Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания - Жак Сустель

У ремесленников были свои мастерские, у купцов — лабазы. Участок земли, на котором был выстроен дом, редко целиком занимали под постройки, оставляя место для внутреннего двора и сада, где в вечно весеннем климате Теночтитлана дети могли резвиться, а женщины — прясть и ткать. Большинство таких участков хотя бы одной стороной выходило на канал; возле каждого дома был причал: именно так купцы могли приезжать по ночам, никем не замеченные, чтобы запереть под замок свой товар.

Дома, роскошные или простые, практически не отличались друг от друга в плане обстановки. Как и на востоке, она сводилась к минимуму, который нам показался бы убогим. Ложа были не чем иным, как циновками — более или менее многочисленными, более или менее изящными; над ними могли прикреплять что-то вроде полога, как над постелями, отведенными испанцам во дворце Ашайякатля. «Ни у кого, каким бы большим вельможей он ни был, нет иного ложа, кроме этих», — замечает Берналь Диас. А это был дворец правителя. Простые люди обходились обычной подстилкой, на которой еще и сидели в течение дня.

По сути, именно циновка (петлатль), положенная на земляное или деревянное возвышение для пущей торжественности, служила сиденьем не только в частных домах, но и, например, в судах. Словом «петлатль» даже обозначали здание суда или административный центр. Однако существовали и усовершенствованные сиденья — икпалли со спинкой, плетеные и деревянные, на которых в манускриптах часто изображают правителей и сановников.

Это была низкая мебель, без ножек; подушка, на которую садились, скрестив ноги, лежала прямо на полу. Спинка, слегка отклонявшаяся назад, поднималась чуть выше головы сидевшего на икпалли. Их изготовляли, в частности, в Куаутитлане, который должен был поставлять четыре тысячи икпалли в год (и столько же циновок) в виде дани. Мебель, предназначенную для императора, покрывали тканями или шкурами, а также золотыми украшениями.

Одежду, ткани, семейные драгоценности хранили в плетеных сундуках — петлакалли, название которых также означало государственную «сокровищницу». Оно встречается и в титуле чиновника, петлакатля, ведавшего имперскими финансами. Ни эти хлипкие лари, простые корзинки с крышкой, ни двери без замков не могли стать серьезной преградой для воров; отсюда крайняя суровость законов, карающих за воровство. Чтобы защитить свое имущество, нужно было спрятать его за ложной стенкой в доме, как поступил Мотекусома, чтобы скрыть сокровища Ашайякатля{38}.

Плетеные циновки, сундуки, сиденья — вот и вся обстановка ацтекских домов, богатых и бедных. В жилище императора и, наверное, у сановников к этому следует добавить несколько низких столиков и деревянные, богато украшенные ширмы или перегородки, предназначенные для защиты от жара очага или для отгораживания на какое-то время части комнаты. «Если было холодно, — пишет Диас, — для него (Мотекусомы) разводили большой огонь из коры дерева, не дающей дыма и обладающей весьма приятным запахом; а чтобы уголья не давали больше жара, чем ему было нужно, перед очагом ставили особую доску (sic), изукрашенную золотом и с изображениями идолов… и когда он принимался за еду, перед ним ставили деревянную дверь, сплошь изукрашенную золотом, дабы не видно было, как он ест».

Отметим попутно замешательство простодушного Диаса, который явно никогда не видел ширм у себя в Испании. Это описание также говорит нам о том, что даже в домах вельмож не было «столовой»: пищу могли принимать где угодно.

Меблированные таким образом, вернее, практически лишенные мебели дома, с земляным или плиточным полом, с выбеленными известью стенами, наверное, казались холодными и голыми. Вероятно, в богатых домах стены были украшены фресками, а разноцветные ткани или шкуры животных служили драпировками. Когда принимали гостя, внутренность дома украшали ветками деревьев и цветами. Чтобы согреться, жгли дрова (важность дров подчеркивается частотой, с какой этот предмет упоминается в письменных источниках) и использовали жаровни: малоэффективное средство, и хотя климат всегда оберегал жителей Мехико от суровых холодов, иными зимними ночами, когда температура резко падала, они, должно быть, дрожали на своих циновках. Ацтекам повезло больше римлян, у которых были не лучшие способы обогрева: по меньшей мере, они были уверены, что с наступлением дня смогут погреться на солнышке, поскольку зима в Мехико — это еще и сезон засухи. Что касается освещения, оно тоже было примитивным: внутри домов использовали факелы из смолистой сосновой древесины (окотль); снаружи общественное освещение обеспечивали те же факелы и огромные жаровни, набитые дровами, когда того требовали обстоятельства, например исполнение религиозного обряда.

Центром любого дома, особенно самого бедного, был очаг — образ и воплощение «Старого Бога» — бога огня. Поэтому три камня, между которыми горели поленья и на которые ставили сосуды, были священны. В них заключалась таинственная сила бога. Тот, кто оскорблял огонь, наступив на камни очага, был обречен на скорую смерть. Купцы особенно почитали огонь; в ночь перед отправлением каравана они собирались в доме у одного из своих товарищей и, стоя перед очагом, приносили в жертву птиц, жгли ладан и бросали в огонь магические фигурки, вырезанные из бумаги. Вернувшись, они преподносили огню его часть пищи, прежде чем начать пир в честь счастливого завершения путешествия. (Впрочем, прижимистые купцы отдавали богу огня только головы птиц, которых предстояло съесть на пиру.)

Роскошь господских домов заключалась не в меблировке, простоту которой мы уже описали, и не в удобствах, ничем не превосходивших оснащение самых простых жилищ, а в размерах и количестве комнат, а еще больше — в разнообразии и великолепии садов.

Дворец Несауалькойотля в Тескоко имел форму четырехугольника со сторонами примерно 1 километр на 800 метров. Часть этого пространства занимали общественные помещения — залы советов, суды, «кабинеты», оружейные склады — и частные: апартаменты правителя, гарем, покои, отведенные для правителей Мехико и Тлакопана, в целом более трехсот комнат. Остальное было занято под сады «с многочисленными фонтанами, прудами и каналами со множеством рыб и птиц, там было высажено более двух тысяч сосен… и в этих садах были многочисленные лабиринты, в том месте, где король совершал омовение и где человек, войдя, не мог найти выход… и далее, рядом с храмами, был дом птиц, где король держал всякого рода птиц, зверей, рептилий и змей, которых ему привозили со всех краев Новой Испании, тех же, кого не удавалось раздобыть, изображали в золоте или из драгоценных камней. И то же с рыбами — как с теми, что обитают в море, так и с речными и жительницами озер. Поэтому во всей стране не было такой птицы, рыбы или зверя, каких не сыскалось бы в этом месте — либо живьем, либо в виде изображения из золота и драгоценных камней».

Помимо дворца в Тескоко тот же правитель велел устроить роскошные сады в других местах, в частности в Тецкоцинко. «Эти парки и сады были украшены богатыми, роскошно отделанными алькасарами{39}; там были фонтаны, оросительные канавки, каналы, водоемы и купальни, а также восхитительные лабиринты, где он велел высадить множество цветов и деревьев всякого рода, привезенных из дальних краев… Вода для фонтанов, бассейнов и канавок для орошения цветов и деревьев этого парка поступала из своего источника: чтобы ее провести, потребовалось возвести крепкие и высокие стены из цемента, от одной горы к другой, и невероятных размеров, и акведук на вершине доходил до самой высокой части парка». Вода сначала накапливалась в бассейне, украшенном барельефами на исторические темы, «которые первый епископ Мехико, брат Хуан де Сумаррага, велел разбить на части, думая, что это идолы». Оттуда она вытекала по двум главным каналам: по одному — на север, по другому — на юг, пересекая сады и наполняя бассейны, в которых отражались резные стелы. Выходя из одного из этих бассейнов, вода «извергалась, разбиваясь в пыль об утесы, и падала на сад из благоуханных цветов, привезенных из теплых краев, и над садом этим словно шел дождь, так сильно и быстро вода билась о камни. За садом открывались купальни, высеченные прямо в скале… а затем замок, который был у короля в этом парке, в котором снова начинались многочисленные залы и покои, в том числе очень большой зал с двором перед ним, — там он принимал королей Мехико и Тлакопана и других вельмож, приходивших развлечься вместе с ним: на этом дворе устраивали танцы и другие представления для развлечения и увеселения… Весь остальной парк был засажен, как я уже сказал, всякого рода деревьями и благоуханными цветами, и были там всякие птицы помимо тех, которых король велел привезти в клетках из разных краев; все эти птицы пели так ладно, что нельзя было расслышать друг друга. После садов, за стеной, начиналось поле, изобилующее оленями, кроликами и агути».