Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения - Евгений Кринко

Таблица 4

Сведения о ресурсах военнообязанных и призывников непризываемых национальностей по Северному Кавказу по состоянию на 1 августа 1943 г.

Составлено по: ЦАМО. Ф. 56. Оп. 12216. Д. 49. Л. 210–211; Д. 56. Л. 121.; Ф. 209. Оп. 999. Д. 308. Л. 60–64, 413, 415, 418, 419, 436, 437–440, 443–445; Д. 370. Л. 150–151.

В документах о призыве 1943 г., разосланных штабам округов и фронтов Главупраформом, формула «освобождены от призыва призывники местных национальностей» семантически отделена от другой, очень похожей: не приняты в армию по национальным признакам». К первой категории относились северокавказские горцы, а также многочисленные категории призывников закавказских и среднеазиатских народов – грузин, армян, азербайджанцев, казахов, узбеков, таджиков, туркменов, киргизов. Призыв коренных народов в союзных республиках Закавказья и Средней Азии (всего 136,7 тыс. призывников435) был приостановлен осенью 1943 г., когда критического уровня достигло несоответствие физических и образовательных характеристик призывных контингентов из этих регионов возросшему уровню требований Красной армии, все более «взрослевшей» тактически и насыщаемой сложными видами вооружения и техники. Ко второй категории не принятых в армию «по национальным признакам» относились представители народов, считавшихся «несоветскими» (греки, ассирийцы, курды и проч.) или враждебными СССР (немцы, турки, финны, румыны, болгары и проч.). Таким образом, «вражеская» семантика относилась только ко второй категории непризываемых народов (хотя в обширной военкоматской документации эти категории нередко смешивались; ясно, что работникам на местах трудно было уловить политические оценки, отразившиеся в лингвистических хитросплетениях).

В то же время в 1943 г. запрет на призыв северокавказских горцев приобрел новый оттенок. Наряду с усилиями по легализации членов бандгруппировок, он лег в основу мероприятий, направленных на наиболее полное выявление, учет и сосредоточение в местах постоянного проживания представителей национальностей, намеченных к депортации. Правительство немедленно реагировало на всякие сообщения о попытках организации призыва в северокавказских республиках. Так, 29 июня 1943 г. представитель Главного управления формирования и укомплектования войск в телеграфных переговорах с начальником штаба Северо-Кавказского фронта Барминым в резкой форме отчитал последнего за то, что якобы был начат призыв в армию карачаевцев, что вызвало в Москве «недоразумения». Бармину в категорической форме было приказано «немедленно отменить призыв и призванных карачаевцев распустить по домам». Тут же он счел нужным подчеркнуть: «Повторяю – Карачай, Кабардино-Балкария, Чечено-Ингушетия, Дагестан, Северная Осетия – негорские национальности подлежат перерегистрации; горцев не перерегистрировать и не призывать» (курсив наш. – Авт.) 436.

Тревога центральных органов оказалась необоснованной: штаб СКВО не нарушал предыдущих запретов на призыв. Зато документ четко указывает на источник этих настойчивых распоряжений. По словам Бармина, секретарь Ставропольского крайкома М.А. Суслов «разговаривал по этому вопросу с т. Берия», который сообщил, что «существует ряд причин», по которому призыв карачаевцев недопустим437. Упомянутый ряд причин в совокупности с именем наркома внутренних дел указывают на последующую депортацию карачаевцев, проведенную в ноябре 1943 г. Здесь отказ в призыве в армию встроен в репрессивную цепь: легализация дезертиров и бандитов и прекращение призыва – концентрация карачаевского населения в населенных пунктах – поголовная депортация. Аналогичные меры по легализации и сосредоточению людей были предприняты в отношении чеченцев и ингушей, а также «местных национальностей Кабардино-Балкарской АССР»438. Как отмечалось выше, дезертиры из числа местных национальностей, добровольно являвшиеся в органы местной власти, не подлежали уголовному преследованию, как и воинской повинности439. В одной из телеграмм разъяснялось также, что лицам из числа дезертиров, добровольно подавших заявления о возвращении в армию, также должно быть отказано в призыве440.

Отмена призыва вызвала неожиданные последствия. 4 августа 1943 г. ставропольский крайвоенком Христофоров сообщал начальнику штаба Северо-Кавказского военного округа, что известие об отмене призыва в Карачаевской автономной области вызвало массовый отток карачаевцев с фронта. Под предлогом командировок или отпусков они возвращались в родные селения нигде не регистрируясь441. То же самое можно сказать и о Чечено-Ингушетии. Здесь, согласно данным военкома республики подполковника К.А. Бронзова, эта мера лишь усугубила ситуацию: вести о том, что дезертиры не подлежат уголовной ответственности, через письма родных доходили на фронт. Отпускники стали переходить на нелегальное положение и скрываться в горах, «зная, что за это не судят»442. В случае с карачаевцами органы НКВД сознательно закрывали глаза на это явление, чтобы не вызвать тревоги у населения и не сорвать легализацию карачаевцев, возвращавшихся с гор в аулы443.

Принципиальный отказ от приема в войска представителей северокавказских народов объясняет мизерное число годных для службы в армии людских ресурсов в этих республиках. Так, на 15 июля 1943 г. в Кабардино-Балкарии на общем учете как годные к строевой службе состояло 222 военнообязанных в возрасте до 47 лет и ни одного призывника, в Северной Осетии соответственно 408 и 39 чел., в Чечено-Ингушетии – 281 и 35 чел. и т. п. Всего по трем республикам числилось 3928 чел., годных и не годных к строевой службе, призывников, а также 419 чел., годных к физическому труду. Зато численность военнообязанных и призывников, призыв которых был запрещен по национальному признаку или как социально чуждых, к ноябрю 1943 г. превысила 121 тыс. чел. (см. табл. 5). Эта цифра сопоставима с численностью крупной общевойсковой армии.

Северокавказцы почти перестали поступать в войска. Так, в 28-й запасной бригаде СКВО, через которую проходила значительная часть лиц, призванных и мобилизованных по Северному Кавказу, их удельный вес летом 1943 г. колебался от 0,5 до 1 %. Представителей чеченского, ингушского, кабардинского, балкарского и карачаевского народов в составе бригады не было444.

До конца войны (в случае с балкарцами, карачаевцами, чеченцами и ингушами – до дня депортации) представители северокавказских народов принимались на службу в армию исключительно на добровольной основе445.

Таблица 5

Сведения об остатках ресурсов военнообязанных запаса и призывников по Северо-Кавказскому военному округу на 1 ноября 1943 г.