Семь чудес преступления - Поль Альтер

– Что вы думаете о мисс Долл?

– Я ничего не имею против нее… – поколебавшись, проговорила миссис Брук. – Если бы не то, что она сделала несчастным моего сына… Но я сомневаюсь, что она это осознает. На нее нельзя сердиться: ее образование более или менее обеспечил мой муж, и я вам уже говорила, что думаю о его педагогических способностях. Надеюсь, учитывая все обстоятельства, эта девушка еще не совсем испорчена, и у нее есть ряд особенностей – например, слишком идиллическое видение жизни. Впрочем, дело вовсе не в том, что она лгала…

– Другими словами, вы рассматриваете виновность молодого художника?

– В силу всех событий… да.

Я ознакомился с деталями дознания, изложенными выше, вечером того же дня, придя в гости к моему другу. Оуэн не пренебрег возможностью просветить меня по поводу своего мнения о показаниях свидетелей. Он вещал о растущей неудовлетворенности Уэдекинда тем, как продвигается дело, а мне казалось, что мой друг говорит о самом себе.

– Я уже собирался уходить, и тут инспектор получил последний отчет о расследовании. Он рекомендовал своим людям обратить особое внимание на поиски улик вокруг ряда лип возле места преступления, но собранные данные были крайне незначительными, если не сказать бесполезными. На ветвях не было ни видимых зарубок, ни следов веревки – ничего, если не считать одного или двух пустяков, например окурка или сломанной спички. Это, конечно, не означает, что убийца действовал не со стороны деревьев, но должны же мы были найти хоть что-то! Мы ходим по кругу, Ахилл, мы ходим по кругу!

И, подкрепляя слово действием, он, как обычно, начал расхаживать взад и вперед по старому ковру, лежащему перед камином.

– Напряжение нарастает, – бросил Оуэн. – Теперь у нас уже шесть убийств и ни одного ареста!

– Но образ убийцы кажется вполне ясным, разве не так? – заявил я. – И, по-моему мнению, которое разделяют и другие, у нас есть и подозреваемый! Как вы сами заметили, у него нет алиби, и состояние, которое он должен унаследовать после смерти отца, оправдывает целую серию преступлений!

– Я не согласен с вами, Ахилл. Сегодня это Пол, завтра снова будет Майкл Денхем! Или кто-нибудь другой, например, миссис Брук!

– У этой женщины вроде бы не было достаточных причин, чтобы убивать своего мужа?

– О! Если бы! А впрочем, в другое время наши подозрения были бы направлены в первую очередь на нее, потому что она – его жена! Милада, несомненно, наследует бо́льшую часть его состояния! Шерше ля фам! Но у нас необычное дело! Казалось бы, все связано, но в то же время одно противоречит другому!

Искоса наблюдая за его хождением по кругу, я дал моему другу понять, что из мисс Долл тоже могла бы получиться прекрасная подозреваемая.

– Можно было бы без труда найти для нее мотив, – объяснил я. – Если она больше любит Майкла, то, узнав, что хозяин хочет отослать его из дома, могла решиться на место…

– Это чересчур просто…

– Но если ее сердце принадлежит Полу, в этом случае ей не остается ничего другого, как выйти за него замуж и добраться до золотого дна…

– Я подозреваю, мистер Брук и так не обошел бы ее в своем завещании. Но это действительно возможно. И нет ничего невероятного в том, что Амели могла бы быть подозреваемой! Она уже подозревается в том, что дважды солгала! Впрочем, на этом этапе нам стоит рассмотреть все гипотезы, даже самые безумные! Но ведь есть и другие трупы! Теперь их целых шесть! Два умножить на три!

Пока дождь барабанил по стеклам, я признался Оуэну, что мои скромные математические способности не позволяют уловить его тонкие замечания.

– Ну что ж, – принялся с горячностью объяснять мне он, – это все потому, что мы имеем три серии по два трупа. Есть связь между номерами один и три – Александр Райли и мисс Мари Домон знали друг друга в молодости в Плимуте. Номера два и шесть – сэр Томас и Джон Брук – были друзьями и оба посещали клуб Гелиоса. Номера четыре и пять – это гуляка Родес и доктор Линч, завсегдатаи бара «Телец»! Между делом отметим, что между первой, второй и последней сериями не существует никакой связи! Я не говорю вам о различных пересечениях с историей о шантаже, проклятиями мумий, баснословным наследством или какой-то фанатичной сектой! И я, конечно, забыл фоновое полотно, эту легендарную фреску, на которой запечатлены наши семь чудес света, соответствующие преступлениям. А в центре картины – безумная любовь, направившая одного ослепленного Ромео обольстить одну Джульетту, которая потребовала трупов и идеального преступления! Полный бред! И теперь мы, растерявшиеся и сбитые с толку, располагаем серией еще более абсурдных преступлений, не имеющих между собой никакой связи!

Я покачал головой и, немного помолчав, добавил:

– Ваша картина не завершена. В ней не хватает важного элемента, присутствующего в каждом преступлении… невероятность. Или нечто сверхъестественное. В каждом преступлении очевидна преднамеренность, но не доказана возможность человеческого вмешательства!

– Умножая невозможное на шесть, – пошутил Оуэн, – мы, может быть, придем к тому, что найдем здесь что-нибудь возможное и логичное!

– А если придется умножить на семь? Ведь серия еще не завершена!

Тишину нарушали только капли дождя. Вспоминая предыдущие расследования, которыми занимался мой друг, я понимал, что никогда не видел его в таком состоянии. Казалось почти невероятным, что Уэдекинд еще принимал во внимание его репутацию блестящего детектива.

Волосы Оуэна, обычно тщательно разделенные пробором посередине, теперь жалобно свисали на нос, символизируя его беспомощность.

– Вы правы, Ахилл, серия еще не завершена! Но тем не менее я спрашиваю себя, каким образом убийце удастся совершить последнее преступление? Потому что если он будет иметь наглость послать в полицию еще одну «картину», Уэдекинд не удовлетворится несколькими агентами на перекрестках дорог, чтобы контролировать перемещение возможных подозреваемых. По этому поводу я позволю себе снять шляпу перед его смелостью и хитростью, ведь он всегда бил по тому месту, где мы меньше всего ожидали его: именно там он и оказывался!

– Прекрасное преступление в сельской местности! – пошутил я, призвав остатки юмора, сохранившиеся в эти трагические моменты. Достойное вашей дорогой музы Талии, Оуэн, можете поблагодарить ее!

Мой друг обратил свой взор к этой музе, проходя мимо нее. На этот раз взгляд был не восхищенным, а скорее разгневанным.

Он уже был готов высказаться по этому поводу, как раздался дверной звонок. Через несколько мгновений я увидел знакомую фигуру инспектора Уэдекинда и его котелок, надвинутый на глаза и блестящий от дождя. В правой руке он держал заботливо обернутый квадратный пакет длиной и шириной сантиметров по двадцать, который инспектор начал разворачивать, повесив на крючок мокрое пальто.

– Неужели новая «картина»? – воскликнул Оуэн. – Ведь те, которые вы прежде получали по почте, были больше раза в два…