Расплата - Оливье Норек

27

Парижский Дворец правосудия.

Суд присяжных, зал Вольтера.

«Тоталь» / «Сосьете женераль» /

Государственная прокуратура

против Виржиля Солала («Гринвар»).

Дни 1–3

В 1986 году обвиняемый из леворадикальной группировки «Прямое действие» угрожал суду присяжных расправой. На следующий день пять человек, испугавшись, представили суду медицинские справки о том, что присяжными они быть не могут. С тех пор участвовать в процессе по делу о терроризме стало страшно. Сама угроза и это дезертирство привели к появлению специальных судов, где присяжных из народа заменили четырьмя государственными служащими, менее чувствительными к запугиванию.

Именно в их присутствии Фабьен Аттал и Лоренцо Герда из адвокатского бюро «Восьмой элемент» должны были защищать Виржиля Солала.

Суд над убийцей из отеля «Шангри-Ла» был назначен после слушаний дела Солала. Причин этого адвокаты так и не поняли. Действительно, если бы Брюно Лопен запутался в показаниях, если бы пришли к мысли, что он делал свои заявления под давлением со стороны полиции, если бы его принадлежность к «Гринвару» была поставлена под сомнение, то дело лишилось бы признаков терроризма и специальный суд присяжных уступил бы место обычному народному жюри, благосклонному к Виржилю Солалу, как и восемьдесят процентов населения.

Чему тут удивляться? После всемирного застоя из-за ковида и лживых обещаний, что «мир после пандемии» станет более социально-ориентированным и экологичным, люди почувствовали себя униженными и оскорбленными, и Виржиль Солал оказался тем человеком, который выразил всеобщий гнев.

Однако ошибкой было бы ожидать, что Солал произнесет речь, скажет хоть слово. Он ничего не скажет. Он предупредил об этом прессу и своих адвокатов, сделав лаконичное заявление: «Мое будущее не имеет для меня значения. Больше никакого насилия со стороны „Гринвара“ не будет. Теперь мой голос – это голос моих адвокатов. А поскольку я виновен, меня устроит любой приговор».

С первых же дней суда Герда и Аттал ощутили всю тяжесть ответственности – защищать человека, которого обвиняют все и который обвиняет сам себя. Да и у прокуратуры не было недостатка в обвинениях. Этот человек – убийца, жестокий террорист; само собой, он заслуживает пожизненного заключения. Вслед за прокуратурой с этим согласились адвокаты по гражданским делам, гении судебной защиты, и пресса.

Столкнувшись с враждебностью, Виржиль Солал не выразил никаких эмоций. На скамье подсудимых он сидел, откинувшись на спинку, и смотрел в сторону, будто судили кого-то другого. Он выполнил миссию. Он продумал защиту. Остальное от него уже не зависело.

Фабьен Аттал рассеянно слушал многочасовые обвинительные заключения, которые написал бы сам, слово в слово, будь он на другой стороне. Под мудрым покровительством Герда он спокойно ждал четвертого дня, дня своего выступления.

– Они великолепны, – вздохнул основатель «Восьмого элемента», указывая на армию юристов, с которыми им предстояло бороться.

– Лучшие из лучших, – признал его партнер и вызывающе улыбнулся. – Но дело века было бы жалким поединком, не будь наши противники на высоте. Завтра мы им покажем, чего стоим.

28

Парижский Дворец правосудия.

Суд присяжных, зал Вольтера.

«Тоталь» / «Сосьете женераль» /

Государственная прокуратура

против Виржиля Солала («Гринвар»).

День 4

Фабьен Аттал мысленно прошелся по линии защиты, ее трехмерному плану, который во всей полноте видел только он. Это была сложная конструкция, в которой он знал каждую комнату, каждый коридор, каждую потайную дверь и каждое уязвимое место.

Он настолько погрузился в размышления, что Лоренцо Герда толкнул его, чтобы вернуть к реальности. Председатель наконец предоставил ему слово после затянувшейся речи прокурора, которая продлилась до ночи. Обвинители смотрели на молодого адвоката, будто злопыхатели, с предвкушением ждущие провала, и гадали, каким образом «Восьмой элемент» выстроит свою проигрышную защиту. Журналисты сидели в отдельной ложе. Им запретили съемку и диктофоны, так что они писали заметки и постили сообщения в социальных сетях, чтобы читатели распространяли информацию дальше.

Аттал обвел взглядом каждого, начиная с секретаря и присяжных и заканчивая Солалом, который до сих пор оставался бесстрастным. И тут Виржиль, будто единственный хозяин положения, кивком дал слово своему защитнику.

Адвокат поднялся, положил на стол папку и глубоко вздохнул. Чтобы привлечь и удержать внимание аудитории, голос должен быть уверенным, а фразы – четкими.

– Многое уже было сказано, – спокойно начал он. – И во всех отношениях сказано правильно. Виржиль Солал – преступник. Виржиль Солал похищал людей. Дважды. Дважды удерживал заложников. Убивал. Невозможно отрицать то, что признает он сам. Но лишь один вопрос сегодня имеет значение: был ли у него выбор? Чтобы ответить, я в свою очередь должен стать обвинителем. Заранее прошу прощения за неучтивость и претенциозность, но я обвиняю само Правосудие. Я обвиняю Правосудие в бездействии.

Председатель удивленно поднял бровь, присяжные переглянулись. Им казалось не вполне разумным с ходу нападать на тех, в чьих руках будущее обвиняемого. Но Аттал невозмутимо продолжил:

– Поскольку здесь, как нигде, слова имеют смысл и значение, именно к Правосудию я и хочу обратиться. Как и свобода мнений, защита является основным правом человека. Если меня ударили, я бью в ответ, это кажется разумным. Но более вспыльчивый человек может ударить в ответ гораздо сильнее. И защита становится стихийной, разной для каждого из нас. Поэтому, чтобы избежать хаоса, где побеждает сильнейший, потребовался всеобщий стандарт, и им стал уголовный кодекс. Нам также нужен был честный и объективный институт, который следил бы за его соблюдением и не позволял кого-либо наказывать сгоряча. Лишь убедившись в том, что Правосудие одинаково для всех, люди согласились доверить ему выбор и применение наказания. Но что, если Правосудие начнет буксовать? Засорится, как старый двигатель, который не ремонтируют, не проверяют? Разве мы не должны вернуть себе основное право на защиту? Разве мы не должны защищаться?

Уязвленный председатель суда наклонился к микрофону:

– Я намерен позволить вам это отступление еще на несколько мгновений, мэтр. Если я прерву вас сейчас, может показаться, будто я беспокоюсь о том, что вы разрушаете понятие Правосудия. Но поскольку у меня нет таких опасений, пожалуйста, объясните, каким образом мы подводим общество и как вы собираетесь судить Правосудие. Однако, прошу вас, не забывайте о сути сегодняшнего процесса.

Аттал заглянул в записи, уверенно посмотрел в глаза Герда и с новыми силами бросился в атаку:

– Во французском законодательстве существует особая малоизвестная сила. Столкнувшись с преступлением или правонарушением, даже если потерпевший не подает жалобу, Правосудие может принять решение об аресте и о возбуждении дела. Это его право. Это, прежде всего, его обязанность. Но тогда чего вы ждали? Всемирная организация здравоохранения сообщает нам, что одно только загрязнение воздуха является причиной девяти миллионов смертей в год.