Элмет - Фиона Мозли

— Ну, тогда я пойду, — сказал я, обращаясь к Вивьен и отчасти к Дейзи.

Дейзи моргнула длиннющими ресницами. Вивьен взволнованно вздохнула:

— Не забудь о моем предложении, Дэниел.

Я пошел прочь от водоема, прочь от этой женщины и ее лошади, следуя примерно тем же путем, каким прибыл сюда прошлой ночью.

Нечего и говорить, что мысль о возвращении к нашему дому на холме вгоняла меня в дрожь. Я смотрел вниз на свои ноги — на то, как они делают шаг за шагом. Как они сгибаются в коленях, как шлепают ступнями по земле, как отталкиваются носками.

Я не оглядывался, хотя пару раз до меня донесся топот гарцующей на месте лошади: Вивьен все еще была там и смотрела мне в спину.

Примерно через полмили я добрался до деревянного мостика через канаву — всего-то четыре доски, скрепленные ржавыми скобами. После ливня канава была заполнена водой. В этих краях наводнения случались регулярно. Во время зимних оттепелей и после летних гроз бурные потоки устремлялись с холмов на равнину.

Только тут я вспомнил, что ночью был сильный дождь. Он продолжался все время, пока я шел, но я его почти не замечал. А между тем ливень был изрядный. И теперь мне вспомнились тугие, хлесткие струи, низвергавшиеся с небес, когда я перемещался по открытой местности. Летний потоп. Я бежал под дождем и потом уснул под дождем. Моя одежда все еще была мокрой. И уровень воды в пруду сильно поднялся. Настолько сильно, что утром волны начали подбираться к моему лицу, хотя лежал я довольно высоко на береговом откосе.

Я прибавил шагу. Потом перешел на бег. Вся местность была пропитана сыростью.

Та фигура, которую видела Вивьен. Это могла быть только Кэти, неким чудесным образом спасшаяся из огня и направившаяся к единственному ориентиру, какой смогла распознать в этой дымовой завесе, — к железной дороге.

Я бежал и бежал. Над холмом клубилось облако из смеси дыма, летящего пепла и густого пара. Оно заполняло собой пустоту, образовавшуюся на месте нашего дома. И я даже был этому рад, поскольку облако хотя бы на первое время скрыло от меня отсутствие того, что в течение одного счастливого года служило нам жилищем.

Подойдя ближе, я разглядел горелые остатки перекрытий и стропил среди голых зачерненных камней. Я разглядел тлеющие головешки повсюду вокруг дома, вплоть до опаленных деревьев на краю рощи. В жизни не видел такого количества углей в одном месте. Это была чернота нового для меня типа: сгустившаяся, уплотненная, непроницаемая.

Я двинулся дальше. У меня не было желания детально обследовать пожарище: даже думать не хотелось о том, что я могу там найти. Кроме того, я спешил к железной дороге — в ту сторону, куда могла уйти моя сестра. Когда я проходил мимо сгоревшего дома, мимо испепеленного курятника, мимо покрытых сажей овощных грядок, мимо ясеневой рощи, меня нещадно жалили искры — болезненное напоминание о том гибельном огненном аде. Они вились надо мной, как чайки над траулером во время лова. Для них это было последней попыткой, последним шансом отведать живой плоти, устроить прощальный ужин, прежде чем, как другие до них, угаснуть на сырой земле. Я шел вперед сквозь этот хоровод искр.

Наконец я добрался до железной дороги. Два пути. Четыре стальные полосы, прямые, как струи дождя, тянулись с севера на юг. Связующая нить между магнитными полюсами. Деревянные шпалы потемнели от влаги. Щебеночный балласт выглядел гладким и лоснящимся. Я вскарабкался на насыпь по скользкой траве и остановился над дренажной трубой. Посмотрел влево, посмотрел вправо. Нигде никого не увидел. Но если Кэти вправду выбралась из горящего дома и дошла до железной дороги, ей не было резона задерживаться здесь. К этому времени она уже могла уйти очень далеко. Я посмотрел влево и посмотрел вправо. На север, в Эдинбург, или на юг, в Лондон? Я сделал выбор и отправился в путь.

Он катит прочь на своей дребезжащей колымаге, и я перестаю о нем думать. Теперь я поглощен ожиданием.

Я жду на вокзале. Не в самом здании, а у сплетения рельсов, по которым в этот город со всех направлений стекаются пассажиры и грузы. Я наблюдаю за приезжими и отъезжающими. Тут есть и другие люди, вроде меня, которые так же подолгу сидят близ путей, ночуют в кустах или всяких привокзальных строениях. Я развожу костерки и готовлю еду из того, что удается найти или поймать.

Но я знаю, что нахожусь тут лишь временно. Я нахожусь в ожидании.

Временами я покидаю свой наблюдательный пост и брожу по городу. Здания здесь построены из более темного камня, чем в наших краях. Карьер, где брали этот камень, был вырублен в иных скальных породах. Прежде я не знал, что города могут так сильно отличаться друг от друга. В моих городских воспоминаниях сохранились только белый известняк и красный кирпич. Замечая в отдалении высоких женщин с темными волосами, иду следом, догоняю и заглядываю им в лицо, всякий раз убеждаясь, что обознался. Так проходит мое время.

Некоторые из людей у железной дороги заводят со мной разговоры, задают вопросы. Любознательность незнакомцев.

Мелкие мошки вьются среди слепней, вьющихся среди жуков. И весь этот рой вращается вокруг незримого центра, как электроны вокруг ядра. Пчела-одиночка курсирует ниже и прерывает свое странствие, чтобы исчезнуть в высокой траве. Бледные мотыльки кажутся подвешенными в мареве; их крылья озаряются светом, тускнеют и озаряются вновь при каждом взмахе, в попытке предотвратить неизбежное нисхождение.

Благодарю сотрудников литературного агентства «Артеллус», прежде всего Лесли Гарднер и Деррила Самаравиру. Спасибо Бекки Уэлш за ее терпение, дотошность и готовность рискнуть и за то, что разглядела потенциал в моей черновой рукописи. Спасибо всем остальным людям в издательстве «Джон Мюррей», включая Тома Даксбери и особенно Яссина Белкасеми за тот энтузиазм, с которым он отнесся к данному проекту.

Благодарю моих первых читателей: Алистера Билби, Софи Говард, Карлу Сатрен и Лайзу Гирдвуд.

С благодарностью и любовью хочу упомянуть Кэролин Мозли, Гарольда Мозли, Оливию Мозли и Нила Джонсона.

И огромное спасибо Меган Гирдвуд, без поддержки которой я бы никогда не закончила этот роман и тем более не осмелилась бы предложить его вниманию издателей.