История уголовного розыска. 1918–1999 - Сергей Холодов

Странное с точки зрения профессионалов решение тем не менее находило вполне логичное, с точки зрения реформаторов, объяснение. Дескать, преступность в стране победившего социализма неуклонно сокращается, и не сегодня, так завтра исчезнет окончательно. А поэтому содержать огромный репрессивный аппарат не имеет никакого смысла. Страна уверенно движется к коммунизму, и уже через два десятка лет это станет реальностью. По телевизору покажут последнего преступника, и милиция в принципе станет не нужна.

Пока Хрущев был у власти, все эти новации вызывали среди профессиональных сыщиков лишь глухой ропот и недовольство. Но когда осенью 1964 года Хрущева сняли со всех постов и к руководству страной пришли новые люди, недовольство бестолковыми, или, как тогда выражались, волюнтаристскими управленческими решениями приобрело четко сформулированные словесные очертания. Так, уже в марте 1965 года, буквально через четыре месяца после отставки Хрущева, министр охраны общественного порядка РСФСР Вадим Тикунов представил в ЦК КПСС письмо, где подробно изложил состояние дел на правоохранительной ниве. А оно, по мнению министра, было удручающим.

Несмотря на возраставший год от года объем работы, численность милиционеров постоянно сокращалась. Причем сокращение касалось всех милицейских служб, даже таких, как уголовный розыск. Например, под видом реформирования следственных органов за один только апрель 1963 года штаты уголовного розыска в стране сократились на семь тысяч единиц. При этом от сотрудников угрозыска постоянно требовали активизировать работу по профилактике преступности. Но сил на это уже не хватало. Оставшиеся после сокращений работники буквально зашивались, не успевая распутывать уже совершенные преступления. Какая уж тут профилактика!

Между тем страна продолжала расти и развиваться. Строились новые заводы и железные дороги. Осваивались огромные территории в Казахстане и в Сибири. Только за три года, с 1958 по 1961 год, в Советском Союзе появилось свыше ста новых городов. При этом за тот же период милиционеров не только не стало больше, а наоборот, их численность уменьшилась на 14 тысяч человек. Во многих городах вообще была ликвидирована патрульно‑постовая служба — за отсутствием должного количества сотрудников. Как следствие, резко подскочила уличная преступность, в том числе и тяжкая. А это дополнительным бременем легло на плечи сотрудников уголовного розыска, численность которых и без того постоянно сокращали.

Характерный пример — город Дзержинск Горьковской (ныне Нижегородской) области. В 1950‑е годы в городе развернулось бурное строительство. Ударными темпами, в три смены в Дзержинске строились новые заводские цеха и жилые микрорайоны. Население города резко возросло, в том числе и за счет сельских жителей, переселявшихся из деревень в благоустроенные городские квартиры. Много людей приехало в Дзержинск из других городов СССР. А социальная инфраструктура и быт явно не поспевали за стремительным ростом населения. Дети и подростки, предоставленные сами себе, сбивались в группировки, враждовавшие между собой и державшие в страхе население города. В 1950‑е годы Дзержинск захлестнула волна подростковой преступности. Практически каждую ночь на улицах происходили разборки между молодежными бандами, нередко с применением оружия. Поскольку милицейских постов в городе почти не было, вся тяжесть борьбы с уличной преступностью легла на плечи немногочисленных сотрудников угрозыска. Работали тогда дзержинские сыщики за троих, не зная ни праздников, ни выходных.

За те же три года, с 1958‑го по 1961‑й, автопарк в республике вырос почти до пяти миллионов автомашин, а численность сотрудников ГАИ уменьшилась. В начале 1960‑х годов на каждого инспектора дорожно‑патрульной службы в РСФСР приходилось две тысячи автотранспортных средств, хотя еще несколько лет назад — не более одной тысячи. Аналогичная ситуация наблюдалась и в службе участковых уполномоченных. Население РСФСР за время правления Хрущева увеличилось на 16 миллионов человек. А поскольку численность участковых оставалась неизменной, а кое‑где и сократилась, к середине 1960‑х годов на одного инспектора приходилось почти вдвое больше населения, чем раньше.

Даже в Москве, где к вопросам правопорядка всегда относились с повышенным вниманием, численность милиционеров сократилась почти на пятьсот человек. В основном сокращения коснулись патрульно‑постовой службы. В результате к концу хрущевского правления милиционеров на московских улицах заметно поубавилось. А еще за семь лет хрущевских реформ в столице страны было ликвидировано 15 отделений милиции. И это несмотря на то, что территория города значительно расширилась, поглотив близлежащие деревни и села, а население увеличилось почти на полтора миллиона человек.

Все это крайне негативно сказалось на криминогенной обстановке в стране. Количество преступлений, вопреки радужным прогнозам первых лет хрущевского правления, не только не уменьшилось, а напротив, возрастало с каждым годом. Вывод, содержавшийся в письме министра, однозначен: пора прекращать эти эксперименты и возвращаться к четкой, проверенной годами системе охраны правопорядка, существовавшей в СССР до хрущевских реформ. И уже в 1966 году эта система была восстановлена: в структуре органов государственной власти появилось союзное министерство охраны общественного порядка. А еще через два года МООП СССР было преобразовано в МВД СССР. Эпоха волюнтаризма в сфере правоохранительной деятельности осталась позади.

Министром внутренних дел Союза ССР стал Николай Анисимович Щелоков. Управление уголовного розыска в новом министерстве возглавил Игорь Иванович Карпец. В первые годы Управление состояло всего из трех подразделений: отдела по борьбе с преступлениями против жизни и здоровья граждан, отдела по борьбе с кражами личного имущества граждан и оперативно‑розыскной части. В 1973 году в структуре Управления появился еще один отдел — по борьбе с наркотиками. А в 1977 году на базе Управления было создано Главное управление уголовного розыска МВД СССР. На излете советской эпохи в структуру ГУУР входили девять управлений, штаб и отдел кадров.

В конце 1960‑х годов одним из самых криминальных регионов Советского Союза стал Магадан и его окрестности. Причина весьма прозаична — массовая добыча золота на Колыме. Справедливости ради следует сказать, что золото в промышленных масштабах добывали в этих краях и раньше, начиная с 1930‑х годов. С этой целью в структуре НКВД СССР даже была создана специальная организация: Дальстрой. К началу 1950‑х Дальстрой превратился в мощную экономическую империю, в состав которой входили сотни предприятий различного профиля, а общее количество работников доходило до 250 тысяч человек. Золотодобычей занимались в основном заключенные, поэтому хищения благородного металла были сведены почти к нулю: в условиях жесткого лагерного контроля трудно украсть даже портянку, не говоря уже о стратегическом сырье.

Все круто изменилось к концу 1960‑х, когда золотодобыча на Колыме стала уделом старательских артелей. Артель в период развитого социализма — это, по сути, получастное предприятие, которое получало от государства право на разработку недр и вело хозяйственную деятельность по своему усмотрению. Сотрудники артели — исключительно вольнонаемные люди, работавшие на Колыме вахтовым методом, с мая по сентябрь. Все добытое ими золото артельщики сдавали государству по фиксированной цене. В начале 1970‑х годов стоимость одного грамма золота равнялась пяти рублям. Нетрудно подсчитать, что за сто граммов благородного металла можно было выручить пятьсот полновесных советских рублей, а за килограмм — аж пять тысяч. При средней зарплате в 120 рублей простой советский человек должен был трудиться не покладая рук полжизни, чтобы накопить сумму, которую колымские старатели могли получить за несколько месяцев работы. Неудивительно, что в начале 1970‑х годов на Колыму потянулись любители легких денег со всего Советского Союза. При известной доле везения за одну смену можно было заработать на «Жигули» или заплатить первый взнос за кооперативную квартиру в Москве.