Сорняк - Андрей Буянов

Гото яростно зачесал затылок, стимулируя умственную деятельность. Потом обрадовался, явно что-то сообразив, и выдал:

– Барашек вот родился с тремя ногами! Я думал: к чему? А вон оно к чему! Его ты хочешь?

Миша от такого предложения аж поперхнулся, закашлялся, проглотил скопившуюся от запаха поджаривающегося мяса слюну и отрицательно покачал головой.

– Нет, ешь сам своего барашка! – И тут его голову посетила интересная мысль. – А много ли у тебя, Гото, баранов?

Гото приосанился, выдвинул вперед нижнюю челюсть и гордо продекламировал:

– Много, больше, чем четыре раза по две руки. Род Выдры – большой род, и овец мы держим тоже много.

Миша кивнул, ещё немного подумал, вытащил из-за пояса свой железный нож (глаза охотника блеснули), отхватил от туши длинный кусок, дал его Гото, второй оставил себе и, начав с аппетитом жевать, проговорил:

– Я понял тебя, Гото, и помимо всего за работу с тебя возьму три выделанные толстые шкуры и шерсть, которую ты сострижешь весной с половины своего стада овец.

При этих словах Миша выжидательно посмотрел на охотника взглядом человека, которому, как он старался показать, это всё совсем не нужно… Тем более это было совсем недалеко от истины. Лично Мише все эти заморочки были особо и ни к чему, но раз уж старый Койт начал такую игру и приплёл в неё и его, то это наверняка не просто так. Да и интерес, чего греха таить, появился.

Гото недовольно повел головой. Видно было, что общая цена его не устраивает. Понятно: много с него просят за то, чтобы вооружить половину его рода по последнему слову. Но до этого ведь недовольства он особо не проявлял. Понимал, что и почём… А вот сейчас прямо ощущается его недовольство и неприязнь. Неужели из-за шерсти? И в чём проблема? Подумаешь, овцу обкорнать… Мишка невольно улыбнулся: ему просто нечем стричь овец! Нет у Гото для этого ничего подходящего… Тогда Миша вытер об колено потекший жир со своего ножа, о грубую кожу чулка-мокасина подправил заточку и демонстративно аккуратно срезал шерсть на лежащей рядом шкуре…

– Такие же ножи есть у Койта. Выменяй один и точи вначале камнем, а потом, как я сейчас показал, и шерсть ты срежешь как… – Хотел было сказать «как по маслу», но мозг не нашёл аналогов, поэтому произошла запинка, – как топлёный жир. Такова моя цена, если хочешь получить летом, что просишь – соглашайся.

Гото сидел, ещё некоторое время раздумывал, а потом громко крякнул и, видать, плюнув на всё, выдохнув, сказал:

– Согласен, Мисаш. Летом на торг я привезу всё, что ты просишь. Только скажи, зачем тебе баранья шерсть?

Мишка усмехнулся.

– Буду делать войлок…

– Чего делать?

– Как привезешь шерсть, так и покажу… А ещё, – в этот раз Мишка лукаво улыбнулся, – если исполнишь всё, как обещал, и принесёшь мне другой металл, какой попадёт тебе в руки, то…

Он вытащил из петли, скидывая в сторону чехол, и с глухим стуком вонзил в лежащее рядом полешко свой топор.

– То получишь такой же!

Глаза Гото расширились и округлились. Несомненно, медные топоры он видел, но вот такой… Миша, чтобы добавить интереса, демонстративно быстро обстругал полешко, обкорнав со всех сторон и заострив конец, сделал маленький колышек. А потом, для пущего эффекта, ещё и расколол вдоль на ровные половинки. При этом показал, что лезвие ничуть не погнулось и даже не затупилось.

Когда он уходил к своему костру, Гото сидел с широко раскрытыми глазами в полном смятении от увиденного. Не в лучшем состоянии были и его охотники… Мишка про себя усмехнулся. Наверняка Койту теперь придётся держать осаду от навязчивых «покупателей». Ну, как говорится, за что боролись, на то и напоролись – народная мудрость, как-никак.

Главу рода он застал за буйной торговлей с похожим на него стариканом, одетым в белые шкуры и с кучей разнообразных ожерелий на шее и всяческих непонятных, вплетённых в косички на голове амулетов. Волосы его тоже были седые, но кое-где в них ещё встречались тёмные пряди. По вороту куртки у пришлого старикана шёл довольно затейливый узор из крашеных нитей, а за широким поясом с наклепанными медными бляшками торчала длинная рукоять ножа. Причем сам нож, как смог разглядеть Миша, был изготовлен из клыка огромных размеров, с острой и зазубренной внутренней стороной. Старики спорили до хрипоты, но в итоге при долгом перечислении того, кто кому что должен, кивали головами, при этом оба делали крайне недовольный вид.

Мишка подавил в себе смешок и протиснулся к своему навесу. Здесь, развалившись на земле, сидели Ур с Таукой. Судя по всему, кто-то из них, а может оба, с утра смотались на охоту, потому как на углях сейчас запекались аппетитные кусочки мяса. А сбоку в горшке закипала вода под кашу. Бульон как таковой не прижился. Да у Мишкиного очага никто от него не отказывался и пил вполне с удовольствием, но вот сами варить не стали. Не то чтобы не нравилось или было непривычно, просто как-то не варили, и всё… А вот кашу делали почти всегда, разве что после большой охоты, когда род объедался мясом, в срочном порядке её не варили. Хотя обычно как раз она и была основной едой.

Мясо обжарилось, и они не спеша принялись есть. Незаметно подошёл Унга, плюхнулся на шкуру, отложил в сторону топор и тоже принялся есть.

– Как долго будет торг?

Есть прекратили. Это было неожиданно для всех, никто не ждал, не думал, что Миша вот так начнёт говорить. Он и сам не ожидал, просто в дороге его, наконец, пробрало, наверное, рухнул тот самый пресловутый языковой барьер. И пусть его знание языка было ещё далеко от совершенства, но понимать и главное – говорить, ему стало как-то легко и естественно…

– Обычно три, а когда приходит много родов, тогда и руку дней, – ответил Унга и с любопытством посмотрел на него.

– А Койт уже выменял то, что нам нужно?

– Почти, сейчас уговаривается с шаманом племени Большой кошки, что бродит по степи и имеет такие зубы, что может пронзить ими гова…

– А когда Койт закончит, мы пойдем домой?

– Нет, – Унга покачал головой. – Когда закончится обмен, шаманы и вожди соберутся в круг и будут камлать… Решать, кому и из какого рода отдать невест, кому прийти на посвящение молодых. Сейчас им это все надо обговорить, чтобы всё успеть на новом торге летом.

– Понятно, – буркнул Миша и задумчиво почесал щетину на подбородке. – А как я могу поменять что-нибудь для себя?

Охотники рассмеялись. И в этот раз поучать его взялся Таука.

– Так ты подойди к навесу и спроси…

– А что менять?

Вопрос поставил всех в тупик.

– Что хочешь, то и меняй… – протянул Таука, не совсем понимая, что от него хочет Миша.

– Ясно… – А потом Мисаш сказал совсем уж что-то непонятное, к чему Таука, Ур и Унга давно уже привыкли. – Понятна теперь ваша каменновековая экономика.

А затем уже на понятном языке: