Сила - Наоми Алдерман

Худо то, что в газетах пропечатали. Короткие заметки, не передовицы. Пятая полоса в “Миррор”, и в “Экспресс”, и, етить ее, в “Дейли мейл” – мол, “новый смертельный наркотик”, убивает “молодых мужчин, у которых вся жизнь была впереди”. В газетах пропечатали, но закона против-то пока нет, разве только эту дурь чем-нибудь бодяжат. А в песочных, сука, часах она разбодяжена. Ну и нахер тогда. Вариантов все равно никаких. Торчать тут как дебил, прикидывать, не ждет ли в доках легавый? Нет ли полиции среди охранников, с которыми Стив ни разу даже словом не перебросился и по стакану не пропустил?

Стив натягивает кепку пониже на глаза. Подъезжает к воротам.

– Так, – говорит, – мне тут коробки забрать из контейнера… – Осекается и смотрит на цифры, хотя знает их назубок, будто они у него изнутри на веках, сука, вытатуированы. – А-г-двадцать-один-эф-е-семь-тринадцать-восемьдесят-пять-девять-д? – Интерком в ответ трещит. – Елки-палки, – чирикает Стив, – эти проклятые коды с каждым разом все длиннее, вот зуб даю.

Долгая пауза. Будь на воротах Крис, или Марки, или этот кретин Джефф, они бы Стива узнали и уже впустили.

– Водитель, можете подъехать к окну дежурки? – спрашивает женский голос из интеркома. – Предъявите ваши документы и накладные.

Твою мать.

Ну, Стив подъезжает к дежурке, ничего не попишешь. Сто раз уже тут мотался – в основном-то грузы чистые. Стив пробавляется импортом-экспортом. Детские игрушки для рыночных торговцев – дельце небольшое, навар нехилый, транзакции по большей части налом и кое-что мимо бухгалтерии. Стив сидит ночами, выдумывает имена закупщиков. Берни Монк ему подкинул ларечек на рынке Пекэм, Стив сидит там по субботам, чтоб по виду все легально, – зарываться-то не надо. Игрушки красивые – деревянные, из Восточной Европы. И песочные часы. Само собой, Стива ни разу не вызывали к дежурке, когда в фургоне были деревянные роботы на резинках или эти резные уточки на веревочках. Вот надо было именно сегодня, а?

В дежурке тетка, Стив ее впервые видит. Очки у нее огроменные, до середины лба и ниже кончика носа. Совиные. Стив жалеет, что сам не заправился, чуток не помешало бы перед выездом. В фургоне не повезешь, вот это уж точно зарываться, у них же собаки наркоту вынюхивают. В чем и красота этих песочных часов, таймеров для варки яиц. Когда Берни показал, Стив сначала не въехал. Берни перевернул таймер. Посыпался песок, золотистый и мягкий. Берни сказал: “Харэ тупить – что внутри, по-твоему? Песок пляжный?” Оно внутри стекляшки, а стекляшка внутри стеклянной колбы. Дважды запечатано. Спиртом протрешь, в коробки сложишь – и дело в шляпе, собаке унюхать нечего. Чтоб собака доперла, что там внутри таймера, таймер надо сначала раскокать.

– Документы? – говорит тетка, и Стив протягивает ей документы. Отпускает шуточку о погоде, твою мать, но тетка и бровью не ведет. Просматривает грузовую декларацию. Пару раз просит прочесть ей слово или цифру – удостовериться, что верно поняла.

У нее за спиной Стив видит Джеффа за пуленепробиваемым стеклом задней двери. Джефф корчит рожу – мол, извини, кореш, – и, глядя в спину этой командирше, трясет головой. Да епта.

– Пройдемте со мной, пожалуйста? – И тетка показывает на кабинет сбоку.

– Что, жалко со мной расставаться? – шутит Стив в пространство, хотя в дежурке больше никого нет.

Все равно ни улыбочки. Мать мать мать. Нашла в документах что-то подозрительное. Документы Стив рисовал сам, они точняк в порядке. Она что-то слыхала. Ее прислали из антинаркоты. Она что-то знает.

Тетка жестом велит ему сесть напротив за столик. И сама садится.

– Закавыка-то в чем, милочка? – спрашивает Стив. – А то меня в Бермондси ждут через полтора часа.

Тетка берет его запястье, кладет большой палец между косточками, где начинается предплечье, и внезапно там все горит огнем. В костях пожар, вены скукоживаются, сворачиваются, чернеют. Уй-я, она Стиву руку щас оторвет.

– Ничего не говорите, – произносит она.

И Стив не говорит – не смог бы при всем желании.

– Этот бизнес забирает Рокси Монк. Знаете ее? Знаете ее отца? Ничего не говорите, просто кивните.

Стив кивает. Еще бы ему не знать.

– Вы крысятничаете, Стив.

Он пытается покачать головой, залопотать: “Нет-нет-нет, вы все не так поняли, это не я”, но она вдавливает боль ему в запястье, и запястье, похоже, вот-вот треснет.

– Каждый месяц, – говорит она, – один или два таймера не проходят через бухгалтерию. Вы меня понимаете, Стив?

Он кивает.

– И пора положить этому конец, ясно? Сегодня же. Или попрощайтесь со своим бизнесом. Ясно?

Он кивает. Она разжимает пальцы. Он другой рукой обхватывает запястье. На коже ни следа – и не угадаешь, что́ было.

– Хорошо, – говорит она, – потому что в этом месяце у нас кое-что новенькое. Не продавайте, пока мы с вами не свяжемся, ясно?

– Да, – говорит он. – Да.

Уезжает с восьмьюстами таймерами для яиц по коробкам в глубине фургона, все документы в норме, все коробки учтены. Не проверяет, пока не возвращается к себе в гараж и не снимает боль. Ага. Ясно-понятно. Новенькое, значит. Весь песок в колбах часов отливает лиловым.

Рокси считает деньги. Можно девчонкам поручить, они уже разок это делали, и можно позвать кого-нибудь, пусть займутся, у Рокси под присмотром. Но Рокси любит считать сама. Щупать бумагу. Смотреть, как ее решения превращаются в арифметику, а та – в силу и власть.

Берни ей не раз говорил: “Если кто лучше тебя знает, куда уходят твои деньги, – считай, ты проиграла”. Деньги, они как фокус волшебный. Превращаются во что угодно. Раз, два, три – вуаля. Наркотики оборачиваются влиянием на Татьяну Москалеву, президентку Бессарабии. Способность причинять боль и вселять страх – фабрикой, и власти не полюбопытствуют, что ты там такое варишь, отчего это в полночные небеса бьет лиловатый пар.

Когда Рокси вернулась домой, у Рики и Берни были прикидки, чем бы ей заняться, – перекупщицей заделаться, допустим, или взять на себя один фасад в Манчестере, – но Рокси изложила Берни свою идею, и таких идей он не слыхивал годами. Рокси уже вычислила, чем закинуться и как смешать, чтоб держало подольше. Сидела на пригорке сутками, удолбанная в хлам, тестировала разные коктейли, которые ей намешивали папкины люди. Как нашли, что надо, – сразу поняли. Лиловый кристалл, крупный, вроде каменной соли, – химики над ним поработали, а изначально он из коры дерева дони, которое вообще-то бразильское, но и тут неплохо растет.

Один раз заправила в ноздрю чистый “блеск” без примесей – и шибанула силой на полдолины. Торгуют они не этим – слишком опасно, слишком ценно. Качественный стаф оставляют себе для личного пользования и, может, для подходящего покупателя. Торгуют уже разбодяженным. Но зашибают ничего так себе. О Матери Еве Рокси не обмолвилась родным ни словом, но благодаря новым церквям на конвейере стоят уже семьдесят верных женщин. Женщин, которые считают, что трудятся во имя Всемогущей, даруют силу Ее детям.