Мефодий Буслаев. Карта Хаоса - Дмитрий Емец

– Доносить пошел! – пробормотала Улита,хорошо знавшая комиссионерское племя.

Ведьма была очень недовольна. Раньше толькособой, а теперь еще и шефом, поведение которого вызывало у нее недоумение.Чего, например, стоило настоятельное требование найти девушку, о которой ровнымсчетом ничего не было известно: ни имя, ни внешность, ни даже сколько ей лет!

– Это даже не иголка в стоге сена. Ну хотьчто-нибудь о ней известно? Кто ее родители? Вкусы? Привычки?

– Ничего, – чуть помедлив, кратко ответилАрей.

– Тогда как мы будем искать? Не тащить же намв резиденцию всех девушек подряд!

– Тащить никого не надо. Просто делайте всё,как делается, а там как получится.

Улита окончательно запуталась.

– Хорошо, шеф! Не хотите, чтобы этимзанимались комиссионеры – ваше право. Но скажите хотя бы, где искать. Щасустроим подробную карту!

Ведьма сунула палец в бульон и принялась сувлечением рисовать на столе.

– Здесь Арктика, здесь где-нибудь Мурманск и Архангельск.Здесь ниже Уральские горы… Здесь тоже, допустим, Уральские горы… И тут пустьтоже будут Уральские горы… Ну а там уже все сплошная Сибирь!

– По такой карте только ракеты наводить!Альтернативная география! Примерно до Владивостока у тебя выстроились сплошныезаборы из Уральских гор, – ехидно сказал Петруччо.

Арей не проявил к карте интереса.

– Ищите для начала в Москве. Достаточно, есликаждый из вас будет без особой цели шататься по городу часа по три вдень, – приказал он, подумав.

– И это всё?

– Да. Всё. Если эта девушка такая, какой я еесебе представляю, она сама найдет вас или меня.

И вот теперь Чимоданов шагал в военкомат,попутно поглядывая по сторонам и делая вид, что отыскивает таинственную девушкуАрея.

По дороге ему дважды попался Тухломон. Впервый раз он, галчонком разинув рот, говорил «Вау!» с рекламы нового мужскогожурнала. В другой же раз, зайчиком прыгая по проезжей части, ловил такси, имеяв руке сумку с продуктами из гипермаркета. Чимоданова он оба раза якобы незамечал.

Поначалу Петруччо раздражала такаяназойливость, однако очень скоро он пришел к выводу, что комиссионер попростуразвлекается.

* * *

Военкомат оказался блочным двухэтажнымзданием, обнесенным бетонным забором. Зажатый между громадных домов-близнецов,он был точно самоуверенный дядька Черномор, окруженный толпой богатырей.

Чимоданов показал повестку молодому офицеру,замурованному в стеклянной будке и подписанному «Дежурный». Тот без интересапосмотрел на нее и, спросив, умеет ли Чимоданов читать, отправил Петруччо всторону, в которую указывали бумажные стрелки. Для этого пришлось подняться навторой этаж. Несложный лабиринт проходов привел его в коридорный аппендикс сомножеством тесно расположенных кабинетов. Очень быстро Чимоданов получил наруки анкету, заполнил ее и стал озираться, соображая, куда идти дальше.

Между кабинетами стояли банкетки с наваленнойна них стыдливыми кучками одеждой. У банкеток сусликами торчали покрытыегусиной кожей юноши в трусах. Напуганные и отважные. Тощие и тонкие. С ребрамикак клавиши рояля и без ребер, с прыщиками на груди и прыщиками на спине.Попадались и качки с раздутыми торсами и слабыми детскими ножками, на которыене хватило терпения и штанги. Каждый держал в руках медицинскую карту, пытаясьбез очереди нырнуть в кабинет, подписанный «ЭКГ», «Хирург» или «Окулист».

Петруччо тоже разделся и, обнаружив, что возледвери с табличкой «Психиатр», никто не толпится, сунулся туда.

Доктор Смушкин, маленький человек с большимиушами гения, перестал вытягивать за крылышко навязчивую муху, которая пыталасьпоселиться у него в носу еще со времен института, и, кашлянув, поднял песочныеглаза.

Смушкин был человек начитанный, проглотившийтысячи серьезных книг. Память у него хватала все цепко, точно капкан. Один раз запечатлевкакую-нибудь цитату, она удерживала ее, словно бультерьер, и даже со временемначинала считать своей.

Доктор верил в разум и его безграничныевозможности, но не верил в сердце и его вечную живительную силу. Как следствие,разум у него развился титанически, сердце же скукожилось и усохло, как яблоко,надолго забытое в холодильнике. В результате доктор Смушкин, сам того незамечая, стал похож на тех качков с рахитичными ножками, что караулили вкоридоре свои штанишки.

Ресницы у доктора Смушкина были белесые, апальцы тонкие и нервные. Он любил распрямлять их, вытягивать и стрелятьсуставами. Каждый сустав имел свой звук. Большой палец, как самый сильный ибездарный, не имел звука вовсе. Вкуснее всего стрелял безымянный, украшенныйтусклым обручальным кольцом.

Когда-то Смушкин учился в докторантуре, писалсерьезные работы по шизофрении и, как жиреющий на рыбе морж, начинал уженабирать научный вес. Всё шло неплохо, но потом что-то разладилось. Онпоссорился с научным руководителем, бросил докторантуру и не стал защищаться.

Надо было быстро встать, отряхнуться исражаться дальше, однако доктор Смушкин сражаться не стал. Он оказался не боец.Вместо этого он обиделся на весь мир и, отделив себя от него глухой стеной,ушел в сердитую оппозицию. Суть оппозиции состояла в том, что сам Смушкин неделал ничего, но всё, что делали другие, ему заведомо не нравилось. Теперь онработал в военкомате, службу свою не любил, считал неизбежным злом, но вместе стем делал ее хорошо, легко принимая по семьдесят призывников в день.

Но даже при такой загрузке на месте ему несиделось. Он часто вскакивал, прохаживался по кабинету и открывал форточку. Емубыло душно и хотелось свежего воздуха. Но от свежего воздуха доктору Смушкинустановилось холодно. Тогда он снова вставал и захлопывал форточку. И вновьстановилось душно.

Смушкин как раз раздумывал, не оставить ли емув покое форточку и будет ли лучше на минуту распахнуть всё окно целиком, когдав кабинет вошел взъерошенный и сердитый юноша с лицом человека, у которого всекитайцы и индусы заняли по копейке, после чего хором сказали, что не вернут.Трусы на нем были розовые, как мечта. В левой руке он держал большую куклу сголовой из твердого пенопласта. К кукле доктор Смушкин отнесся нормально. Ввоенкомате он работал уже двадцать два года и его не удивили бы даже красныетрусы, буденовка и игрушечный автомат, сопровождаемые воплем: «Дядь, возьмитеменя в конницу!»

Вместо этого он протянул руку за картой,внимательно пролистал ее и спросил:

– Вы умеете считать?

– Примерно до миллиона… – радостно сказалЧимоданов и хотел уже начинать, но оказалось, что таких обширных знаний отпотенциального призывника никто не требует.