Миледи и притворщик - Антонина Ванина

– Ладно, едем на постоялый двор.

И в подкрепление своих слов он подошёл к лошади, чтобы поправить седло, а после, явно намереваясь в него сесть. И тут я поспешила возмутиться:

– Что? А как же храм Азмигиль?

– Как-нибудь в другой раз, – холодно ответил Стиан. – Я не могу доверить твою жизнь и свободу другому человеку. Однажды я совершил такую ошибку, больше повторять её я не намереваюсь.

– Нет, так не пойдёт, – запротестовала я. – Ты должен побывать в храме сейчас. Потому что другого такого шанса больше не будет. Понимаешь? Мы с таким трудом попали в Румелат, мы через такое прошли… Пожалуйста, не делай наши страдания напрасными. Иди в храм. Обещаю, со мной ничего не случится. Если не веришь Сеюму, поверь мне. Я не дам себя в обиду. Я ведь хранительница сосуда, в моих руках теперь такая власть. Пожалуйста, доверься мне. Столько раз я полагалась на тебя, теперь настало время тебе положиться на меня. Иди в храм и сделай то, что должен… должен сделать любой последователь Азмигиль, ступивший на путь пробуждения. Я позабочусь о себе. И никому не дам себя в обиду. Ты же знаешь, что в шкатулке, запертой на ключ, лежит очень весомый аргумент, почему меня лучше не обижать, тем более мужчинам.

Да, я намекнула на тот самый ритуальный кинжал Камали, что проделал долгий путь из Жатжая во Флесмер и обратно в Сарпаль. Я и так собиралась достать его, когда мы прибудем в Барият, но я могу сделать это и раньше, если потребуется.

– Ладно, – сдался Стиан, – Всего полчаса, и я буду свободен.

– Не торопись, – улыбнулась я. – Пробуждение не должно проходить в спешке.

На это он ничего мне не ответил и принялся рыться в дорожной сумке, пока не вынул оттуда кожаный поводок. Прицепив его к ошейнику Гро, Стиан вложил поводок мне в руки и сказал:

– Не отпускай его. Теперь он твоя защита.

Я немного оторопела от такого поворота событий, а Стиан тем временем присел на корточки напротив Гро, запустил пальцы в его густую шерсть и глядя в глаза сказал ему по-тромски:

– Охраняй Эмеран. Глаз с неё не спускай. Ты теперь единственное связующее нас звено. Давай, старина, не подведи меня.

А после он поднялся, отцепил от лошадиной ноши свою сумку и, перекинув её через плечо, прошёл по мостику и спешно направился прямиком к храму. Гро рванул было вслед за ним, но я не дала ему ступить на доску.

– Не переживай, – сказала я псу, потрепав его по голове. – Твой хозяин скоро придёт за нами.

Жалобно поскуливая, он всё же побрёл вслед за мной и нашими лошадьми к упомянутому Сеюмом постоялому двору. Дорога была недолгой – минут за десять мы добрались до выстроенного угловатой подковой двухэтажного здания, во внутреннем дворике которого толпились привязанные к изгороди загона кони и даже верблюды. Напротив постоялого двора через широкую улицу жались друг к другу узенькие трёхэтажные домики, а возле одного из них стояла невысокая, но приметная статуя с четырьмя руками, тремя грудями и вся измазанная багровыми разводами.

– Это та самая обитель красных сестёр? – спросила я Сеюма, пока он привязывал лошадей. – Что-то вроде монастыря?

– Это община для просвещённых сестёр.

– И они проводят кровавые ритуалы прямо во дворе?

– Там просто режут куриц, – излишне торопливо буркнул он, стаскивая с лошадиных спин дорожные сумки.

– Я тебя не спрашивала, кого именно режут, – заметила я. – Зачем ты мне это сказал?

– Идём уже к хозяевам просить комнаты, – с ещё большим раздражением кинул он. – А то сейчас понаедут всякие коробейники и всё займут.

Действительно, пока мы говорили, во дворе появились пять всадников: все молодые мужчины, все в светлых одеждах.

– Странствующие торговцы, – шепнул мне Сеюм, – Шумные ребята. Если начнут кутить по случаю крупной сделки, стены затрясутся. Эх, надо было ехать на другой постоялый двор.

– Нет, мы никуда не поедем, – отрезала я. – Шанти придёт за мной сюда, мы должны ждать его здесь.

– Ну, тогда не жалуйся, когда ночью эти пятеро будут орать и не давать спать.

На уговоры Сеюма я и не думала поддаваться. Никуда без Стиана я отсюда не уйду. И Гро тоже.

Пока мы вдвоём перетаскивали дорожные сумки к порогу здания, двое торговцев уже проскользнули внутрь и уже вовсю заговаривали зубы хозяйке постоялого двора. Да, именно женщина, широкобёдрая мать семейства, здесь всем заправляла. Пока её щуплый муж затаскивал вещи торговцев на второй этаж, она бойко рассчитывала их, заодно интересуясь, где те были и какие новости привезли в Гулор.

– Да вот, из Камкута едем, продавали там стросарпальцам ковры. Они всё расспрашивали нас, откуда мы, плохо ли в Румелате живётся, не хотим ли у них остаться. Глупые. Им самим скоро думать придётся, куда из Старого Сарпаля деваться, чтобы ноги не протянуть.

– А что так? Случилось у них что? – поинтересовалась хозяйка.

– Так сатрап их из дворца пропал, – ответил ей один из торговцев. – Ну как, сатрап? Подменыш, которого они каждые семь лет для искупления грехов Сураджа выбирают. Вон, недавно выбрали одного, а он добрым малым оказался – милости простым людям пожаловал, суд для них справедливый свершил. А незадолго до казни он пропал бесследно, и никто не знает, где же его искать. Люди простые ко дворцу пришли просить, чтобы их к сатрапу пустили, а им говорят, нет его, скоро из из соседнего города приедет. А люди и отвечают, нет, тот, что Сураджем зовётся, не сатрап нам больше, он свою власть вместе с печатью другому отдал. Теперь тот, у кого печать, и есть истинный правитель Старого Сарпаля, а Сурадж может идти на очистительный костёр и искупить на нём все свои грехи. Говорят, толпа пыталась осадить дворец в Антахаре, куда Сурадж переехал со своими жёнами и наложницами, но стражи дали бой и переубивали всех осаждавших. Теперь в Шамфаре и вокруг столицы, волнения. Говорят, Сурадж сбежал из Антахара и теперь то ли на побережье скрывается, то ли вовсе из сатрапии сбежал.

– Вот будет смеху, – поддержал его приятель, – если узнают, что он на север к заморским бесам подался, с которыми в былые годы так усердно боролся. Интересно, он с собой весь свой гарем забрал или только самых любимых жён?

– А северные люди его, интересно, с распростёртыми объятьями примут или в клетку посадят и на площади выставят на потеху публике? – сыронизировала хозяйка. – Помнится, много он бед северянам, которые в его сатрапии жили, причинил. И детям их. Вот ты, сестрица, наверное, тоже настрадалась, пока в Старом Сарпале жила. Сбежала, наконец от этих невежд, что ненавидят полукровок и женщин. Ну, ничего. Здесь тебе спокойней будет житься. Здесь тебе сёстры помогут и никогда не обидят.

Эти слова уже были обращены ко мне, и я лишь смущённо улыбнулась, лишь бы не вступать в диалог и лишний раз не выдавать себя.

Пока Сеюм договаривался с хозяйкой об оплате двух комнат, я вышла во двор, чтобы вместе с Гро дождаться Стиана.