трактору подошел Мишка. — Отвезешь дрова в лагерь и жми прямо в лесничество. Поможешь деду Якову обед готовить. Он там, поди, уж нарыбалил.

— Во! Когда человек дело говорит, его и слушать приятно.

Дымя и чихая, трактор покатил тележку с просеки.

И снова замелькали в руках ребятишек топоры. Повалилась зеленая молодь.

— Запустение какое, — озабоченно говорил Мишка. — Беда прямо. И в лесу еще работы непочатый край. Одного валежника убрать целого полка пленных фрицев не хватит.

Огромная старая береза, поваленная ветром и упавшая поперек просеки, преградила дорогу. Миша присвистнул.

— Часа два придется повозиться. Ганс, бери пилу. Большой арбайтен предстоит.

Пленные поднялись, торопливо, но со вкусом докуривая. А Мишка воткнул топор в сухой ствол и пошел осматривать комель. Вдруг остановился и поднял руку. Остальные замерли на месте. В яме, под вывороченными корнями, играли три волчонка.

— Бежим, — прошептал Егорка. — Ружья-то нет с собой.

— Беги, коль в штаны наклал. Это ж волки. Пока еще маленькие совсем, но все равно волки. К зиме они уже взрослых баранов будут резать. Забрать бы их надо.

— Задерет волчица-то. Застанет нас здесь — и поминай как звали, — совсем перепугался Егорка.

— Успеем. Да и не полезет она, нас же тут целая орава, и костры горят.

— Ой, мальчики, неужели это настоящие волки? — всплеснула руками Аленка. — Какие симпатичные…

Подошли немцы.

— Маленький вольк? — удивился Ганс. — Он отшень похож на маленький овчарка.

Фриц криво усмехнулся и швырнул в волчат окурок. Волчата навострили уши, сбились в кучку.

Мишка осторожно спустился в яму. На него с испугом и любопытством уставились три ушастые рожицы. Совсем бесстрашно уже ухватил самого крупного волчонка за шкирку.

— Аленка, дай поясок. Одного мы на буксире потянем. Может, волчица-то по следу пойдет.

Тут уж Егорка не выдержал и закричал:

— Ты чо, Мишка, опупел?! Жить надоело? Забыл, как в прошлом годе волчица аж в саму деревню за волчатами приперлась?

— Хватит канючить! Помогай лучше.

Мишка быстро сделал ошейник выбранному волчонку, других передал немцам и, выбравшись из ямы, сказал своим помощникам:

— Пошли в лесничество. Все одно пора обедать.

Волчонок на привязи сначала крутил головой, упирался, тащился волоком, потом, видно, смирившись с участью, побежал проворнее, приноравливаясь к Мишке. Егорка подгонял волчонка прутиком, если тот начинал куролесить. Ганс всю дорогу до Лосиного острова пытался объяснить Аленке близкое родство европейской овчарки с волком, а та хоть и побаивалась все еще Ганса, но любопытство брало верх. Ганс, подбирая русские слова, вспотел больше, чем в работе на просеке.

Обед уже поджидал бригаду — посреди двора, на таганке, исходил паром полуведерный чугунок с ухою. Хозяиновал Яков Макарович. С весны он тоже перебрался в лесничество — на Лебяжьем и Каяновом ловил рыбу для колхоза, заодно и Мишке помогал где советом, где посильной работой. Но чаще всего обед готовил, ведь целыми днями у озера в любую, даже ненастную погоду рыбы наловит. И еще резон был для молодого лесника в том, что Яков Макарович в лесничестве — все живая душа на случай непрошеных гостей.

Дед Сыромятин примеривался, где поровнее трава-конотопка, чтобы расстелить холщовую скатерть, когда в воротах показалась Мишкина бригада. Распрямился. Пошел навстречу.

— Да вы с добычей сегодня, работнички. Стало быть, и серая гостьюшка не за горами.