Тринадцатый странник - Марина Суржевская

— Не знала, что ты приехал.

— Вернее, что меня притащили в Башню, как нашкодившего щенка, — Шейн скривился. — Не спорю, я слегка перегнул палку… но… Но черт побери! Запереть меня в Башне! Да я здесь от тоски сдохну!

— Ландар запретил тебе уезжать? — сочувствия в моем голосе не было, скорее веселье. Да уж, такое заключение для этого ловеласа серьезная пытка. — И как долго?

Парень снова скривился и пожал плечами. Только сейчас я увидела, что на его руках перчатки, и он… чистит конюшню? Я не брежу?

Шейн помрачнел, увидев мой веселый взгляд.

— Чему ты удивляешься? — он даже попытался казаться беспечным. — В конце концов, это мои лошади. И мне надо научиться ухаживать за ними, ведь так? Начать с самых низов, постигнуть процесс…

Не выдержав, он швырнул одну перчатку в кучу мусора.

— Да к черту это! — в сердцах бросил он. — Черт! Это несправедливо! Я сдохну здесь, он что, не понимает?

Я покачала головой. Жаль парня не было. Ни капли.

— Он перекрыл все мои счета, представляешь? — с мукой в голосе произнес Шейн.

Я хмыкнула. Ну да, по закону он еще несовершеннолетний.

— Все, до цента! Я не могу купить себе долбаную банку кока-колы! Нищий бомж в переходе сейчас богаче меня! И все мои тачки! — красивое лицо исказило настоящее страдание. — Мои любимые автомобили! Это же было святое! Он не оставил мне даже задрипанного мазератти!

Я не выдержала и усмехнулась. Шейн посмотрел с обидой. Право, злиться на него невозможно, он просто мальчишка с голосом и внешностью ангела. Если бы Шейн захотел стать звездой экрана, это удалось бы ему в два счета, только работать парень катастрофически не желал. Обладая идеальным лицом, телом, слухом и голосом, Шейн обладал такой же идеальной ленью.

Я подпрыгнула, когда он бросился ко мне, правда, не коснулся, лишь уставился умоляюще в глаза. Ландар в свое время отбил ему охоту ко мне прикасаться. Кулаками. И фиолетовые гематомы на прекрасном лице вкупе с выбитым зубом тогда повергли Шейна в такой ужас, что он долго обходил меня десятой дорогой.

— Ди?! Поговори с ним. Умоляю! Ну, пожалуйста! Скажи, чтобы отпустил! Я умру здесь, ты понимаешь? — патетика в голосе начала приближаться к критическому уровню. — Умру! Ты хочешь увидеть мой хладный труп? Тебе будет меня жалко, вот увидишь! Вам всем будет жалко меня, но будет поздно!

Я закатила глаза.

— Шейн, когда ты уже повзрослеешь?

— Ди, ну, пожалуйста! Вот хочешь, я перед тобой на колени встану? Вот смотри.

Он картинно упал, словно трагический герой на сцене. И даже прижал ладонь к груди. Я же не знала, хохотать или восхититься его талантом.

— Шейн, тебе на сцену надо, — фыркнула я. — Встань немедленно! И ты переоцениваешь меня, даже если я за тебя вступлюсь, это ничего не изменит.

Парень отчетливо фыркнул.

— Переоцениваю? Издеваешься? Все знают, что вы теперь вместе. А раз так, ты можешь просить его о чем угодно.

Я скривилась.

— Все знают, что мы теперь вместе?

— Ну да, — Шейн легко поднялся, видимо, решив, что уговорил меня. — Главная новость в Башне, как ты орала, когда князь тебя наконец…

Он осекся, увидев мое лицо. Запоздало сообразил, что ляпнул что-то не то. Я развернулась на каблуках и пошла прочь из конюшен. Плохая была идея прийти сюда. Совсем хреновая.

— Диана, постой. — Шейн догнал меня у выхода, схватил за рукав. — Подожди!

Я замедлила шаг. Извиняться будет?

— Так ты поговоришь с ним? Попросишь за меня?

Я стряхнула его руку и вышла, раздумывая, что будет, если я ударю Шейна по лицу? Он даст мне сдачи? Нет, наверное. Но не оттого, что не бьет женщин. Просто побоится снова получить от Ландара.

К счастью, наш белокурый ангел оставил меня в покое.

От Башни и ее обитателей меня уже тошнило. Мне дико, просто до одури хотелось уехать. Сесть на первый попавшийся самолет и свалить отсюда, не видеть это здание из серого камня, не видеть князя, Шейна, Хаоса, никого из одаренных и ненормальных нелюдей этого места. Сумасшедшие полубоги или свихнувшиеся демоны — вот кто они все. И я чертовски от них устала.

Уехать бы.

Но кто же меня отпустит? Я сижу на поводке — цепная собака князя.

Присутствие я скорее почувствовала, чем увидела. Обернулась. Ян. Стоит в отдалении, не приближаясь. Занятая своими мыслями, я успела дойти до пустыря, что располагался за Северным крылом — сейчас обрушенным. Черно-серые руины, еще не затянутые налетом времени, не сглаженные молодой травкой или листвой, а свежие и раняще-угловатые, выглядели ужасно. Еще одно доказательство ненормальности некоторых… или меня? Ведь это я виновата? Сколько людей винит меня в том, что Ландар выместил свою злость? Ручаюсь, немало.

— Что ты ко мне привязался? — я обернулась, сжимая кулаки. Моя злость тоже искала выхода. Я шагнула к нему — неподвижному, молчаливому. — Не таскайся за мной, понял! Отвали! Я хочу побыть одна! Могу я хоть немного побыть одна? Я ненавижу вас всех, всех! Проклятые одаренные, чтоб вас разорвал ваш чертов эфир, считаете людей игрушками, вещами? Ненавижу! Пошел прочь, проваливай! Видеть тебя не могу! Что тебе от меня надо? — я орала, как безумная, уже чувствуя подкатывающуюся к горлу истерику. — Тоже хочешь меня трахнуть, да? Вы ведь все такие! Каждому надо утвердить свою власть, подмять под себя, отыметь всеми возможными способами, чтобы доказать какой ты альфа-самец! Надо было дать тебе еще в горах, чтобы ты успокоил свое либидо и отстал от меня!

Я орала еще что-то, всматриваясь в его застывшее лицо, ожидая, когда же он дрогнет, когда заорет в ответ, даст мне пощечину или сделает еще что-то… Черт, я ждала этого. Ну не может ведь мужчина просто стоять и слушать ТАКОЕ? А он лишь смотрел, давая мне возможность вылить на него всю эту грязь, к которой сам Ян не имел никакого отношения. И когда я выдохлась и замолчала, наклонил голову.

— Легче?

Я закрыла лицо руками. — уйди-и-и-и…

Вот теперь стало стыдно. Просто до одури стыдно, что повела себя, как пустоголовая истеричка. И перед кем? Перед мужчиной, для которого хотела бы предстать в лучшем виде! Да уж, товар лицом, ничего не скажешь…

— Мне жаль, Диана, — я услышала в его голосе что-то такое, что заставило меня вздрогнуть и жадно вслушаться, не отрывая ладони от лица. — Правда, жаль. И если тебе это важно — нет, я не хочу тебя трахнуть. Трахал я многих, вряд ли я найду в этом процессе что-то новое для себя. Это увлекает лишь поначалу, а через определенное время в памяти не остается ни лиц, ни имен. Там и нет — ни лиц, ни имен. В этом процессе вообще ничего нет, кроме самого процесса. От женщины мне уже давно нужно другое. Я хочу заниматься любовью, точно зная, с кем я и кто со мной. Если ты понимаешь, о чем я. — Он усмехнулся. Я услышала эту насмешку в его голосе. — Правда, это, кажется, уже не в моде. Но я хочу именно так.