Жертва всесожжения - Лорел Гамильтон

– Я – Принц Города. Крови моей ты отведал, плоти моейты коснулся. Ты мой, Дамиан. Ты отдал мне себя своей волей. Приди же ко мне,Дамиан. Восстань на зов мой, Дамиан. Приди к руке моей.

Хватка Жан-Клода на рукояти усилилась. Тело Дамианабескостно шевельнулось, как мертвое.

Я ощущала его сердце, и оно было холодно и мертво.

– Я повелитель твоего сердца, Дамиан. И я велю, чтобыбилось оно.

– Мы заставим его биться. – Мой голос звучалдалеко и странно, будто и не мой вовсе. Сила дышала через меня, через Дамиана ивходила в Жан-Клода. Я чувствовала, как она рвется наружу, и знала, что всеближайшие трупы ощутят ее напор.

– Давай, – шепнула я.

Жан-Клод последний раз глянул на меня и обратил все вниманиена Дамиана. Одним резким движением он вырвал клинок.

Сущность Дамиана попыталась рвануться за лезвием,выпростаться через рану. Я чувствовала, как она ускользает. И я позвала ее,вжала в мертвую плоть, но этого было мало. Тогда я положила руку на его сердце.Лезвие прорезало мне ладонь, и кровь, теплая, человеческая, залила рану. То,что было в Дамиане, остановилось в нерешительности. Остановилось попробоватьмоей крови. И этого хватило. Я не стала ласкать его сердце, я стукнула по нему,заполнила силой, ползущей через нас.

Оно ударило в ребра с такой силой, что у меня костизагудели. Дамиан выгнулся, забился у меня на коленях, закинув голову, рот егораскрылся в беззвучном крике, глаза распахнулись. Потом он свалился обратно.

Он глядел на меня выпученными от страха глазами. Схватилсяза мою руку, хотел что-то сказать, но не смог из-за колотящегося в горлепульса. Я ощущала кровь в его теле, биение его сердца, возвращающуюся жизнь,если так можно сказать.

Дамиан протянул руку, схватил Жан-Клода за рукав и смогнаконец прошептать:

– Что вы со мной сделали?

– Спасли, mon ami, спасли.

Дамиан обмяк, успокаиваясь. Я стала терять ощущение егопульса, биения его сердца. Оно медленно ускользало, и я отпустила его, но точнознала, что могла бы удержать. Могла заставить его сердце биться сильнее ислабее от моего прикосновения.

Гладя его рыжие волосы, я ощущала соблазн, лишь чуть-чутьокрашенный сексом. Тогда я подняла руку рассмотреть порез. Не очень серьезный –два-три шва, и все будет в порядке. Было больно, но недостаточно. И я провелакровоточащей рукой по волосам Дамиана. Волосы попали в рану, и резкая боль,острая и тошнотворная, привела меня в чувство.

Дамиан смотрел на меня испуганно. Он боялся меня.

– Ну и ну! До чего же поразительно и трогательно!

Я повернулась, не снимая с колен Дамиана. Иветта шла к нам.Норкового палантина на ней больше не было, а белое платье было такое простое,такое элегантное, такое... шанельное. А дальше начался чистейший маркиз де Сад.

С ней был Джейсон – вервольф, шестерка, иногда добровольнаязакуска для нежити. Одет он был во что-то среднее между черными кожаными иобтягивающими меховыми штанами. На бедрах виднелась голая кожа, и пах былприкрыт чем-то вроде кожаного ремня. Вокруг шеи у Джейсона был собачий ошейникс заклепками и поводком. Конец поводка был в руках Иветты. На лице, на шее и наруках Джейсона выделялись свежие синяки. Ниже на груди и на животе – порезы,как следы от когтей. Руки у него были связаны за спиной и так крепко притянутык телу, что это одно уже должно было быть больно.

Иветта остановилась, рисуясь, в восьми футах от нас. Потомтолкнула Джейсона в спину с такой силой, что он не удержался от болезненногостона и рухнул на колени. Поводок она натянула так, что чуть его не повесила.

Иветта пригладила свои желтые волосы, будто позируя передкамерой.

– Это гостинец мне на то время, что я здесь. Как тебенравится упаковка?

– Сесть можешь? – спросила я Дамиана.

– Кажется, да.

Он скатился с моих колен и осторожно сел, будто еще не все вего теле работало нормально.

Я встала.

– Джейсон, как жизнь?

– Нормально, – ответил он.

Иветта натянула поводок, чтобы он не мог говорить. Я поняла,что внутри ошейника – стальные зубья. Парфорс. Ну и ну.

– Это мой волк, Иветта. Я его защищаю. Ты его неполучишь.

– Уже получила. И сделаю с ним, что захочу. Я его ещедаже не обидела по-настоящему. Синяки – это не моя работа, они ему достались,когда он защищал «Цирк». Тебя защищал. Спроси его сам. – Она ослабилаошейник и поводок.

Джейсон сделал глубокий вдох.

– Она тебя мучила? – спросил Жан-Клод.

– Нет.

– Какое самоограничение! – обратился Жан-Клод кИветте. – Или с момента наших последних объятий у тебя изменились вкусы?

Она рассмеялась.

– Нет, вкусы у меня все те же. Я буду его пытать здесь,среди вас, и вы не сможете мне помешать. Таким образом я смогу пытатьнескольких по цене одного.

Иветта улыбнулась. Сейчас у нее вид был лучше, чем вресторане. Не такой бледный.

– На ком паслась? – спросила я.

Она метнула на меня беглый взгляд.

– Скоро увидишь. – И обратилась к Уоррику: –Уоррик, я тобой недовольна.

Воин стоял у стены, все еще держа в руках меч Дамиана.

– Госпожа, я не хотел его убивать.

– О, я не об этом. Ты охранял их, пока они его спасали.

– Ты говорила, что я буду наказан, если он умрет.

– Да, говорила. Но разве ты действительно обратил быпротив меня этот меч?

– Нет, госпожа! – сказал он, падая на колени.

– Как же ты мог их охранять?

Уоррик замотал головой:

– Я не думал...

– Ты никогда не думаешь. – Она подтащила Джейсонак ноге, прижала его лицо к своей ляжке. – Вот, смотри, Джейсон, как янаказываю плохих мальчиков.

Уоррик вскочил, прижимаясь к стене, уронил меч, зазвеневшийна камнях.

– Госпожа, пожалуйста, прошу тебя, не надо!

Иветта стала глубоко дышать, закинув голову и закрыв глаза,предвкушая удовольствие. И все так же поглаживая лицо Джейсона.

– Что она собирается делать? – спросила я.

– Смотри, – только и сказал Жан-Клод.

Уоррик опустился на колени почти на расстоянии вытянутойруки от меня. Что бы сейчас ни произошло, на этом спектакле нам были отведеныместа в первом ряду партера. Что и было задумано, как я полагаю.

Уоррик смотрел мимо нас, в стену, изо всех сил стараясь незамечать нас. По его голубым глазам расползалась белая пленка, они мутнели ислепли – настолько незаметно, что мы бы и не увидели, если бы не сиделивплотную к нему.