Dead Space. Книга 2. Катализатор - Брайан Эвенсон

– Э-э… – неуверенно пробормотала Хейли.

Почувствовав ее нерешительность и даже испуг, коммандер не стал откровенничать и отделался общими фразами.

– Это связано с нашей работой на планете. То, чем вы будете заниматься, лейтенант Хейли, чрезвычайно важно. Возможно, у вас сложится другое впечатление, но даю вам слово: это правда. И мы должны быть очень осторожны, чтобы информация не попала в чужие руки.

Джейн рассмеялась:

– Вы, наверное, шутите, сэр.

Но коммандер не шутил, и сейчас она сидела на своем рабочем месте и рассеянно водила стилусом по экрану видеопланшета. Так продолжалось уже больше недели, и каждый «набросок» Хейли пересылала коммандеру, как только чувствовала, что он закончен и можно приступать к новому.

Поначалу Гроттор никак не реагировал на художественные потуги лейтенанта, но постепенно начал выказывать разочарование и однажды прямо заявил:

– Нет, все не то. Нам это не поможет.

– Возможно, сэр, если бы вы сказали, чего от меня хотите, я бы принесла больше пользы.

Но коммандер покачал головой:

– Нет. Если из этого и выйдет какой-то толк, все должно произойти само собой.

Джейн Хейли с начальной школы привыкла оправдывать ожидания и теперь очень огорчалась, оттого что не может этого сделать. Она попыталась угадать, что конкретно хочет от нее коммандер. Гроттор остался доволен, когда она нарисовала нечто вроде символа юнитологии, и Хейли решила повторить его. На мгновение лицо коммандера озарилось радостью, но она быстро прошла, блеск глаз потух.

– Перестаньте думать, – буркнул коммандер. – Пусть оно придет само.

Что должно прийти само?

Так могло продолжаться еще долго, до тех пор, пока Гроттор не разочаруется в эксперименте, махнет рукой на лейтенанта Хейли и велит ей возвращаться к обычным обязанностям. К счастью, коммандер был не из тех, кто так просто сдается, кроме того, сыграло роль и обычное везение: что-то наконец произошло.

Позже, просматривая полетные записи, Гроттор обнаружил, что в тот самый момент корабль пролетал как раз над рукотворными сооружениями на Аспере. К тому же из-за небрежности Ортора они оказались ближе обычного к поверхности. И, судя по показаниям приборов, произошел выброс энергии. От Обелиска.

Началось все с того, что лейтенант Хейли вскрикнула и обхватила руками голову. Ортор участливо поинтересовался, что с ней случилось, не заболела ли она. Коммандера передернуло – каждый раз, когда лейтенант что-нибудь говорил, он испытывал раздражение. Отчасти из-за того, что Ортор – человек Блэкуэлла, но и сам по себе этот парень не вызывал приятных эмоций. Даже когда Гроттор развлекался, притворяясь, что не помнит фамилию того оператора из тюрьмы, Уондри, это тоже не помогало.

Очевидно, боль была сильной. Лейтенант Хейли секунд тридцать сжимала голову, но и когда ее отпустило, все равно казалось, что она немного не в себе. «Что это было? – подумал коммандер. – Просто приступ мигрени? Но почему он случился столь внезапно?» Он продолжал наблюдать за Хейли. Она посидела немного без движения, потом взяла стилус и продолжила черкать что-то на видеопланшете.

– Лейтенант Хейли, – позвал ее коммандер.

Джейн оторвала голову от экрана и устало взглянула на командира:

– Да, сэр.

– Покиньте мостик и передохните немного. Вам нужно прийти в себя.

Гроттор ожидал, что она станет протестовать, как прежде, но нет – Джейн сдержанно кивнула, перекинула изображение на его компьютер и направилась к выходу.

Она была на полпути к двери, когда до коммандера дошло, что именно она ему прислала. Он крикнул:

– Хейли, задержитесь.

Джейн остановилась и подождала, пока Гроттор рассмотрит внимательней.

Новая порция формул. «Обратный алгоритм кристаллизации» – так вроде бы охарактеризовал Серый те сочетания цифр и символов, которые неосознанно изобразила лейтенант в прошлый раз. Хотя за точность определения Гроттор не ручался. Он опознал отдельные значки из предыдущих формул, но коммандеру не хватало специальных знаний, чтобы оценить, насколько они важны и имеют ли вообще какую-либо ценность. Он отправит их Серому, а тот уже решит, что они собой представляют. Рисунок, который Хейли сделала рядом с формулами, ничуть не был похож на Обелиск, однако ниже располагался небольшой схематичный набросок артефакта, и Гроттор внезапно понял: прямоугольник, который он рассматривает, есть не что иное, как поперечный разрез Обелиска.

– Младший лейтенант Ортор, покиньте капитанский мостик, – приказал коммандер.

– Что? Но у меня нет головной боли.

– Сэр, – холодно произнес Гроттор.

– Что?

– «У меня нет головной боли, сэр». Понятно? А теперь выйдите. Это приказ.

С побагровевшим от едва сдерживаемого гнева лицом Ортор встал и быстро покинул мостик.

– А теперь – остальные. Все, кроме вас, лейтенант Хейли.

На несколько мгновений все члены экипажа застыли ошеломленные, но все же подчинились приказу, хотя некоторые, выходя, недовольно ворчали. Наконец коммандер остался наедине с Хейли.

Длительное молчание первой нарушила Джейн:

– Что я должна делать, сэр?

– Просто выполнять свое задание.

– Задание?

– Рисовать, – пояснил Гроттор. – Я хочу, чтобы вы сели в это кресло и рисовали. Рисовали до тех пор, пока не перестанете что-либо видеть, но и после этого вы должны продолжать рисовать.

Сбитая с толку Джейн села перед видеопланшетом и заработала стилусом. Почти сразу же стало ясно: что-то происходит. Она быстро впала в состояние, близкое к трансу, а то, что появлялось на экране планшета, не было похоже на предыдущие опыты: формулы и планы, схемы и модели. Это было странно и пугающе. Гроттор всегда знал, что Хейли особенная, но прежде не понимал, насколько особенная.

Она рисовала нескольких часов подряд, но постепенно движения руки замедлились, и на экране теперь возникали бессмысленные закорючки. Коммандер Гроттор остался доволен результатом. А главное – Серый также не будет разочарован.

24

Когда происходили импульсы, в голове возникали шумы, раздавались непонятные звуки. Продолжалось это довольно долго, даже когда видения начинали отступать, а если Иштван напрягал слух, он мог различить среди шумов голоса. Неотчетливые, едва слышные на фоне прочих звуков, но все же – настоящие голоса. Он был уверен в этом. Или почти уверен. И эти голоса, в отличие от тех, которые Иштван слышал прежде, не просто бессмысленно повторяли все, что говорил он. Ему теперь оставалось только научиться их слышать и понимать.

Он сидел на краю койки в камере, поставив ноги вместе, положив руки на колени, и слушал. Точно так же, еще будучи мальчишкой, он вечерами садился на кровати в их с Йенси комнате и отрешался от окружающего мира. Сейчас вокруг него было много обыденных звуков: шаги и голоса других заключенных, скрипы и шорохи – но эти звуки он учился не слышать, пытался полностью отстраниться от них и через несколько дней более или менее преуспел в этом. Кроме того, существовали еще звуки его собственного дыхания, биения сердца, а также шумы, испускаемые желудком и другими частями тела. В итоге он и их тоже перестал слышать – постепенно приглушал, пока не отключил совсем. Получалось очень медленно, и процедуру приходилось повторять всякий раз, когда он вот так садился на край койки, – но это было необходимо. Наконец, погрузившись в океан тишины, Иштван изо всех сил напрягал слух, чтобы не просто уловить шепчущие где-то вдали голоса, но и сосредоточить внимание на одном из них, выделить его из общего хора и начать разбирать слова.