Да здравствует королева! - Елена Шторм

— От каких? — уточнила я поражённо.

— Возможно, усмирю тот бардак, что творится вокруг. Дам всем понять, что у Литании есть новый правитель. И, может быть, слегка расстрою планы наших заговорщиков — если они собираются помешать церемонии.

— Когда? — только и спросила я, вертя в голове его решение и холодея от новых намёков. О Боги! Неожиданно — это мягко сказать… Но я действительно слишком многое пропустила, чтобы трезво оценивать услышанное — так что сердце защемило не столько от страха, сколько от мысли о папе.

— Послезавтра мы простимся с отцом. И через день я надену корону. Надеюсь, всё пройдёт спокойно.

В то же утро был созван совет. Аделик, расправив плечи, огласил своё решение — Неллеру и Патресию с Визманом. Людям, без которых подготовить две важнейшие церемонии не представлялось возможным.

Герцог в эмоциях не постеснялся. Брови его взлетели на середину лба, губы несколько раз двинулись, прежде чем отыскать слова:

— А гости-то хоть все на месте?!

Дальше он задумчиво тёр переносицу и ходил по залу взад-вперёд, но сторону наследника занял быстро. Поговаривая, что и правильно, скорее пройдёт коронация — скорее мы вернёмся к делам народа.

Дворцовый распорядитель тоже вытянулся лицом и побледнел — наверняка, представив все сложности, что рухнут на его худые плечи.

— Не волнуйтесь, лорд Неллер вам поможет, — успокоил Аделик. — Точнее, мы все поможем.

Это значило, что и мне найдётся работа.

И на полтора дня дворец, а то и весь город погрузился в суматоху. Посыльные летели в гостиницы и знатные дома, чтобы рассказать о решении наследника. Глашатаи кричали на площадях. Если к похоронам уже почти всё было готово, то с торжеством в честь коронации выходило отнюдь не гладко. Слуги метались по залам и коридорам — принося записки, пробные порции соусов и сыров, цветы, отрезы тканей от портных…

Аделик с Сареном выезжали в город, чтобы провести смотр стражи. Балуар готовил религиозные службы. Неллер с Патресием заправляли делами во дворце, и именно с ними я оказалась связана на эти дни. Оба, будто сговорившись, решили довериться моему женскому взгляду — и сыпали на меня вопросами, касавшимися кухни и внутреннего убранства.

Герцог часто бушевал, вспоминая, что заниматься торжеством ему не очень-то по нутру. Напористое дружелюбие давало сбои. Кажется, со мной одной он не забывал о вежливости — в худшие моменты просто рычал на слуг рядом. Патресий, напротив, держался как капитан тонущего судна: стоически наблюдал за подчинёнными-матросами, что носятся по палубе и пытаются вычерпать воду. Но он старался.

И я тоже.

Пришлось собрать группу из фрейлин, горничных и кухарок, которые легче других понимали мои распоряжения. Красные полотна и белые скатерти, ленты для украшения дворца, лепестки едва распустившихся роз. Оленина, птичье мясо на разный лад и сорт особого «цветочного» вина, приготовленный этой весной — вот что занимало меня целых два дня. Даже Диларию пришлось помогать: он носил списки, скрипел пером по листам на дощечке за моей спиной и иногда отпускал шутки, чтобы воодушевить окружающих.

В эти часы… меня охватило странное чувство: ведь все вокруг так сплочены! Заняты общим делом. Неужели здесь, среди этих добрых людей таится изменник? И представлять дико. Неправильно. Но что если я всё-таки не замечаю очевидного?

И тогда на краткие минуты мне хотелось остановиться, бросить всё — и пойти к Шинару.

Узнать, что жених думает на данный счёт. Как вообще проводит последние дни?

Но запрет никуда не делся. Мои собственные подозрения не исчезли — в конце концов, именно маларский принц советовал мне искать предателя близко к трону! А что если это тоже часть игры? Теперь он и сам почти пропал из вида: гостей суета не касалась.

Я закрывала глаза, коротко вздыхала… и возвращалась к необходимым делам. Стараясь не позволить себе слабости — хотя бы до похорон.

* * *

А потом этот день настал. Прохладный, но ясный день почти в середине весны, когда Литания простилась с Этаром Третьим.

Траурная процессия выдвинулась от дворца — будущий король, мы с Сареном и пара десятков вельмож медленно ехали на лошадях к храму. Влажная земля проминалась под копытами, ветер слегка трепал волосы.

И за нами следовали люди. Простые горожане, кто в чёрном, кто в повседневных одеждах — они встречали нас на улицах, кланялись и пристраивались на небольшом отдалении за всадниками, печальным шлейфом.

Помню и площадь перед храмом, заполненную народом. Минуя людей, мы вошли в огромный зал, чтобы отдать последние почести отцу. Каменный пьедестал, на котором покоился гроб, одиноко возвышался под белыми сводами. Тихо пели священнослужители, воздух пропитался ароматом свечей и пылью.

Сначала к возвышению пошёл Аделик. Склонился над хрупким телом, поцеловал его и пару минут стоял неподвижно. Затем то же проделал Сарен. На краткий миг я увидела лицо младшего из братьев, когда тот уже возвращался — и поразилась. Будто крепкая маска, обычно скрывающая его чувства, дала в этот раз трещину… и обнажила настоящую грусть. Потерянный взгляд, неплотно сжатые губы — не то, что Сар всегда стремился показывать людям.

Я не нашла ничего лучше, чем отвести глаза.

Затем подошла моя очередь. Я будто вынырнула из сна, застыв у постамента и разглядывая черты отца. Высохшие. Забальзамированное тело казалось восковым. Две золотые монеты лежали на закрытых веках — и, признаться честно, я отвернулась слишком быстро.

Я не хочу запоминать эту картину, папа.

Я хочу помнить тебя сильным. Ты был сильнее всех нас — и нам до сих пор тебя не хватает.

Я обещала набраться твоего мужества сама — и, кажется, не очень-то преуспела. Клялась обличить твоего убийцу, но лишь запуталась, ища врага среди друзей.

Но я не отказываюсь от собственных слов. Верю, что мы справимся — я, и Аделик, и Сарен — не подведём тебя, не разрушим то, что ты построил. Продолжим твоё дело, отец, и послужим Литании, как ты завещал.

Я глубоко поклонилась, коснулась губами бледного лба и отошла прочь.

Позже смотрела, как по тому же пути идут гости — сначала советники, затем послы, прибывшие в храм к назначенному сроку, но отдельно. Шинар был одним из первых, и его чёрная фигура смотрелась слишком естественно на мрачном торжестве. Вот он вернулся на место, но я тут же поймала на себе взор льдистых глаз. Мы долго, не меньше минуты глядели друг на друга в молчаливой толпе. Просто. Не меняя выражения лиц. Но что-то особенное светилось в чертах жениха.

Он будто говорил: я здесь, если нужно утешение. И от этой мысли сердце щемило пуще прежнего. Позже я благодарила многих гостей, принимала соболезнования от Маас, но ещё не раз отвлекалась от церемонии, чтобы устремить взгляд на принца и получить ответ.