Рыжая помеха - Мария Зайцева

Пью залпом еще стопку текилы, закусываю ароматно брызнувшим на язык лаймиком.

Продирает до кончиков пальцев! Отлично! То, что надо! А теперь — повторить!

— Све-е-ета-а-а… — разочарованно тянет Сашка, поглядывая на часы в сотовом. Я только морщусь презрительно.

Такая была бедовая девчонка, такая прикольная!

Нет, превратил ее мой братишка в клушу домашнюю. В кои-то веки выбрались культурно посидеть, караоке повыть, и как на иголках сидит!

— Ну чего ты прыгаешь? Если бы что случилось, папа или мама отзвонились бы уже, — ворчу я, но Сашка только тревожно вздыхает.

Арсений Викторович сегодня изволили остаться с дедушкой и бабушкой. А еще с тетей Варей и специальной нянькой, которую папа отбирал еще за две недели до рождения внука, делая запросы по своей системе чуть ли не до столицы.

Арсюша сейчас охраняется надежней, чем Пентагон, блин!

Молока сцеженного — на месяцы вперед, памперсов — на два года, всяких нужных лекарств — вообще без счета.

Чего переживать?

Тем не менее, Сашка волнуется, глаза бегают, и про мое горе слушать вообще не желает. А раз не желает слушать и поддерживать, пусть валит!

Сама посижу!

Уже по одному этому заявлению можно понять, что рюмка текилы далеко не первая.

И не последняя!

Да!

Потому что сил нет никаких! Нервов нет никаких!

Поэтому надо срочно спеть.

— Света, ну хватит, я на два часа отпрашивалась… Витя уже звонил…

— Конечно, — кошусь на родственницу кровавым глазом, — собственник проклятый. Все они такие. Сказать все нормально, поговорить — нихрена. Зато при каждом удобном моменте: «Аррр… Моя!»… А я — ничья! Я — своя собственная!

На этом моменте я в очередной раз плачу, а Сашка в очередной раз утешает.

И вздыхает, садясь обратно на подушки дивана, потому что уйти от меня сейчас она не может. Совестливая. Знала я, кого в напарницы для горестной пьянки выбирать. Хотела Валю, но у него курсы английского. И симпатичный препод-носитель языка… Предатель.

А мне плохо. Мне так плохо, что хочется выть.

А если хочется выть, то что надо делать? Правильно, идти в караоке.

— Света, может, тебе еще раз с ним поговорить? — в очередной раз осторожно предлагает Сашка, — ну не верится мне, что он на такое способен… Про тюремный срок… Ну, это все в прошлом же. Я думаю, что все не так, как тебе кажется…

— Да правда, что ли? — сиплю я, потому что говорит она мне это как раз после того, как я очередную текилу хлопаю, — то есть, твой муж наврал?

— Нет, — задумчиво мотает головой Сашка, — я не думаю, что Витя что-то неправильно сказал… Но, на твоём месте, я бы выяснила все сама. Все же он — твой брат, а Макс… Мне кажется, что он ему не нравится…

— Тоже мне, секрет, — усмехаюсь я, — он мне это прямым текстом сказал, еще тогда, в больнице. Мне сам Макс подтвердил, понимаешь? Сам! Я честно спросила, он честно ответил!

Я замолкаю, уставясь в одну точку, мысленно опять переживая наш утренний разговор в универе.

Пару дней я провела у родителей в доме, отсыпаясь, отъедаясь пирогами тети Вари и приходя в себя.

Витька позвонил на следующее утро после нашего разговора.

— Его выпустили, — коротко сказал он, — ты обещала.

Я отключилась и вырубила телефон.

Завернулась в пушистый плед и всласть порыдала от облегчения. Ну и от жалости к себе, глупой.

И уснула, зареванная.

Так я и прожила все два дня уикэнда.

Спала целыми днями, ела и думала о том, как было бы хорошо вернуть то замечательное время, когда не знала я, кто такой Курагин, не думала ни о чем плохом, веселилась и кайфовала.

За что такие мучения, непонятно.

После двух суток сна и обжорства встала на весы, охренела и решила завязывать с жалостью к себе.

В конце концов, из-за еще одного неподходящего парня жизнь моя не прекратилась.

Все будет хорошо!

В телефоне был вагонище пропущенных, и немалая часть из них — Макса. Вышел, значит, и сразу мне названивать…

Но разговаривать с ним я пока что была не готова. И вообще не думаю, что когда-нибудь смогу.

В основном, потому, что не уверена, что выстою.

Макс… Он же такой… На него смотришь — и голова отключается. Он несет черти что, а ты веришь. И вопросов лишних не задаешь.

Мозг задурит опять, если близко подпущу.

Понятное дело, что такие мысли не делали мне чести, как разумному человеку и дочери генерала, но прятать голову в песок я не привыкла.

Что есть, то есть.

Слаба ты на передок, Света Старицкая. Причем, только перед одним парнем.

Ужасное ощущение, если честно.

В универ я явилась с вполне осознанным решением не общаться с Максом. Просто избегать его, пока не приду в себя немного.

К тому же, вполне возможно, что он еще и не придет. Может, отчислили? Это был бы вполне логичный шаг со стороны деканата.

Макса в самом деле нигде не было видно, а специально я его не искала. И даже немного расслабилась, выдохнула.

Как оказалось, зря.

Потому что после второй пары в вестибюль влетели несколько парней и заорали, что на улице драка. Что Макс бьет Краса.

Опомнилась я уже на бегу к курилке.

Мыслей не было вообще никаких, одно только беспокойство за этого идиота, сейчас имеющего все шансы влететь опять надолго в тюрьму. И зачем тогда все мои хлопоты?

Но Макс управился быстро, и, судя по всему, вообще не пострадал, потому что шел мне навстречу своей привычно расхлябанной походкой городского хищника.

И тревога моментально переплавилась в дикую злобу.

Я, не заботясь о том, что могут обо мне подумать, налетела на него и пару раз чувствительно съездила по морде.

Он изумленно выругался, перехватил сначала одну руку мою, потом вторую.

И мы так и замерли посреди двора, глядя друг на друга злыми глазами. Верней, я смотрела зло, а он… А он — как всегда! Так, что голова кружилась и губы сохли!

Идиотская реакция на него! Идиотская!

— Ты чего, Светик? — спросил он негромко, не отпуская моих запястий и подтаскивая меня к себе ближе.

— Идиот! Какого хрена ты опять? Только вышел… — зашипела я, пытаясь вырвать руки.

Вокруг нас собирались зрители, и Макс, оглядевшись, скривился и потащил меня прочь, к той самой курилке, куда я не добралась изначально.

Я тоже понимала, что свидетелей многовато, и потому не сопротивлялась.