Лесник поневоле 2.0 - Мархуз

… Ещё одной проблемой для гитлеровского командования оказалось повышение количества уничтоженной бронетехники и паровозов. Теперь или срочно нужно перенацелить индустрию на восполнение столь резко увеличившихся потерь, или приостановить своё же разворачивающееся наступление на некоторых фронтах. Особенно проблема коснулась войск, действующих под Ленинградом. Там наладили производство не только переносных ракетных установок, но и стационарных, гораздо большей дальности. В результате, наносились удары по фашистской артиллерии, что привело к уменьшению огневого давления на город.

Ещё один нюанс особо бесил не только Гитлера, но и лично Геринга. Люфтваффе выигрывал сражения в воздухе, но начал их проигрывать… на земле. Партизаны и диверсанты пользовались тем, что самолётам иногда нужно возвращаться на аэродромы. Процент наземных потерь заметно возрос, что естественно привело к снижению интенсивности авианалётов.

Опять повсюду слышалось «руссише швайне» вместе с их «швайне» партизанами, диверсантами и ракетснарядами…

… Странная ситуация — всё большее возрастание применения гранатомётов меняло не только тактику, но и стратегию войны в целом. В Москве также обращали внимание на изменения в статистике вермахта, которые сказывались в боях и сражениях. Правда Красная Армия требовала ещё больше гранатомётов, как и ракетснарядов к ним. Впрочем Санжаровский уже давно подготовил сравнительный анализ расходов на изготовление, допустим, пушек и тех же гранатомётов. Анализ сопровождался цифрами немецких расходов на производство танков и самолётов. Сталин, в процессе ознакомления с цифрами, всё больше призадумывался. Ему понадобилась кое-какая информация от Лесника…

В начале июня прибыло ещё две группы будущих «тшихотшемников». Сотрудничество с поляками обеспечивало самих диверсантов различными ценными поставками, включая английские и американские. Всё-таки учебка в тылу врага имела преимущества в снабжении по сравнению с обычными партизанскими отрядами. И это несмотря на то, что количество трофеев от фашистов реально зашкаливало. Всё-таки мастерство сказывалось. Межов и его помощники обеспечивали обучение очень высокого уровня, а «подготовишки», набираясь опыта, приносили из рейдов много чего, как полезного, так и вполне съедобного.

Жаль что ни полковник, ни капитаны не знали предателей в высших эшелонах власти и технических нюансов, которые обеспечили бы ещё более высокое развитие технологий. Хотя аппаратура того же Т-600 на стопятьсот голов превосходила «Энигму». У немцев имелось всего лишь четыре кольца-ротора для зашифровки, постоянно сдвигающихся относительно друг друга при каждом выданном знаке. У наших таких пятнадцать, что в 1942 году делает процедуру расшифровки практически невозможной.

Тем не менее, Москва постоянно настаивала на том, чтобы полковник перебрался в столицу.

— Геннадий Алексеевич, пойми же ты, что мы и сами здесь справимся. А ты там нужен и наверняка даже самым ответственным товарищам.

— Нет, Илья, я ничем им помочь не смогу. И доказывать что-то разным представителям ГБ тоже не хочу. А их много будет постоянно из ниоткуда возникать.

Трофимов по-прежнему не понимал, что кроме самих товарища Сталина и товарища Берии у власти находится множество партократов ниже уровнем. И многие из них захотят отличиться, «выведя Лесника на чистую воду, как иностранного диверсанта и шпиона». И сколько таких не сажай и не расстреливай, всё равно новые головы гидры будут вырастать на месте отрубленных.

— Я абсолютно уверен, что даже сейчас, когда я ничего плохого Советской власти не сделал, то всё равно где-нибудь несколько дел на меня заведено. Причём, из-за недостатка информации обо мне эти жучки искренне считают, что уж они-то выведут меня на чистую воду. Просто чтобы я был под рукой, а там они своего добьются.

— Послушай, но ведь Аню не трогают вроде, — резонно попытался возразить Трофимов.

— Аню могут использовать в качестве живца, не более. Они не дураки и отлично понимают, что она ничего не знает. Если я шпион, то естественно с ней ничем не делился.

Что ни говори, но оба полковника понимали что врагов хватает даже среди «своих». Но Трофимов списывал это на войну, а Межов на постоянную внутрипартийную борьбу. Вон, Мехлиса отозвали в Москву. Хорошо это или плохо, пока неизвестно, но представителем Ставки в Крым отправили Рокоссовского. Сразу по выходу из госпиталя. Причём по рекомендации того же… Мехлиса. Чего уж говорить о столь мелких сошках, как диверсанты Полесья, которых в любой момент могут просто уничтожить, как мошек.

Вместе с «тшихотшемниками» прислали на три дня товарища Матюнина. Именно он от имени партии курировал братские диверсионные действия. Всё-таки грамотно проведённый митинг с дальнейшим объяснением на закрытом собрании позиции партии и народа, должны были удесятерить усилия всех участников. По крайней мере, товарищ Матюнин был абсолютно уверен в силе напутствий и даже имел краткую, но ёмкую разработанную стратегию на ближайший год. Партократ использовал даже карты региона, которые тщательно проштудировал, чтобы всем стало ясно серьёзнейшее отношение к боевым действием возле Буга, с обеих сторон. Вернувшись, после первых же успехов партизан и диверсантов, он имел полное право скромно намекнуть вышестоящим начальникам о своих заслугах. А ещё лучше, если товарищи Межов и Трофимов лично сообщат в Москву о ценнейших рекомендациях и указаниях побывавшего у них товарища.

К сожалению, на митинге не было представителей группы Межова, как и его самого. Матюнин не стал обострять при всех столь вопиющее нарушение, а просто приказал полковнику Трофимову срочно вызвать «американца».

— Григорий Иванович, но это практически невозможно. Товарищ полковник и его отряд не раскрывают места своего базирования.

— А вот это саботаж, Илья Дмитриевич, я вам не простой прохожий и хочу лично с полковником Межовым побеседовать. Вы наверное не в курсе, но наверху, как среди военных, так и среди партийных руководителей, поведение Межова вызывает неодобрение.

— Товарищ Матюнин, но он мне не подчиняется. Он до сих пор действует, как воин-интернационалист, всего лишь помогая нам.

Партократа аж перекосило, что на советской территории есть кто-то, действующий сам по себе. Как это возможно? Без руководящей роли партии нельзя ни воевать, ни мирно работать, ни даже на пенсии находиться.

— И что вы предлагаете, товарищ полковник? Мне нужно довести до всех вас разработанные мною директивы, чтобы улучшить ваши показатели в ликвидации врага. И естественно спросить, если они будут нарушаться или, как сейчас, саботироваться.

— Но у меня действительно нет возможности связаться с полковником Межовым. Он сам выходит на связь, когда считает нужным.

— Да что за частная лавочка у вас здесь.

Партиец не стал дальше разглагольствовать, лишь повозмущался, но не рискнул применять свои полномочия. Зато подробный отчёт о «гусарах» будет продублирован всем тем, кто поручил Матюнину побольше выяснить об «американце».

После его отбытия с кандидатами в «тшихотшемники» поработал Локтев и сам Геннадий Алексеевич. Выявили троих, которые в итоге сами признались о своих секретных поручениях. Причём двое не относились к германской разведке, а просто представляли интересы как раз-таки тех, кто недолюбливал Лесника.

Товарищ Матюнин даже не предполагал, что окажется поводом к некоторым изменениям на самом высоком уровне. Дело в том, что его докладные по трём адресам несколько различались. Одна, общего плана, как бы официальная. Гласила о посещении секретнейшей базы Полесья. Именно она дошла первой до руководства Главного разведуправления Генерального штаба Красной армии. А именно Ильичёву И. И., сменившему Панфилова А. П. Две другие «тшихотшемно» добрались до кое-каких представителей: одному по партийной линии, другому по военной. И всё бы сошло с рук, но случилось то, чего старательный Григорий Иванович не предусмотрел. Трофимов с Межовым сговорились!

— Илья, мы должны доложить сами, причём самому Ильичёву, а копию — Судоплатову.

— Геннадий Алексеич, но существует порядок. Матюнин доложится, а уж начальство само сделает выводы. Ну не наш это уровень. Там же умные люди сидят.

— Если мы неправы, то нас накажут — ты этого боишься?

— Но я не думаю, что Григорий Иванович предатель, этого не может быть!

Друзья препирались, причём один просто не хотел выносить сор из избы и выглядеть кляузником. А другой собирался всерьёз дать по сусалам неведомым ему заговорщикам. Да, Гена тоже понимал, что никакие «матюнины» не работают на фашистов. Просто срут помаленьку в борьбе за то, чтобы их вышестоящие начальники забрались повыше по карьерной лестнице. И естественно подтягивали за собой своих крысят. Тоже чуток повыше.

Другое дело, что Межов сознательно решил перегнуть палку. Он настаивал на том, чтобы приписать трёх «тшихотшемников», внедрённых в последнюю группу, именно Матюнину. А значит и тем, кто его покрывает. Удар, конечно, наугад, но и Гена отморозок и готов