Страна чудес - Зои Стейдж

– Что?

– Ты говоришь как сумасшедшая. Утром безрассудно пошла чистить снег… теперь говоришь, что дочке слышится всякое, но теперь каким-то образом оказывается, что это я виноват, что не слушаю?

– Я не так сказала! Твоя теория о лечебном доме не объясняет того, как на нее влияет…

– Мы потратили десятки тысяч…

– Я знаю, сколько мы потратили!

– Тогда ты не можешь всерьез думать о том, чтобы бросить жизнь, которую мы только начали здесь. Даже если мы в конце концов продадим дом, то потеряем деньги, потраченные на ремонт, которые мы…

– Значит, потеряем.

Шоу покачал головой, гримаса на его лице представляла собой раздражение, граничащее с отвращением:

– Ты просто не хочешь, чтобы у меня получилось.

– О чем ты вообще?!

– Теперь мой черед, и если моя идея нас обанкротит, то винить ты будешь меня!

– Посмотри… – Орла отодвинула занавеску в гостиной. Свет лампы заиграл на стекле, оставляя желтоватое пятно на белоснежной стене. – Мы не можем так жить.

– Это редкий снегопад. Такой случается не каждый день и даже не каждый год. Это ничто. Ничто!

Орла не могла поверить увиденному: Шоу чуть ли не с пеной у рта отрицал ее слова. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Нельзя притворяться, что ничего не случилось, – тихо сказала она, чувствуя острую потребность мужа в стабильности, в успехе, несмотря на их затруднительное положение. – Все это. С тех самых пор, как мы сюда приехали. И теперь мы в ловушке, даже не можем ни с кем связаться…

– Завтра я пойду в город, я же уже говорил тебе. Все не так плохо, как кажется. Мы справимся… Я справлюсь. И все исправлю.

От него исходила боль, которая захлестывала волнами и ее. Страх, страсть, стыд. Его бремя и желания. Вина, надежда, отчаяние. Глядя на него, она представила, как его хрупкая кожа трескается: слишком много эмоций было внутри него.

Ее словно кружили с завязанными глазами. Она не понимала, куда двигаться? Да, Шоу хотел взять на себя ответственность, все исправить и доказать, что переезд сюда – не ошибка, но сейчас ее главной заботой было не его эго. Потребности Элеанор Куин важнее всего, пусть даже Орла могла использовать их как повод сделать то, на что не решалась сама.

– Я знаю, ты не предполагал, что все так обернется, – сказала она, заставляя себя говорить спокойно, тем самым пытаясь его утихомирить. – Может быть, мы… съездим к моим родителям на несколько месяцев, а весной вернемся? Попробуем заново. Когда погода улучшится, мы не будем чувствовать себя изолированными от окружающего мира.

Голова Шоу едва заметно покачивалась из стороны в сторону, а его глаза молили: «Пожалуйста, пожалуйста, пойми».

– Я не могу. Не могу уйти…

Голос Шоу надломился, он отошел назад, в пределы своего святилища, и закрыл дверь.

Орла схватилась за голову и принялась расхаживать по комнате. Может быть, это из-за снега она так помешалась? Потеряла чувство собственного достоинства и начала сомневаться во всем, на что они согласились как супруги? Ставили ли они детей хоть когда-нибудь на первое место? Никогда, правда? Неужели они ожидали, что Элеанор Куин и Тайко сами по себе расцветут в тени талантов их родителей? Но почему Шоу, который раньше был любящим и внимательным отцом, теперь вел себя так, как будто они для него больше не самое важное на свете? Слышал ли он хоть что-нибудь, что она говорила об Элеанор Куин? Это место поглощало его, и, возможно, по-своему заразило их дочь. Орле было все равно, что это сумасшедшая, невероятная мысль – что-то происходило, и она не могла просто сидеть сложа руки и позволять этой силе на них влиять.

Полы словно разговаривали под ее ногами, стонали в унисон, трещали от собственных изнурительных сомнений. Орла бормотала, переходя от одного заблокированного выхода к другому:

– Пожалуйста. Пожалуйста, бог или богиня того, чем бы это ни было, береги моих детей. Будьте добры к нам. Мы к такому не готовы. Если нас не будут держать взаперти, если у нас будет выбор… возможно, мы останемся. Я уже не знаю, как будет лучше. Пожалуйста, просто будь добра к нам…

Еще какое-то время Орла молилась, а затем пошла спать одна.

Ей снился скомканный монтаж из грусти Тайко по мороженому, тоски Элеанор Куин по друзьям и соседям, а также ее собственного желания не чувствовать себя запертой в ловушке. В какой-то момент оказалось, что дети и сами были сделаны из мороженого и таяли, когда дочка пыталась с ними подружиться. А дом напоминал тюремную камеру, в которую сквозь прутья задувало снег. Орла задушила на корню кошмар, в котором ее дети были заперты в доме, а она, находясь снаружи, не могла ни открыть двери, ни разбить окна. Просто заставила себя видеть образы в позитивном свете: дом крепкий; Тайко и Элеанор Куин ничто не угрожает. Во сне она велела им отвернуться от окон, чтобы не видели, как она от холода превращается в скелет.

Это был мрачный компромисс, и даже во сне она сомневалась, что такой жертвенный материнский инстинкт сослужит ей хорошую службу. И где был Шоу в кошмарах, в которых они пытались выжить? Взаперти у себя в студии, рисовал? Если с ней что-то случится, кто спасет Тайко с Элеанор Куин? И если они физически выживут, какая-то часть их нежных душ навсегда будет страдать от чувства утраты.

Она не понимала, о чем подсознание просило ее задуматься. Они двигались к сценарию, по которому ей придется отдать свою жизнь? И Орла поступила бы так, если бы того требовала ситуация. Но ведь ее цель как ответственного взрослого человека – не дать ситуации выйти из-под контроля, разве нет? Орла металась во сне и наконец больно стукнулась обо что-то, что приняла за айсберг. Это оказался Шоу.

И вдруг на нее полилась холодная вода.

Они тонули.

Когда Орла бросила взгляд на часы, было почти три тридцать утра. Что-то ее разбудило, звук, источник которого не получалось определить. После беспокойного сна она решила проверить, как там дети, волнуясь, как они справляются со всем происходящим. Шоу не оказалось рядом с ней в постели, так что слышала она, по-видимому, его: вероятно, под влиянием собственных кошмаров он бродил внизу, может быть, в который раз проверяя отопительный котел.

Орла влезла в тапочки и натянула толстовку.

Тайко в своей комнате свернулся на боку, сжавшись в комочек: все осталось по-прежнему, кроме его лося, лежавшего на полу. Орла положила игрушку рядом с сыном, к стенке, чтобы лось больше не падал.

В комнате Элеанор Куин оказалось меньше признаков спокойного сна. Помятое одеяло наполовину съехало на пол, а простыня настолько скрутилась, что прикрывала только живот и одну ногу. Осторожно, чтобы ее не разбудить, Орла поправила простыню и как можно осторожнее прикрыла ее одеялом.

– О, Бин, – прошептала она.