Сказки о невозвратном - Анна Бялко

После этих его слов мне вообще больше ничего было не нужно.

— Правда? От меня правда есть польза?

— Ну а ты как думаешь? Стал бы я иначе тебя брать! А с этим… Сейчас мы все узаконим.

Вынул из кармана телефон, нажал на кнопочку, быстро с кем-то переговорил.

— Вот и все. Через пару дней пришлют они тебе твои права.

Я ничего не понимала.

— А как же… Там нужна фотография…

Он только рукой махнул.

— Да ладно, что ты, как маленькая. Ты же работник Программы. Пришлем мы им твою фотографию. Оформят, правда, как дубликат, будто у тебя права были, а ты их потеряла, делов-то. Не морочься ты этими мелочами, беги работай.

Я направилась к двери.

— Как машину купишь — с тебя покататься! — весело крикнул он вслед. С ума от него сойти!

В общем, работалось мне классно. И изнутри, в смысле самой работы, и снаружи… Уже из этой истории с машиной стало понятно, что те, кто участвовал в Программе, наделялись некоторыми особыми привилегиями, доступными далеко не всем. Например, нам полагалась Охрана. Это были своего рода чары, полностью защищающие сотрудников Программы от любого неблагожелательного воздействия извне. То есть не то что никто не мог сделать обладателю Охраны что-то плохое, даже дурные мысли в его сторону блокировались на корню. Такие чары накладывались, конечно, не самим человеком, они были такими мощными, что их использование регулировалось на самом высшем уровне, типа Верховного Совета светлых магов, не ниже. Вообще-то мне как стажеру Охраны пока не полагалось, но Гуру добился ее для меня в виде исключения.

— Я подумал, тебе понадобится, — подмигнул он мне, вручая талон на установление Охраны в один из первых дней моей работы.

Я была польщена и обрадована. Было страшно приятно, что обо мне кто-то подумал и позаботился. И то, кто именно это был… Да и сама Охрана, в общем, не помешала. Теперь я по крайней мере могла не возиться по утрам со своей маскировочной занавеской и не бояться подколок Даны с Тиной. Впрочем, они и так после памятного собрания со мной почти не разговаривали. Да и защиту свою я, если честно, то и дело забывала надевать — до того мне было хорошо. Я не только что занавеску — даже кольцо свое перестала носить. На работу с ним ходить не хотелось, ну просто… На всякий случай. И потом, после того собрания мне казалось, что оно… Не то что сердится на меня, кольца не могут делать ничего такого, но как-то… В общем, я сняла его и спрятала подальше, пусть полежит пока.

Чем конкретно занималась наша Программа, сказать было сложно. То есть было понятно, чем занимался или должен был заниматься каждый из ее участников в каждый отдельный момент, но общая картинка, которая складывалась из этих кусочков, оставалась туманной. Возможно, полностью ее представлял себе только сам Гуру, который и придумал эту Программу, а возможно, даже и он не представлял. Впрочем, насколько я смогла со временем осознать, картинка эта тоже не была постоянной, время от времени она изменялась в зависимости от ситуации. Иногда это происходило постепенно, иногда отдельным резким скачком — и, параллельно с ее изменениями, менялись наши задачи.

Когда я только пришла на этот Проект, все его участники активно занимались разработкой удаленного воздействия на душу. Понятно, что каждый, ну или пусть не каждый, но мало-мальски способный маг может, обладая определенной техникой, заставить простого человека выполнить собственное желание. Если это сделает умелый маг, человек даже не поймет, что на него оказали воздействие. Сильный маг может воздействовать сразу на нескольких людей. Еще более мощный сумеет сделать это удаленно, то есть не глядя условной жертве непосредственно в глаза, а находясь на некотором расстоянии. Вот мы и изучали, что и как следует делать для того, чтобы это воздействие было как можно более сильным. Разработки шли сразу по нескольким направлениям. Это были и дальность воздействия, и массовость охвата, и — почти самое важное — уменьшение значений изначально прилагаемой магической силы. Почему это было самое важное? Потому что разработанные нами методы предполагалось использовать… Впрочем, я не могу об этом говорить. Суть только в том, что сильный маг — он ведь и без этого может, правда? А нужно, чтобы нашими методами могли пользоваться не только сильные маги.

В нашей работе мы изучали и применяли самые разные методы. Мне лично удалось придумать — и Гуру очень хвалил меня за эту идею, — как провести подобное воздействие элементарной газетной статьей. Требовалось лишь некое, даже, по сути, не очень сложное заклинание — и вот уже слова, а, точнее, образы слов, напечатанные на плохонькой бумажке, начинают сами проникать в умы и души, действуя на нужные струнки. А если то же самое — да в миллионный тираж? И главное, никто ведь даже заподозрить не сможет, что простая газета…

Мне удалось сделать эту штуку всего лишь на третьем месяце работы в Программе. Гуру тогда сказал, что я — буквально лучшая его находка за довольно долгое время и что он ни капли не жалеет о всех затратах… Из чего я заключила, что ему пришлось-таки изрядно похлопотать, чтобы меня разрешили сюда принять. Это было отрадно. Значит, он хотел меня видеть, значит, он заметил меня еще раньше, как-то выделил из толпы…

Гуру… Да даже если бы у меня вообще ничего не получалось, если бы моя работа не была такой интересной, если бы люди вокруг не были такими приятными… даже если бы мне пришлось круглыми сутками работать бок о бок с такими, как Тина и Дана, — игра все равно стоила свеч. Его присутствие озаряло светом все вокруг, и никакого другого света было не нужно. Если мне удавалось даже мельком увидеть его — а это случалось почти каждый день — этот изначально хороший день превращался для меня в праздник. А уж если удавалось обменяться с ним парой слов… Такие слова превращались для меня в драгоценность. Я уносила их домой, прятала, прижимая к сердцу, и потом, оставшись где-нибудь одна, долго, с удовольствием и нежностью, рассматривала и перебирала. Вот так он вошел… Так поглядел на меня… Так сказал…

Очень часто я делала это сидя в машине. Строго говоря, это было почти единственное место, где я могла гарантированно и надолго оставаться одна. И потом — может, это и глупо, но машину я тоже считала своего рода подарком от него. Ну пусть не напрямую, опосредованно, но все равно. Я очень любила свою машинку.

— Экая новость! — может быть, скажете вы, прочитав эти строки. — Подумаешь, большое дело! Да ты и Гуру своего любила, тоже мне фокус! Что может быть очевиднее?

И это одновременно и правда, и нет. Правда — потому что, конечно, любила, и тут не могло быть никаких иных вариантов, у меня с самого начала их не было, с самого первого взгляда, как он влетел тогда в аудиторию, слегка по своей извечной привычке опоздав, ворвавшись, как чертик из коробки…

А нет — потому что, пожалуй, тогда еще это все-таки было совсем другое. Любовь, особенно когда она настоящая, ну когда она именно любовь, а не поклонение — потому что это совсем другое слово из другой области, — так вот, любовь всегда тяготеет к взаимности, вопиет о ней. Она ревнива и требовательна, она живет, бьется и трепещет, ее нужно постоянно кормить, потому что не получая достаточно пищи, особенно на ранних стадиях, она просто не выживет. И так же, как легко ее накормить — взглядом, словом, кивком, — ее легко и затушить — все тем же взглядом, кивком и уж особенно словом. Просто словом, произнесенным не там и не так.