Птичий короб - Джош Малерман

– Виктор, нам нужно вернуться к малышам, – увещевала она. – Прошу тебя, успокойся!

Мэлори самой не мешало успокоиться.

«Мы так и не выяснили, как реагируют животные. Мы так ничего и не узнали».

По-прежнему с завязанными глазами, Мэлори повернулась к коридору, который вел к подвалу.

– Виктор, – позвала она сквозь слезы, – что ты там видел?

Пес затих. Дышал он тяжело. Очень тяжело.

– Виктор!

Мэлори поднялась и шагнула в сторону.

– Виктор, я отойду. Микрофоны поищу.

Что-то внутри Мэлори понемногу отмирало. Казалось, она сходит с ума. Вспомнился Джулс. Он любил своего пса больше самого себя. Пес стал последней ниточкой, соединяющей Мэлори с соседями.

Из пасти Виктора вырывался рык, полный боли и страдания. Такого Мэлори от него не слыхала. Такого она не слыхала ни от одной собаки на свете.

– Виктор, прости! Прости, что привезла тебя сюда.

Пес задергался так, что едва не сорвался с поводка.

Деревянный столбик треснул.

Виктор залаял.

Мэлори попятилась и под ноющими коленями ощутила не ступеньку, не то возвышение.

– Виктор, не надо. Прости меня!

Виктор повернулся и бросился на стол.

– Господи! ВИКТОР! Не рычи! Пожалуйста, перестань!

Только Виктор не мог перестать.

Сзади возвышение, устланное ковром. Мэлори ощупала его и забралась повыше, не решаясь повернуться спиной к тому, что увидел Виктор. Она съежилась и, дрожа, слушала, как пес сходит с ума. Как он писает. Как лязгает зубами, хватая воздух.

Мэлори закричала. Она машинально потянулась за чем-нибудь тяжелым и нащупала невысокий металлический шест. Мэлори осторожно выпрямилась, ведя по нему рукой.

Виктор снова хватанул воздух. Клацнул зубами так, что они затрещали.

Пальцы Мэлори сомкнулись на овальном предмете, которым заканчивался шест. Предмет венчало что-то вроде стальной сетки.

Мэлори охнула.

Она стояла на сцене, а в руках держала то, ради чего устроила вылазку.

Микрофон!

Распоролась шкура, разорвались мышцы. У Виктора сломалась кость.

– Виктор!

Мэлори сунула микрофон в карман и упала на колени.

«Убей его!» – подсказывал холодный рассудок.

Но Мэлори не могла.

Пока она истово ощупывала сцену, Виктор, судя по звукам, жевал себе лапу.

«У тебя нет сил. Виктор гибнет. Дома остались два младенца. Ты им нужна, Мэлори. Ты им нужна ты им нужна ты им нужна».

Слезы просочились сквозь повязку. Дыхание стало судорожным. На коленях Мэлори поползла за проводом к кубику на дальнем конце сцены, потом разыскала еще три провода, которые вели к трем микрофонам.

Виктор издал звук, какой псам издавать негоже. Он кричал, как человек в отчаянии. Мэлори собрала все, что могла.

Усилители компактные, их нести несложно. Микрофоны. Провода. Стойку.

– Прости меня, Виктор. Прости. Прости.

Мэлори поднялась, но подумала, что на ногах не устоит. Будь сил на каплю меньше, она падала бы, падала, падала. Но она устояла. Виктор все терзался, а Мэлори, прижавшись спиной к стене, нащупывала дорогу со сцены и, наконец, сошла с лестницы.

Виктор что-то видел. Где сейчас это что-то?

Слезы не остановишь, но пересилило другое чувство – драгоценный покой, подарок материнства. Свои желания забыты, теперь Мэлори жила только для детей.

Передвигаясь по бару, Мэлори задела Виктора. Это его бок? Морда? Он прощается с ней? Или швырнул ей откушенный язык?

Мэлори вернулась к входу в бар. Где-то рядом был подвальный люк. Открытый. Только где он?

– ПРОЧЬ ОТ МЕНЯ! ПРОЧЬ! ПРОЧЬ!

Оборудование нести непросто, Мэлори оступилась – пол ушел из-под ног.

Мэлори потеряла равновесие.

Чуть не упала.

Сумела выпрямиться.

Перед тем как выйти из бара, она крикнула и не узнала свой голос.

Солнце нещадно палило. Мэлори быстро зашагала к машине.

Мысли кружились в бешеном водовороте. Уж слишком стремительно развивались события. Мэлори ступила на асфальт и налетела на машину. Трофеи она спешно погрузила в багажник, села за руль и зарыдала.

Ах, этот новый мир! Ах, жестокость! Ах, Виктор!

Мэлори вставила ключ в зажигание, хотела повернуть, но вдруг замерла. Черные волосы взмокли от пота.

Вдруг кто-то проник в машину? Вдруг кто-то сидит рядом с ней на пассажирском сиденье? В таком случае она привезет незваного гостя к детям.

«Чтобы добраться до дома, необходимо смотреть на одометр», – сказала себе Мэлори. Даже внутренний голос дрожал, даже внутренний голос казался плачущим.

Вслепую Мэлори замахала руками, ударила приборный щиток, заколотила по крыше, постучала в окна. Потом сорвала с глаз повязку.

Увидела черное лобовое стекло. В салоне она сидела одна.

Сверяясь с одометром, она проехала две с половиной мили, потом четыре мили до Шиллингема, потом еще четверть мили до дома. Мэлори ударялась о каждый бордюр, о каждый знак. На скорости пять миль в час поездка показалась вечностью.

Мэлори остановила машину и собрала трофеи. Когда дверь была заперта, она открыла глаза и бросилась в детскую.

Малыши не спали. Они проголодались. Личики побагровели от рева.

Много позднее Мэлори лежала на сыром полу кухни. Мелко дрожа, смотрела на микрофоны, на два маленьких усилителя и вспоминала звуки, которые издавал Виктор.

«Собаки уязвимы. Собаки подвержены безумию. Собаки уязвимы».

Только подумает, что слезам конец, как они текут снова.

И снова.

Мэлори в ванной второго этажа. Уже поздно, в доме тихо. Соседи спят.

Мэлори думает о портфеле Гари.

Том велел ей стать лидером. А Мэлори волнует портфель Гари. И внезапный интерес Дона к Гари. И все неестественно-напыщенные фразы Гари.

Вынюхивать нехорошо. Личное пространство особенно важно для соседей поневоле. Но разве это не ее долг? В отсутствие Тома разве не следует ей проверить свою интуицию?

Мэлори прислушивается. В доме тишина.

Из ванной Мэлори поворачивает к комнате, где спит Шерил. Из спальни Олимпии доносится негромкий храп. Мэлори бесшумно спускается по лестнице, держась за перила.

Она заходит на кухню и включает свет над плитой. Лампочка слабая и негромко гудит. Хватит и ее. В гостиной Мэлори ловит на себе взгляд Виктора. Феликс спит на диване. Томово место на полу сегодня пустует.