Элмет - Фиона Мозли

Марта ждала у машины и, заметив наши сумки и собак, предупредительно открыла багажную дверь универсала. Папа устроился впереди, Марта села за его спиной, Юарт был за рулем, Кэти — справа на заднем сиденье, а я оказался в центре, между своей сестрой и миссис Ройс.

Мы поневоле толкались плечами, когда машина катила по ухабистому спуску с холма; да и позднее, на местных дорогах, стало не намного лучше. Зимние морозы и кислотные дожди способствовали возникновению бесчисленных выбоин. В самых проблемных местах между ямками ползли трещины, которые постепенно заполнялись грязью и утрамбовывались колесами, а потом в них прорастали сорняки, окончательно взламывая корнями старый асфальт. Так что потряхивало нас изрядно.

Мы почти не разговаривали. Марта иногда подсказывала Юарту маршрут, а Юарт разок уточнил время. В остальном все молчали. Кэти смотрела наружу, прижавшись носом к замызганному стеклу. Папа глубоко дышал, все время глядя только вперед. Его шея сзади покрылась пленкой испарины, которая блестела, как иней на стекле в морозный день.

Я же вертел головой туда-сюда, разглядывал своих спутников, которые интересовали меня гораздо больше, чем окружающий мир. Примерно на десятой минуте поездки Марта дотянулась до моей левой руки и крепко ее сжала. У нее была горячая ладонь. Я ощущал биение пульса под ее большим пальцем и теплое золотое колечко на безымянном. Ее твердые ногти были покрыты лаком.

До ипподрома мы добрались за сорок пять минут. Перед оградой свернули, направляясь в объезд к какому-то месту в лесу. Слева и справа мелькали деревья, большей частью ясени и дубы, как у нас на холме. Под колесами хрустели сухие ветки. Объездная дорога была слишком узкой, да еще и заросла по краям черемшой и папоротником, задевавшими бока машины.

Вскоре мы достигли развилки. В одну сторону путь был накатан легковушками, фургонами и джипами. Второй путь остался нетронутым и до странности ровным, как будто его — и только его во всем лесу — затопило водой, которая потом впиталась в землю или испарилась, оставив после себя темную гладкую корочку типа шоколадной глазури.

Мы двинулись в правильном направлении, а я повернул голову, оглядываясь на заброшенный проезд. Хотя его и проездом назвать было нельзя — скорее просто полоса больной, засоленной почвы. Далее в створе виднелась поляна, где под лучами солнца из-под твердой корки все же сумела пробиться трава.

Наконец развилка исчезла из виду, заслоненная ветвями развесистого дуба. Я снова сел прямо, и первое, что увидел, был холодный пот на папиной шее.

После еще одного поворота мы выехали на открытый участок размером с футбольное поле. Здесь недавние ливни и футболисты оставили после себя сплошное грязевое месиво. По краю участка полукругом стояли машины, большинство с открытыми багажниками, несмотря на моросящий дождь. У багажников толпились в основном мужчины, хотя попадались также подростки обоих полов при почти полном отсутствии взрослых женщин. Эта спонтанно возникшая ярмарка для некоторых была, видимо, даже важнее предстоящего боя. Среди прочего здесь продавались щенки с родословной и редкие породы разноцветных кур. В одном углу поля особняком стоял крупный «лендровер», а рядом маячили бритоголовые парни в кожанках. Большинство людей держались от них подальше. Возможно, левые стволы. А то и бомбы. Или жесткое порно.

— Кэти, Дэнни, вылезайте первыми, — сказал Папа. — Найдите место поспокойнее и стойте там.

Вслед за Кэти я выбрался из машины и погрузил ноги в слякоть. Чавкая с каждым шагом, побрели вдоль края поля. Тут и там стояли люди, покачиваясь, как деревья под ветром. Они болтали, курили, демонстрировали своих животных, инструменты, оружие. Кто-то развел огонь в железной бочке, чтобы поджарить на большой сковороде сосиски и нарезанный кольцами лук. Мы с Кэти изменили траекторию, привлеченные аппетитным дымком и потрескиванием горячего жира, но получили отказ после того, как сознались в отсутствии денег.

— Тут что, по-вашему, забегаловка для нищебродов? А ну брысь отсюда!

Мы переместились к задней стороне черного фургона, заставленного бочками с живой рыбой. Карпы, сомы, сазаны, окуни. Ценники на бочках с указанием примерного возраста рыб. Рыбалка в этих краях была поставлена на широкую ногу.

Кулачные бои, рыбная ловля и домашние животные — вот куда вкладывали свои деньги эти люди.

Я воспользовался случаем и залез в фургон, чтобы поближе разглядеть его содержимое. Вот они, на дне бочки. Рыбы длиной с мое предплечье ходили кругами, стараясь по максимуму использовать выделенное им пространство. Насос закачивал воздух в нижнюю часть бочки, и всплывающие пузырьки цеплялись за жабры и чешую рыб, которые без этой подпитки давно бы уже задохнулись.

— Эй, там, вылезай! — раздался резкий окрик позади меня.

Крикуном был тощий рыжий парнишка на голову ниже Кэти, с лицом, сплошь покрытым веснушками и угрями. Остатки недожеванного тоста между передними зубами. Спортивный костюм и белые кроссовки.

— Нечего здесь шастать, если не готовы что-то купить. А вы двое ни хрена не покупатели.

— Да кто вообще станет покупать здесь живую рыбу? — сказала Кэти. — Если кто-то приехал посмотреть бой, на фига ему твои карпы?

— А тебя кто спросил, тупая сучка?

В другой день Кэти могла бы ему врезать. Она сплюнула сквозь зубы, по щекам растекся румянец.

Ее щеки легко краснели, как и мои. Нас обоих это раздражало. Как бы я хотел оставаться леденисто-бледным даже в минуты гнева или волнения!

Кэти развернулась и быстро пошла прочь.

Я поспешил за ней, проигнорировав смачный плевок, который секундой ранее шлепнулся в грязь у моих ног.

Она шла прямиком через поляну к тому месту, где люди занимались по-настоящему серьезными делами, — там Прайс как раз беседовал с Папой. Наверняка обсуждали условия поединка, уточняли правила и все такое. Рядом стояли другие серьезные люди: у всех руки засунуты в карманы охотничьих курток или сжимают поводки свирепого вида псов.

— Во время боя собак надо будет убрать в машины, — услышал я чей-то голос и тотчас представил себе, как Джесс и Бекки защищают своих хозяев в драке с парочкой этих зверюг.

Я подумал о силе полноценного собачьего укуса или скользящего удара когтями — насколько они могут отличаться от игривых покусываний и борьбы, когда возишься со своей собакой. Еще я представил себе кровь и плоть, смешанные с собачьей слюной, и заразу, какую можно подцепить в результате укуса, — как от пореза ржавой железкой где-нибудь на ферме, вдали от всякой медпомощи.

Папа расстегивал свою куртку, готовясь к бою. Только теперь я впервые увидел его противника и почувствовал жжение в горле, как будто глотнул кислоты.

Ростом он был за два метра. Далеко за два метра. Супертяжеловес. Он сидел на пороге открытой задней двери в фургоне Прайса, твердо упираясь ногами в землю. При этом его вес до предела напряг рессоры, так что днище фургона почти касалось поверхности грязи.