Любишь – беги - Алиса Эмс

— Вот для чего нужны племянницы!

После обеда к нашему дому подъехали еще две машины. На звук их сигнала, похожего, скорее, на гудок паровоза, мы вышли во двор. Все шестеро друзей Влада с интересом поглядывали на меня, а после бросали вопросительные взгляды на него. Это были русские мужчины от тридцати до сорока лет, такого же интеллигентного вида, как мой дядя, и я решила, что все они, как и он, ученые-фанатики.

Погрузив вещи в машину, Влад сел за руль своего УАЗа и тут же спохватился:

— Ты печку-то топить умеешь?

— Разберусь! Чего там уметь?!

— Ну, тогда, до свидания, Эмма!

Я махнула рукой на прощание и, проводив путешественников, двинулась по дороге.

За поселком распростерлась степь, где сейчас паслись стада овец и коров. Я остановилась у ручья и опустила ладонь в ледяную воду. Здесь, среди гор, несмотря на середину августа, уже властвовала осень. Моя кофта не спасала меня от пронизывающего ветра. Уже через час прогулки я перестала считать прохладный воздух приятным и бодрящим, и, обхватив себя руками и дрожа, поспешила домой. Я мечтала о теплой комнате и жаркой печке, но последняя меня сильно расстроила — дрова в ней давно прогорели, так что жаркой печка больше не была. Мне пришлось повозиться, чтобы вычистить ее и вновь развести огонь. Когда это, наконец, удалось, я была вся в саже и совершенно без сил. Но повод для гордости все же был — температура в домике быстро поднималась.

Ночь снова была холодная и сопровождалась теми же жуткими звуками: воем и лаем. Однако теперь к ним добавился еще и далекий протяжный гул, как будто кто-то дунул в трубу далеко в горах, и эхо теперь разносило это звук по округе. Я долго лежала без сна, что стало для меня практически нормой. Сжимая в руке сердечко с изумрудом, я думала о его создателе. Был уже первый час ночи, когда подо мной внезапно дрогнула кровать. Я резко села, не понимая, что это было, и вновь ощутила движение. Теперь вокруг все скрипело и скрежетало. Я вскочила с постели и включила свет. Электрическая лампочка на длинном проводе равномерно раскачивалась. На столике плясали расческа, и сползал к краю пустой стакан. Охваченная паникой, я бросилась на улицу и выскочила на дорогу подальше от своей избушки. Здесь уже толпились люди из ближайших домов. Кутаясь в одеяла и теплые куртки, они негромко переговаривались. Многие говорили по-казахски или по-алтайски, но в обрывках фраз я слышала и русскую речь:

— Землетрясение…

— Опять…духи…

— То-то еще будет, вот увидите…

— Кадым…месть…

— Это в горах…

Я впервые наблюдала землетрясение и в ужасе следила за домами, ожидая, что они вот-вот разрушатся. Но, к счастью, толчки не были настолько сильными, и очень скоро совсем прекратились. Люди, выждав еще некоторое время, начали расходиться, оживленно обсуждая случившееся. Я тоже вернулась домой, осторожно ступая и напряженно прислушиваясь, не дрогнет ли подо мною пол. Я выскочила на улицу только в пижаме и теперь дрожала так, что стучали зубы. Кутаясь в одеяло, я буквально липла к печке, то и дело, подкидывая в огонь дров, но согреться смогла только к утру.

Вчера утром я написала две жизнерадостные смс-ки папе и Максиму, скрыв при этом свой новый номер. Такое одностороннее общение меня вполне устраивало и спасало от ненужных вопросов и упреков. Каково же было мое удивление, когда сегодня мой телефон вдруг ожил, воспроизводя песню Милен Фор. От голоса Элен у меня защемило сердце, к горлу снова подкатил ком, и я не сразу прочла на экране имя Макса.

— Привет, — дрогнувшим голосом ответила я.

— Ну, и где тебя снова носит, Эм?

— Как ты узнал мой номер? — игнорируя его вопрос, спросила я.

— Распечатка у оператора связи. Не учла, да?

О возможности распечатки звонков я помнила, но решила, что ни папа, ни Максим не будут волноваться обо мне настолько сильно, чтобы воспользоваться этой услугой.

— Тебе не стоило так беспокоиться, Макс, я ведь написала тебе сообщение, что у меня все в порядке. Что за гиперопека?! — Я начала раздражаться, устав от бесконечных требований объясниться. В конце концов, я не была обязана отчитываться перед ним. — Если я скрыла номер, значит, я не хотела, чтобы мне звонили!

Мои слова его обидели. Похоже, в последнее время я только и делала, что обижала всех вокруг.

— Я больше не буду звонить тебе, Эмма, — сдержанно сказал Макс. — Но сейчас поговори еще кое с кем.

— Просто передай Валери привет, я не хочу… — устало начала я, но осеклась, вдруг услышав в трубке голос, который не могла забыть все эти дни:

— Эмма?! Эмма! Только не бросай трубку, послушай меня!

Мой воздух разом закончился. Дыхание перехватило, как будто профессиональный боксер ударил меня в солнечное сплетение. Я уронила телефон, каменея от боли. Кинжал в сердце. Или сразу два. И проворачиваются.

— Эмма! Эмма! — кричал вдалеке Арделл.

Как в тумане я потянулась к красной кнопке на телефоне и долго давила ее. Экран погас. Исчез голос. Исчез весь мир.

В моей голове шумело, и все плыло перед глазами. Меня била крупная дрожь. Словно во сне я шла в свою комнату, и с каждым шагом все больше слабели ноги. Во мне кричало эхо французских слов и жгло меня изнутри. Я без сил упала на кровать, и мой длительный кошмар начался.

Было холодно и жарко. Тьма сменялась светом. Мне слышались голоса и фразы из моего сумасшедшего лета, принадлежащие людям и эльфам. Моя подушка была то абсолютно мокрой, то шершавой и колючей. Вновь качалась лампочка, и звучал протяжный вой. Мне казалось, я топлю печку и выхожу за дровами на стылый двор. И там ко мне тянулись чьи-то грубые руки, а в лицо дышали горячим смрадом. Где-то громыхали ведра и раздавались крики. Я видела серые лица, перекошенные злобой и кривые зубы в зверином оскале. И черных псов. Мое сознание то меркло, то вновь появлялась расплывчатая картинка, где Влад и его отважные друзья сворачивали шею безобразным уродам, а псы жалобно визжали… Думаю, я бредила не один день.

Мне хотелось пить. Ужасно. Я знала, что сил подняться у меня не хватит, потому просто лежала, даже не пытаясь открыть глаза. Откуда-то издалека доносилось дружное блеяние овец. Вдруг я ощутила легкое прикосновение руки к своему лбу и услышала тихий вздох.

Я с трудом разлепила глаза и увидела Влада, склонившегося надо мной. Он на мгновение замер и тут же радостно воскликнул:

— Эмма! Слава богу! Ты меня узнаешь? Я Влад, твой дядя. Ты ведь помнишь? — Я слабо кивнула, и он облегченно выдохнул.

Я рассматривала его лицо, и была очень рада, что он, наконец, вернулся. Жажда стала просто невыносимой, и Влад торопливо сказал:

— Сейчас я принесу воды! Господи, Эмма, как ты меня напугала!

Пока я мелкими глотками пила теплую воду, Влад поддерживал мою голову, а после снова уложил, заботливо поправив подушку и одеяло.