Ave Caesar! Дело о римской монете - Артур Крупенин

– Это как же? – спросил капитан.

– Есть у меня один клиент. Был криминальным авторитетом, нынче известный предприниматель, депутат и все такое. Мужик весьма вспыльчивый и задиристый. А габаритов, кстати, некрупных. Короче, есть у него любимые часы марки Rolex. Чтобы вы знали, стоят они столько же, сколько престижная иномарка вроде «мерседеса». И что любопытно: примерно раз в полгода клиент присылает ко мне водителя с этими часами, чтобы я отполировал и починил корпус или даже заменил стекло. Я сначала недоумевал, ведь Rolex – надежная марка, и сносить такие часы за полгода – задача непростая. А потом мне рассказали, что этот забияка во время драки расстегивает застежку, сбрасывает браслет с запястья на кулак и бьет как кастетом. Смекаете?

– Что именно? – переспросил Лучко.

– А то, что, возможно, вы ищете совсем не то и совсем не там.

Покончив с сигарой, Липкин подал домработнице сигнал к десерту. Сладкое тоже оказалось выше всех похвал.

В машине на обратном пути в Москву Стольцев, поглаживая себя по растянувшемуся животу, рассудил, что визит к Липкину в целом нельзя назвать непродуктивным. Одна только великолепная утка и хрустящие корзиночки с франжипаном уже стоили того, чтобы сюда приехать. Лучко, которого от приятной тяжести в желудке стало клонить в сон, охотно разделил это мнение. Он с блаженным видом прикрыл глаза и тут же задремал.

Прислушайся капитан к последним словам Липкина, ход расследования мог бы сложиться по-иному.

Судмедэксперт Владислав Семенович Семенов сидел в своей крохотной каморке и составлял очередной акт о вскрытии. Самой большой его мечтой было обзавестись секретарем, чтобы наконец выбраться из этого бездонного болота постоянной писанины. Было время, когда молодой, перспективный хирург Владислав Семенов, в ту пору работавший в Боткинской, мечтал о большем. Ему прочили блестящую карьеру, и он бы наверняка оправдал ожидания, если бы не тяга к спиртному. Собственно, рассказом о хирурге, любящем заложить за воротник, у нас никого не удивишь, но одно дело закладывать после дежурства и совсем другое – нализаться еще до начала. Выпив свои сто пятьдесят граммов, Семенов потерял пациента на операционном столе. Неизвестно, что стало причиной врачебной ошибки – усталость, алкоголь или несчастное стечение обстоятельств, – но, как бы там ни было, родственники умершего настояли на самых жестких мерах в отношении хирурга, оперировавшего в состоянии опьянения.

С тех пор Семенов протрезвел полностью и окончательно. И поскольку врачебной практики его навсегда лишили, он переквалифицировался в судебно-медицинского эксперта. Отныне смерть стала частью его повседневной жизни. И если раньше, будучи хирургом, Семенов порой видел себя этаким Хароном, подвозящим пациента то к одному, то к другому берегу Леты, то теперь, работая в морге, он ощущал себя почти что Аидом – повелителем подземного царства мертвых. Как известно, хотя Аид и не разрешал никому покидать свои владения, нашлись те, кто смог его обмануть, ускользнув из замогильных чертогов. Видимо, под впечатлением от этой мифологии, Семеныч панически боялся по ошибке приступить к вскрытию еще живого человека. Поэтому перед началом процедуры он на всякий случай трижды (!) глубоко вводил в мягкие ткани умершего тупую иглу устрашающих размеров.

Со временем ставший чрезвычайно набожным, Семеныч на дух не переносил кощунства и святотатства по отношению к мертвым. Для охраны их покоя он даже завел довольно брехливую дворнягу по прозвищу Сися. Свою кличку она получила из-за необычайно крупных сосцов, торчащих в разные стороны. В отличие от Цербера, которому полагалось никого не выпускать, Сисе ставилась строго противоположная задача, за выполнение которой ее ожидало заслуженное лакомство. Впрочем, собачонка оказалась довольно беззлобной и, к неудовольствию Семеныча, слегка потявкав, легко давалась чужакам в руки, услужливо переворачиваясь на спину и позволяя не только чесать пузо, но и бесцеремонно трепать себя за уши, за что завсегдатаи морга ласково звали Сисю «гладильной» собакой и «трогательной» сучкой, поскольку ее можно было без опаски гладить и трогать где угодно.

Надо сказать, Семеныч очень не любил, когда его называли «министром внутренних дел» или «доктором Мертваго», считая это оскорблением усопших. Несмотря на почти двадцать пять лет, проведенных в морге, Семенов по старой привычке считал пациентами всех тех, чьи тела ему приходилось вскрывать. Он уже заканчивал свой отчет, когда в соседнюю комнату с грохотом вкатили очередную тележку.

* * *

Стольцев всегда отключал звонок в мобильном и ставил его в режим вибрации на время лекции. Минут через пять после начала первой пары внутренний карман пиджака заходил ходуном. Потом еще и еще раз. Чуть позже карман снова тихонько тряхнуло – видимо, пришло сообщение. Какая настойчивость! Кто бы это мог быть? Глеб не стал отвлекаться и вспомнил о телефоне только в перерыве. Все пропущенные звонки были от Лучко. Он же послал сообщение. Прежде чем отзвониться, Глеб открыл эсэмэску и тут же выругался к восторгу проходивших мимо студентов.

Нашли еще одно тело.

Приезжай, как сможешь.

Лучко.

Глеб несколько раз перечитал текст. Черт, опять! Он ужаснулся кошмарной перспективе очередной поездки в морг, в деталях припомнив свои ощущения после первого визита. Впрочем, выхода не было, и после третьей пары Глеб с содроганием отправился на встречу с капитаном. Обедать он, разумеется, не стал. Его мутило от одной только мысли о предстоящем.

* * *

Завидев бледного Глеба у дверей морга, Лучко устало улыбнулся и потрепал его по плечу.

– Бедолага, да на тебе лица нет.

– А ты помнишь, чем закончился мой прошлый приезд в это милое место?

– Да уж, как тут позабудешь. И поэтому я для начала решил тебя сегодня слегка пощадить.

В ответ на недоуменный взгляд Стольцева капитан жестом пригласил его внутрь. Глеб нехотя подчинился. Они двинулись по мрачному коридору.

– Ты, помнится, говорил, что четче считываешь образы с предметов, чем с человека, верно?

– Абсолютно.

– Тогда давай начнем с вещей убитого.

Стольцев испытал неописуемое облегчение. Значит, ему не только не придется прикасаться к мертвецу, но даже смотреть на него?

Капитан, будто прочитав его мысли, покачал головой.

– Особо не радуйся. Осмотреть тело нам все равно придется.

– Но зачем?

– Не канючь, – отрезал следователь.

* * *

Простыня как-то подозрительно топорщилась посередине. Лучко осторожно приподнял край, заглянул и тут же испуганно отпрянул.

– А это еще что?

– Вообще-то это называется эрекцией.

– Твою мать, Семеныч, я знаю, как это называется. Но почему у мертвого?!

Понимая, что в двух словах всего не объяснишь, судмедэксперт медленно затянулся сигаретой.