Сила - Наоми Алдерман

– А ты… можешь?

– А ты? – спрашивает он.

У Джоселин сегодня хороший день. Сила в ней ровна и четко отмерена. Джоселин может выдавать ее по чайной ложке. Она бьет Райана в бок крошечным разрядом – как локтем под ребра ткнуть. Он ойкает. Блаженно. Она ему улыбается:

– Теперь ты.

Он берет ее за руку. Гладит по ладони. И бьет. Он хуже контролирует силу, и сила эта гораздо слабее, но все же есть. Райан держит разряд секунды три-четыре, и сила, трепеща, нарастает и убывает. И все же.

Джос вздыхает с чувством. Сила очень реальна. Ощущение силы очерчивает тело очень четко. Порнографии уже пруд пруди. Единственное безотказное человеческое желание очень гибко подстраивается ко всему: сексуально все, что есть в человеке. И вот что в человеке есть.

Посылая разряд, Райан следит за лицом Джос, и взгляд у него жадный. Джос тихонько ахает. Ему приятно.

Когда его сила истощается – а у него мало, много никогда не бывало, – он ложится на ее постель. Она ложится рядом.

– Сейчас? – спрашивает она. – Готов?

– Да, – говорит он. – Давай.

И она кончиком пальца касается его мочки. Бьет его искрой, и вот он уже извивается, и хохочет, и умоляет ее перестать, и умоляет продолжать.

Джос нравятся девочки. Ей нравятся мальчики, которые немножко как девочки. А до Райана на автобусе можно доехать – повезло. Она ему написала в личку. Они встретились в торговом центре. Понравились друг другу. Встречались еще раза два-три. Болтали. Держались за руки. Целовались. И она привела его домой. Джос думает: у меня есть бойфренд. Смотрит на его пасму – совсем не выпуклая, не как у нее. Ясно, что сказали бы некоторые девчонки в лагере “Полярная звезда”, но Джос это заводит. Она губами прижимается к его ключице и чувствует вибрацию под кожей. Целует его вдоль всей пасмы. Райан – как она, но не как она. Джос высовывает язык и лижет его, и на вкус он как батарейка.

На первом этаже Марго перешла к настоятельно необходимой поддержке уязвимых групп пожилых граждан. Почти все внимание уходит на то, чтобы вспомнить реплики. Но какая-то частица мозга тарахтит, наворачивая круги над вопросом Алана. Марго этого хочет? Ей надо позарез? Зачем ей? Она думает о Джос и о том, как она, Марго, поможет дочери, получив больше власти и влияния. Думает о штате и о том, как все изменит к лучшему. Но она всё говорит, пальцы стискивают картонную кафедру, заряд нарастает вдоль ключиц почти сам собой, и вот же подлинная причина – Марго неотступно воображает, какое лицо будет у Дэниэла, если она победит. Марго этого хочет, потому что хочет его свалить.

Рокси

Матери Еве был голос, и голос рек: Настанет день, и у женщин будет дом, и в доме том они заживут свободными. А теперь у Матери Евы сотни тысяч просмотров из этой новой страны, где еще недавно женщин держали в подвалах на грязных матрасах и приковывали к стенам. Женщины в этой стране создают новые церкви во имя Матери Евы – не пришлось отправлять ни посланниц, ни проповедниц. Имя Матери Евы кое-что значит в Бессарабии, письмо – тем более.

А папка Рокси знает кое-кого на границе Молдовы, торгует там не первый год. Не людьми – это бизнес грязный. Автомобилями, сигаретами, бухлом, оружием, даже искусством кое-каким. Дырявая граница есть дырявая граница. А в последнее время трясло так, что дыр прибавилось.

Рокси говорит папке:

– Отправь меня в эту новую страну. В Бессарабию. Отправь меня, я могу что-нибудь там замутить. У меня идея.

– Короче, – говорит Шанти. – Новинку хотите?

В цокольной квартире в Примроуз-Хилл восемь человек – четыре женщины, четверо мужчин, всем в районе двадцати пяти. Банкиры. Один мужик уже сунул руку одной женщине под юбку, и вот Шанти только этого, епта, и не хватало.

Она, впрочем, знает свою клиентуру. “Новинка” – их лозунг по жизни, их брачный зов, их будильник на шесть утра, с газетой и органическим гранатовым соком, поскольку апельсиновый – это какие-то восьмидесятые, гликемический индекс зашкаливает. “Новинки” они любят беззаветно – “новинки” им дороже долговых обязательств под залог.

– На пробу бесплатно? – уточняет один мужик, пересчитывая уже купленные таблетки. А то вдруг его кинули, ага. Мудак.

– Ну, – отвечает Шанти. – Но ты не получишь. Исключительно для дам.

Это объявление встречают одобрительным гиканьем и лихим посвистом. Шанти достает пакетик с пудрой – пудра белая с лиловатым отливом. Как снег, как изморозь, как горные вершины где-нибудь на модном, сука, лыжном курорте, куда эти люди мотаются по выходным, транжирят по двадцать пять фунтов на кружку горячего шоколада и трахаются на коврах из меха вымирающих видов перед каминами, в которых низкооплачиваемые сотрудники шале старательно разводят огонь к пяти утра.

– “Блеск”, – говорит Шанти.

Лижет кончик пальца, сует в пакетик и подбирает несколько сверкающих кристаллов. Открывает рот, задирает язык, чтоб всем было видно. Втирает порошок в толстую синюю вену в основании языка. Протягивает пакетик дамам.

Дамы увлеченно тычут пальцами в пакетик, подбирают эти кристаллики неведомо чего и втирают в языки. Шанти ждет, когда их накроет.

– Ой, ух! – говорит системный аналитик с каре (Люси? Шарлотта? Их всех зовут плюс-минус одинаково). – Ой, ух, ой мамочки, я сейчас, кажется… – И давай искрить пальцами. Несильно, никого не покалечит, но собой владеет не весьма.

Обычно, если упиться, или укуриться, или удолбаться почти чем угодно, сила падает. Пьяная женщина может выдать разряд-другой, но увернешься запросто, если сам не пьян. А тут другое дело. Тут все просчитано. Дизайнерское вещество, обостряет ощущения. В составе кокс – уже известно, что от него сила выражена ярче, – парочка апперов и эта штука, которая отливает лиловым, ее Шанти видела только уже после разбодяживания. Говорят, это из Молдовы. Или Румынии. Или Бессарабии. Или Украины. Из тех краев, короче. У Шанти есть один дилер, сидит в гараже ближе к побережью Эссекса, и когда в страну потекла эта новая дурь, Шанти стало ясно, что толкать ее – запросто.

Женщины смеются. Расхлябанны, возбуждены, изгибают спины, запуская высокие маломощные дуги с руки на руку или в потолок. Если такой дугой бьют тебя – приятно. Шанти как-то попросила свою подружку. Не больно – шипуче, щекочет нервные окончания, словно принимаешь душ из “Сан-Пеллегрино”. Что эти шалавы, вероятно, делают и так.

Один мужик берет у Шанти четыре пакетика, платит налом. С этих Шанти берет вдвое (восемь хрустящих полусотен, банкоматы таких не выдают), потому что они мудачье. Проводить ее до машины никто не предлагает. Когда Шанти уходит, двое уже трахаются, хихикают и при каждой фрикции, при каждом содрогании сыплют звездами.

Стив психует – в расписании дежурств охраны что-то поменялось. Может, и ничего такого, да? Может, кто-то ребенком разродился, а еще кого-то пробрал понос. Снаружи посмотришь – все не так, а на самом-то деле все тип-топ, заезжай нормально и нормально забирай свои песочные, сука, часы.