За Гранью. Книга вторая - Литта Лински

— Ну, — протянула Тэсс. — Признаться, это впечатляет. Тут очень красиво.

— Тут не просто красиво, сердце мое. Отсюда можно попасть в тысячи миров.

— И в Анборейю? — против воли в голосе скользнуло волнение и надежда.

— Само собой, — Изгой кивнул, снисходительно улыбаясь. — И, уж конечно, я не собираюсь тебя туда возвращать, если ты об этом. Но могу показать тебе какой-нибудь другой мир, если хорошенько попросишь.

— Не стану я просить, — вздохнула Тэсса. — Меня вполне устраивает и Звездный Путь. Звезды куда лучше молний.

— Что ж, любовь моя, не худший выбор. Любопытства в тебе маловато, зато ты умеешь ценить красоту.

Тэсс не лукавила, отказываясь от другого мира в пользу Звездного пути. Это место было настолько прекрасным, что будь она Странницей, предпочитала бы его любому миру.

Звезды, музыка, бесконечность, теплый ветер, неизвестно откуда взявшийся здесь: все это наполняло душу неведомым восторгом, заставляло пересмотреть прежние представления о красоте. Тэссе хотелось полностью слиться с этим дивным местом, стать частью его, остаться здесь навечно. Вот бы превратиться в одну из этих звезд.

Она бросила взгляд на спутника. Вот уж кто поистине здесь на своем месте. Дэймор был величественен и прекрасен как никогда. Ветер трепал его темные волосы, звезды отражались в синих глазах. Должно быть, все Странники родились, точнее, были созданы именно здесь, и на каждом из них лежит печать Звездного Пути.

Насколько же бесконечно порождения звездного света и музыки — прекрасные, могущественные и вечные — превосходят смертных. Тэсс показалась себе жалкой и ущербной в сравнении с Дэймором. Кто она вообще такая, чтобы Странник возился с ней? Как смеет она ненавидеть, если не может в силу ограниченности собственной природы понять его и его мотивы? Да и что такое ее жалкий, отживший свое мир на фоне величия вечности?

Теплый ветер, музыка и звездный свет кружили голову. И Дэймор. Она словно впервые увидела его. Он не просто красив, он совершенен. Даже в том, что ей казалось пороками. Странники не могут быть порочны, они безгранично выше любого осуждения.

Дэймор смотрел на нее и улыбался. Самодовольная и хищная улыбка невероятно подходила идеальному лицу Странника и отражала его сущность.

— Попалась, цветочек? — усмехнулся он.

Лотэсса только обреченно кивнула. Она действительно попалась. На дальнем плане сознания, словно бабочка о стекло, билась какая-то смутная тревога, что-то важное, что нужно вспомнить, но никак не получается. Как будто сон, вмиг растаявший при внезапном пробуждении, но не забытый до конца.

Но что может быть важнее Дэймора? Его ласкового взгляда, руки нежно коснувшейся ее щеки, сводящей с ума улыбки…

— Я ведь нравлюсь тебе, Лотэсса? — он не спрашивал, а утверждал.

— Нравишься, — к чему отрицать очевидное?

— Ты мне тоже нравишься, Лотэсса. Гораздо больше, чем может смертная девочка нравиться Страннику.

— Так не должно быть, — пробормотала Лотэсса. — Это неправильно.

— Неважно. Я сам устанавливаю правила.

— Неважно… — эхом отозвалась Тэсс.

Дэймор склонился к ее лицу, нежно провел пальцем по ее губам, а затем приник к ним губами. Тэсса не ожидала такого, но первый порыв отстраниться, оттолкнуть Странника показался смешным и глупым. Вместо этого она отдалась ему целиком, растворилась в нем, перестала быть и возродилась заново. Поцелуй Дэймора сделал ее частью этого невероятного места — музыкой, звездой, вечностью. Ее сердце переполнял бесконечный восторг и безудержное счастье.

— Ты прекрасна, маленькая моя, — он погладил ее по щеке. — Ты ведь моя?

— Твоя, — прошептала Тэсс, все еще находясь во власти сладостного наваждения.

— Значит, ты отдаешь мне себя, Лотэсса? — голос его звучал вопросительно и властно.

Загнанные в самый дальний уголок сознания тревожные мысли напомнили о себе с новой силой. Что же такого важного не дает ей до конца раствориться в нежданном и незаслуженном счастье? Отчего она чувствует страх и вину? Надо вспомнить что-то важное, но что?

— Ты боишься, цветочек? — Дэймор обращался к ней непривычно ласково. Теперь нежными были не только слова, но и тон. — Я даже знаю, что именно тебя страшит. Не бойся, любовь моя. Странники не похожи на людей, нам чужда похоть. Я не собираюсь соблазнять тебя. Жаждать обладания лишь телом, пусть даже самым прекрасным — это как грызть скорлупу вместо ядра ореха. Мне же нужно намного больше, чем тело. Ты подаришь мне свою душу, моя дивная смертная? Впрочем, можешь не отвечать. Я и так знаю, что ты скажешь “да”.

Таленн встретил короля тем особым шумом и суетой, что отличает любой крупный портовый город. Даже вдали от порта по улицам сновали люди самых разных мастей, различающиеся как внешним видом, так и одеждой. В Таленне не было впечатляющих зданий, центральные улицы не так уж отличались от окраин. Этот город вообще сложно было назвать красивым. Зато он был живым. Тут и там прямо у дороги или на порогах трактиров совершались сделки, а рынков и торговых улиц было чуть ли не больше, чем в столице.

Валтор смотрел на всю эту кутерьму из окон кареты, на дверцах которой красовался герб Малтэйров. При всем желании избежать помпезности, он не мог себе позволить явиться в Таленн инкогнито. Король Дайрии с подобающим почетом должен приветствовать на своей земле царицу Латирэ, и пусть вездесущие соглядатаи разнесут эту весть по всей Доэйе. И в первую очередь, пусть об этом узнает Айшел Имторийский, усевшийся на чужом троне.

Армиру с внучкой принимал в своем замке граф Парквелл — глава города. Замок Парквеллов был темен, массивен и приземист. Издалека он напоминал ползущую черепаху. Никакой красоты, зато должен выдержать штурм как с моря, так и с суши. Да и весь Таленн так просто не возьмешь, строили его на славу. И пусть много лет Дайрии не приходилось опасаться соседей, зато теперь у короля есть повод благодарить дальновидность предков, сделавших Таленн не только портом, но и крепостью.

Граф с сыновьями выехал навстречу королевскому экипажу. Валтор вышел из кареты и тепло приветствовал мужчин, которые были под стать своему городу: такие же простые, крепкие, лишенные внешнего лоска, зато полные жизни. Графу перевалило за пятьдесят, что не мешало ему выглядеть здоровым и полным сил. Его первенец был на пару лет старше Ватора, младшему по виду едва стукнуло двадцать.

Король приказал остановить карету и вышел навстречу Парквеллам.

— Ваше величество, мы счастливы приветствовать вас в Таленне, — граф легко соскочил с коня и преклонил колено, проявив изрядную для своих лет прыть.

Сыновья последовали его примеру. Валтор поклонился им, а затем протянул руку Парквеллу, помогая подняться.

— Я тоже рад эн Тенри. Признаться, стоит мне выбраться в какой-нибудь крупный город, удаленный от Тиариса, как я корю себя за то, что редко его посещаю и даю себе слово бывать чаще, которое потом непременно нарушаю.