Крой тела - Файт Этцольд

* * *

Пахло чаем «Earl Grey».

Мартин Фридрих поставил на стол чайник с горячим чаем и чашку с блюдцем, скривился и уставился в электронное письмо на компьютере, когда Клара постучала в открытую дверь кабинета на четвертом этаже.

— Присаживайтесь, сейчас я буду весь ваш, — сказал Фридрих и указал на стул.

Сегодня из-под его синей безрукавки выглядывал галстук цвета бургундского вина. Он щелкнул указательным пальцем по кнопке «Отправить», словно ястреб, который падает с высоты, чтобы поймать полевку, и Клара услышала, как компьютер издает какие-то шипящие звуки, отправляя электронное письмо. Фридрих выпрямился и откинулся назад.

— Н-да, — произнес он, скрестив руки на груди, — борьба добра со злом всегда больше приходится по вкусу злу. — Он наклонился и взглянул на копию следственного дела, которая лежала на столе. — Но если бы я и причислял себя к добрым силам, то не соврал бы, сказав, что тут есть над чем поработать. — Он снял очки и легонько постучал ими по столешнице. — Я полагал, что именно история с Оборотнем станет чем-то необычным, но она закончилась ровно неделю назад.

Клара с ужасом подумала, что Фридрих прав. Они взяли этого сумасшедшего только в прошлую пятницу — было море крови и куча костей, был расчлененный труп и еще один заложник, пока еще живой, но с бесчисленными травмами.

Клара застрелила преступника. Она взглянула злу в глаза, и Бернхард Требкен, прозванный Оборотнем, в тот миг, когда раздался тихий хлопок выстрела из пистолета с глушителем, получил билет в один конец, прямо в ад.

— А теперь появился этот тип, — прервал ее мысли Фридрих.

Его взгляд скользнул по распечатке письма, которое Клара получила вчера вечером.

— Безымянный… — Он приподнял брови и осторожно глотнул горячего чаю. — Я всегда сам готовлю себе чай, — сказал он. — «Earl Grey» отлично заваривается. А чай, который у вас там, — он ткнул пальцем на третий этаж, где была кухня, — это просто катастрофа. Такой чай, наверное, заваривают в каких-нибудь религиозных сектах типа «Аум Синрикё». Ну, вы знаете, эти фанатики провели еще газовую атаку в токийском метро в девяносто пятом. Послушников заставляли заваривать себе чай на воде, в которой совершал омовение главный гуру секты. — Он поднял чашку. — Поэтому — «Earl Grey»! Не желаете?

Клара улыбнулась и покачала головой. Она только что получила кофеиновое вливание, стоя у открытого окна рядом с Винтерфельдом. Такое количество кофе врач явно не одобрил бы, не говоря уже о виски и сигаретах.

— Спасибо, — сказала она. — Не в этот раз.

— Безымянный… — повторил Фридрих, очевидно, радуясь, что чайный вопрос решился в административном порядке: быстро и без претензий. — Везде и нигде. Всегда и никогда. Он появляется, только когда убивает.

— Как поезд метро, который выезжает на поверхность на Хоринерштрассе, — сравнила Клара. — Он всегда там, но становится видимым, только когда выходит наружу.

— Хорошее сравнение, — одобрил Фридрих и поочередно осмотрел два плаката, висевшие на стене за спиной Клары, постер с Титом и «Страшным судом» Микеланджело. — Роберт Ресслер как-то сказал, что обычный человек — это относится и к людям, составляющим портреты преступников, — никогда не сможет думать, как серийный убийца, иначе он был бы одним из них. Но можно примерить измазанные кровью башмаки этого монстра и немного побегать в них.

— И что бывает, когда вы надеваете эти башмаки? — спросила Клара, закидывая ногу на ногу. — Что вы тогда видите?

— Сначала я вижу разные типы серийных убийц. Есть те, что в слепом неистовстве стремятся удовлетворить какие-то страсти и делают это только для себя. Наш Оборотень был из таких. Я не верю, что женщины когда-нибудь добровольно занимались с ним сексом. Он либо насиловал их, либо платил деньги. То есть в большинстве случаев он или использовал их, или убивал.

— Я бы сказала, что к этому типу наш убийца не относится.

Безымянный казался Кларе дисциплинированным, обладающим холодным, садистским спокойствием, которое было еще страшнее, чем слепое неистовство Оборотня.

— Определенно не относится, — поддержал ее Фридрих и закусил дужку очков в роговой оправе. — И даже если все выглядит как сексуально мотивированное насилие, это только на первый взгляд. Даже если он убивает женщин и помещает в их влагалище сперму других жертв, чтобы оставить следствие в дураках и имитировать изнасилование, то в его выборе жертв — гомосексуальный садо-мазо фетишист и привлекательная женщина — есть что-то морализаторское, осуждающее и порицающее. Поэтому его способ совершения преступления — это коммуникация, а его невероятное терпение — полная противоположность влекомому похотью, дезорганизованному, спонтанному преступнику. — Он сделал паузу, словно подыскивал правильное слово. — Несмотря на сексуально обусловленную среду, в которой он подбирает жертву, например сайт знакомств или сайт для садомазохистов, в его поступках есть что-то глубоко…

— …асексуальное? — закончила Клара.

Фридрих кивнул.

— Оно! А это для серийных убийц крайне необычно. Вероятно, он считает сексуальность чем-то вроде недуга, чем-то грязным, болезненным — возможно, вследствие травматического опыта в детстве. — Он поправил бумаги на столе. — А это приводит нас к другой группе серийных убийц. Назовем их «педагогические» серийные убийцы, которые преподносят преступление как эпическую месть или истовую критику общества. Они хотят указать на то, что их больше всего волнует, но при этом не могут передавать послания напрямую, а подают вместе со своими преступлениями, чтобы самому не потерпеть неудачу.

— Очень странная форма воспитания, — сказала Клара. Она снова вспомнила ролик на компакт-диске, нож и рану на шее в миллиметр шириной, из которой спустя секунду потекла кровь — сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

Фридрих кивнул и взялся за ручку, чтобы отрегулировать кресло по высоте.

— Возможно, это звучит дико, но все именно так и обстоит. Есть такие убийцы, их немного, но они все же есть. Вам известна история Чарльза Мэнсона и его банды «Хелтер-Скелтер», шестьдесят девятый год?

Клара кивнула.

— Мэнсон не хотел, чтобы все подумали, что это он и его так называемая «семья» убили Шэрон Тейт. Все должно было выглядеть так, словно это сделали черные. Черные, которые хотели задать этим rich pigs. Белые решат, что это сделали черные, и начнется гражданская война. Чарльз Мэнсон считал, что черные слишком глупы, чтобы самим начать гражданскую войну. Он предположил, что им понадобится предводитель. Своего рода вождь, который из анархии гражданской войны сотворит новый мировой порядок. И этим человеком должен был стать Чарльз Мэнсон. А кто же еще?

— Попахивает Третьим рейхом, — ответила Клара.

— И не только этим. — Фридрих потер рукой подбородок. — Мэнсон вообще был большим почитателем Адольфа Гитлера. Последнюю битву между черными и белыми, из которой черные под его предводительством выйдут победителями, Мэнсон называл «Хелтер-Скелтер». Своего рода Страшный суд.