Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова

это в самую-то страду. Там теперь работы век не переделать. Прохор, мельник наш, волком воет от убытков таких. А я ведь с самого начала говорила, советовала: “Не связывайся ты, Прохор, с духами злыми!” Никак водяной озлился на мельника. Видимо, почуял, проклятый, что раз тот жмырей гонять взялся, так, значит, всякое уважение к силам Творца потерял. Ведь они, водяные, тоже Богом созданы, чтобы людей струнить. Как и эти жмыри.

Олга, слушавшая несмолкаемый монолог хозяйки о злоключениях мельника, чуть не подавилась брагой при упоминание о сынах смерти.

— Как это, жмырей гонять? — переспросила она, но неугомонная тетка уже бежала навстречу вновь прибывшим посетителям. Из троих вошедших больше всех выделялся бородатый громила, рыжая шевелюра которого, подсвеченная багрянцем закатного солнца, искрилась, подобно огню в плавильной печи.

— Эх, Марфа, — рыжий хлопнул по столу серебряной монетой, — неси свою самую крепкую брагу. Поставили мельницу. Завтра труд начинаем! Ох, и веселая выйдет неделька!

Мельник, догадалась Олга, наблюдая за суетой хозяйки. Из кухни вышел, смачно зевая во все свои тридцать зубов, тощий, что жердь, и такой же длинный парень и принялся зажигать масляные светильники под потолком. Марфа крикнула ему, чтобы поторопился подать гостям угощение, а сама вновь подсела на скамью напротив Змеи, видимо, своей услужливостью надеясь выпотрошить Олгины карманы с наибольшей выгодой.

— Ась?! Жмырей гонять? Ну, как-как. Тут иначе и не понять. Ты, я вижу, пришлая и, видать, издалека. Тут по всей округе весть разнеслась о нашем несчастье, — лицо тетки сделалось столь оживленным и радостным, будто она собиралась рассказать о свадьбе собственного сына, а не о горе, постигшем селение. — Неделю назад нагрянули к нам в село два жмыря. Страшные до зубовной дроби! Я их тогда впервой увидала, жуть как перепугалась! Особенно когда один ко мне сюда так вломился, по-свойски, будто ему здесь все принадлежит, а я, значит, клоп, и так глянул на меня, на гостей моих, что все разом и умолкли.

“Ну, с точки зрения йоков, ты даже меньше, чем клоп”, — мелькнуло в Олгиной голове, а хозяйка, перегнувшись через стол, тем временем продолжила доверительным тоном:

— Так вот, спросил он старосту. Тот, мир его праху, белый, что мел, вышел, значит, за жмырем, ну и стал с ним беседу какую-то вести. Говорили они тихо, но, насколько я поняла, спрашивал жмырь о ком-то из своих. Очень сердитый был… тот, что говорил. Второй, помоложе, молчал все время, как рыба. И не мудрено, что он на рыбу и был похож, такой же пучеглазый, будто в детстве его кто-то сильно испугал. Так вот, поговорили они, и староста увел их к себе на ночлег. Накормил их, напоил и в сарае устроил. А старшой, значит, скинул с себя все оружие и ушел куда-то за мельницу, меньшого за сторожа оставил. Так ведь жмыри, они на то и духи нечистые, проклятые, чтобы всякие мерзости творить. Дочь Митрофанова, — хозяйка неопределенно кивнула на сидящих за соседним столом, — девка на выданье, запропала тем же вечером. Обыскали все село. Собрались здесь и порешили, что жмырь ее и упер. А кому ж еще, как не этому паскуднику, любителю девичьи сердца пожирать в угоду своему зверю. Видимо плохо их староста потчевал, раз они оголодали к вечеру.

Олга ухмыльнулась.

— Так вот, выпили наши мужички для храбрости по чарке, и порешили жмырей наказать. Вооружились, кто чем мог, и пошли нечистых рубить. Ну и Прохор, значит, вперед всех. Только вот жмыри проворные оказались, да злые. Вмиг всех наших разметали по двору, как кутят малых, но, видимо, не понравилась им побудка среди ночи, — тетка нервно хохотнула в пухлый кулачок, оглядываясь на соседний стол, — так они дом старосты подожгли и самого его зарубили, да и утекли куда-то за мельницу. Наутро там как раз и жернов трещину дал. А старостиха после этого двинулась умом. Пол избы выгорело вместе с курятником, сараи все почти погорели. Сына старшего огнем изувечило, на головешку стал похож. Дочь, красавица на выданье, лицо опалила, брата из пламени вытаскивала, теперь на нее и взглянуть страшно. А с младших ребятишек толку мало, сопливые совсем. Вот и осталась баба одна-одинешенька, на бобах да горохе. У нас в селе теперь жмырей еще пуще боятся.

“И ненавидят”, — мысленно добавила Змея, задумчиво глядя на мельника и почесывая кончик носа.

— Отужинать желаете, — сладким голоском пропела хозяйка.

— Что? Ах, да, конечно! — скидывая задумчивое оцепенение, проговорила Олга, глядя на уже изрядно подвыпившую компанию, устроившую соревнования в силе и азартно стучащую по столешнице кулаками.

Люди продолжали прибывать, наполняя тесную залу веселым гомоном, пьяными криками и, что неизбежно, запахом пота и винного перегара. Несколько купцов прошествовали мимо стойки и, заказав комнаты, сели поближе к лестнице отужинать, сохраняя озабоченный вид занятых и обеспеченных людей.

Олга жевала принесенную капусту, вылавливая в тушеном месиве сиротливые кусочки мяса, и думала об услышанном. Все-таки в этой истории было что-то не так… то есть все было иначе.

Змея рисовала в своем воображении картину теткиной истории, стараясь не упустить детали и заполнить пробелы. Ну, начать хотя бы с этой девки, Митрофановой дочки. Явно сбежала куда-нибудь за околицу с парнем своим, и все дела. Наверняка утром она объявилась дома, где и получила хорошую порку от болеющего с похмелья отца. Только об этом никто и не вспомнил. Им, испуганным да спьяну, нужен был лишь повод, чтобы выплеснуть свой страх через гнев. Несомненно то, что в тот вечер у каждого в голове занозой сидела одна лишь мысль, что йоки пришли именно по его душу. А то, что смерть от мечей духов сродни неизбежности, знает каждый ребенок. Наверняка, когда толпа шла к дому старосты, размахивая топорами и факелами, никто не помнил, почему, но каждый знал, зачем они идут темной ночью по притихшему селу. И когда им навстречу выскочил хозяин босиком и в одной рубахе, пытаясь вразумить пышущую яростью толпу, а за его спиной выросли две темные фигуры с клинками наголо, люди не заметили вставшего на их пути человека и ринулись на йоков, подмяв топорами и вилами несчастного мужика. Естественно, сыны смерти без особых усилий раскидали пьяных крестьян и удалились, не оборачиваясь. Они никогда не трогают людей без надобности, не дураки ведь… по крайней мере, так учил Лис, и в этом ему стоило доверять.

А пожар? Легко! Одна случайно сорванная ветром с факела искра, и солома, навоз… да что угодно вспыхнет! И пламя в мгновение ока охватило дерево, высушенное щедрым летним