Магия - не для оборотней. Часть 3 - Андрей Анатольевич Федин

И уж тем более читать книгу было приятней, чем слушать бредни Нормы о том, что Тилье «не нужен глупый малолетний оборотень», что Тилья меня «уже позабыла», «заграбастала» мои деньги и «давно нашла себе покровителя из великоклановых: для розы это обычное дело».

Ближе к полуночи слышал, как Норма подходила к моей двери (распознал её шаги, почувствовал её запах). Рыжая долго стояла рядом с комнатой, где я ночевал, прислушивалась. Кажется, даже заглянула — я изобразил спящего, уронив лицо на страницы книги. Войти в мою спальню принцесса так и не решилась.

Глава 62

— … Обрати на меня свой взор, милостивая Госпожа, — твердил тихий голос Тильи. — Узри свою рабыню со склонённой пред твоим алтарём головой, с преклонёнными коленами, с униженной мольбой и просьбой. Не обдели меня своим вниманием, великодушием и благословлением. Услышь стоны моего сердца и плачь моей души. Не оставь без внимания мою боль и страдания, мои унижения и слёзы. Прислушайся к бушующей в моей груди ненависти и ярости. …

Поначалу слова Тильи звучали в темноте.

Я слушал их, пребывая во мраке. Пытался понять, о чем рассказывала мне подруга. Не сразу сообразил, что разговаривала она не со мной.

Эту её речь я слышал уже не однажды. И каждый раз, как и сейчас, испытывал желание прервать Тилью, объяснить ей, что боги не любят слушать жалобы: они оказывали покровительство лишь сильным.

Но подруга не слушала меня — раз за разом твердила перед алтарями богов слезливые и бестолковые человеческие молитвы.

Такие же, как эта.

— … Услышь меня, милостивая Госпожа, — говорила Тилья. — Твой светлый лик разгоняет мрак. Твой взгляд растопляет лёд. Твои речи дарят страждущим покой и надежду. …

Тьма рассеивалась.

Зрение возвращалось ко мне постепенно, точно после перехода сквозь диск портала. Первыми появились яркие пятна алхимических фонарей и языки пламени на фитилях восковых свечей. Следом за ними обрели чёткие очертания окружавшие меня предметы.

Сразу понял, где оказался: узнал богато украшенный зал, изображения на стенах и эту приметную щербинку на краю жертвенного камня. Святилище Сионоры на Площади храмов в Селене. Потом я увидел стоявшую передо мной на коленях женщину.

— … Смилуйся над нами, милостивая Госпожа. Обрати на нас свой всевидящий взор. Не обойди нас своим вниманием. Окружи нас своей заботой. …

Я не мог взглянуть на лицо женщины — лишь на её коротко остриженные чёрные волосы. А ещё видел полосу светлой кожи на её шее, откинутый капюшон и прикрытые чёрным халатом плечи. И слышал тихий голос — голос моей подруги.

Он продолжал наговаривать молитву:

— … Милостивая Госпожа, твоя любовь приносит нам свежесть в жару, согревает нас во время холодов, разгоняет перед нами тьму и не даёт ослепнуть при ярком свете. Она не позволяет нам впасть в отчаяние и дарит надежду. Мы храним её в своих сердцах. И делимся ею с другими. …

Я попытался пошевелиться: хотел коснуться плеча Тильи. Но не сумел даже склонить голову. Не чувствовал своё тело. Словно находился под воздействием заклинания «паралич».

Тихий голос Тильи отчётливо звучал в тишине зала. Я улавливал каждое слово, каждый звук. От узнавания интонаций тоскливо сжималось сердце.

— … Мы помним твои заветы, — проговаривала текст молитвы моя подруга. — Храним в себе искру любви, заботимся о ней, не позволяем ей угаснуть. Подпитываем её своими мыслями и поступками, стремимся превратить твой дар в бушующее пламя. …

Короткие волоски на макушке Тильи шевелились. Но я не ощущал движения воздуха. Видел поднимавшийся над фитилями свечей дымок, но не улавливал аромат расплавленного воска. Не чувствовал вообще никаких запахов. Хотя помнил: их в этом зале немало.

— … Мы храним в своей груди твой дар, милостивая Госпожа, — проговаривала финальные слова молитвы Тилья. — Он наполняет нашу жизнь смыслом, делает нас счастливыми. Не забываем о нём и о тебе. Мы любим тебя, милостивая Госпожа. Так же, как ты любишь нас.

«Любишь нас», — мысленно повторил я.

Тилья поднялась на ноги. Плавно, бесшумно. Посмотрела на меня.

Невольно затаил дыхание.

Мне показалось, что за дни, миновавшие с нашей прошлой встречи, Тилья… постарела лет на десять. Я вглядывался в бледное лицо своей подруги. И сердце в моей груди тоскливо вздрагивало от вида случившихся с Тильей изменений: от этих незнакомых глубоких морщин (на лбу и рядом с губами), отёкших век, впалых щёк и в кровь искусанных губ.

Я подивился, зачем моя подруга остригла волосы: её причёска теперь походила на ту, что носила Двадцатая в лагере огоньков — мальчишеская, короткая, почти не скрывавшая уши. Но самое тягостное впечатление произвели на меня большие зелёные глаза Тильи. Увидел в них отражение фонарей, огоньков свечей и отчаянный, полубезумный блеск.

— Я знаю, ты любила его, милостивая Госпожа, — сказала Тилья. — Так… как я не сумела.

Она подняла с пола тяжёлый мешок и вытряхнула на алтарный камень золотые монеты — всё то золото, что принесли нам сделки по продаже карцевых зёрен. Часть монет посыпались на пол, разлетелись по сторонам, подобно брызгам. Тилья этого словно не заметила. Она сунула руку в сумку, что висела у неё на боку, извлекла оттуда пучок чёрных волос. Положила волосы поверх золота.

Посмотрела мне в глаза.

Так вот зачем она подстриглась, отметил я: решила пожертвовать свои волосы богине. Как те женщины в легендах из прошлого. Как сиера вар Севаш кит Аринах после смерти своего жениха.

— Спасибо, что позволила мне быть рядом с ним, милостивая Госпожа, — сказала Тилья. — Я… всё же была счастливой. И любимой. Пусть год назад и не верила, что такое возможно. Он с гордостью носил знак твоей любви, милостивая Госпожа. Любил тебя. И меня.

Улыбнулась.

— Считал, что я приношу ему удачу, — сказала она. — Представляешь? Почти убедил меня в этом. Я даже на время поверила, что научилась любить. Но… наверное ошиблась. И он ошибался. Теперь я это поняла. Я… не уберегла его, милостивая Госпожа. Не подарила ему ту самую удачу. Прости.

Ладонями размазала по лицу слёзы.

— Прими эти дары, милостивая Госпожа. От него. От меня. Я приношу тебе их искренне, с чистым сердцем. И ничего не прошу взамен. Я верю, что ты позаботишься о Линуре и без моей просьбы. Ты любишь его. Он тоже доказал, что