Машка, или Ключи от счастья - Людмила Сурская

— Тпру, разошлась лошадка, — поймал он её, смеясь.

— Ой, это уже без нас, — поднялась Юлька. — Макс целуйся с хозяйкой под моим присмотром и отваливаем.

Когда уходят гости у хозяев поднимается настроение. Проводив друзей. И не имея возможности уложить спать разгулявшегося Пашку. Кирилл, занимая ребёнка, принялся объяснять сыну технику поцелуя.

— Поцелуй сынок маму, вот так, — учил он Пашу, которому целовальная процедура явно понравилась и они зачмокали Машу вдвоём.

Разыгравшегося мальчишку еле уложили в кроватку. Ребёнок тёр глаза, но спать не собирался, требуя дальнейших развлечений. Когда он, наконец, уснул, уткнувшись носом в подушку и гнусаво убалтывая себя, они в изнеможении упали на кровать.

— Дети, это адский труд, — покряхтел Кирилл, подозрительно глядя на смеющуюся Машку. — Ты чего? — засмеялся и он, заражаясь её весельем.

— Вспомнила, как ты его сначала разгуливал, а потом с не меньшим рвением уботывал.

Закинув её себе на живот, поцеловал в смеющиеся глаза и впервые за время, провёдшее около неё в больнице, почувствовал желание. Оно нарастало, разливаясь по телу, туманя голову и рвясь огнём наружу.

— Маша, Машенька, девочка моя, — сгрёб её в охапку, перевернув зажёгший его предмет на спину, покрывая безумными поцелуями. — Машуня, как я соскучился по твоим бархатным ручкам, жарким объятиям и этим сладким губкам. А твоя грудь просто рвётся в мои губы.

— Нет, нет, нет. — Отбивалась она.

— Почему, я тебе стал неинтересен? Не хочешь меня? Разлюбила? — вспылил Кирилл.

Она была с ним откровенной.

— Прости. Дело совсем в другом. Юлька предупреждала о каких-то таблетках. А я так и не приобрела их. Когда она мне про них упомянула, я была уже беременна. А потом тебе я была уже не нужна.

— Машенька, ты меня когда-нибудь сделаешь кровожадным крокодилом. Я тебя съем. Ты боишься забеременеть. Поэтому и даёшь мне от ворот поворот. Правильно тебя понял?

Машкин кивок головы, означал именно такое направление ее мысли.

— Разве Юлька не права?

— Глупышка, завтра я тебе их куплю, а сегодня всё сделаю, как надо сам. "Всё-таки мы, мужики- подлецы! Думаем только о себе. Для меня она просто женщина. А она думает ещё и о детях. И она права".

Машка любила с жадностью, забывая обо всём, отдавая и беря, а потом долго лежала, остывая поглаживаемая его рукой. "Он рядом, сильный, как всегда спокойный и любящий, разве я могла надеяться на такое счастье. А то, что произошло сейчас, это вообще безумие, я бы ещё любила и любила. Жаль, не устроен на бесконечность мужской организм".

— Роды сделали тебя тёплой и по-бабьи мягкой. Я таял в тебе, как язык в сгущёнке. — Прервал он её мысли. Ввергнув Машку в краску, его слова заставили спрятать горевшее лицо на его груди. Зарывшись в шёлк его волос, она напугалась горячей волны подобравшейся к ней изнутри. Как будто в неё продрогшую влили в раз несколько чашек горячего шоколада. Разлившись теплом по животу, поток понёсся в обратную сторону. Покрутил, растекаясь горячей волной по груди, и разбился в голове, переливаясь через все мыслимые и не мыслимые отверстия живительным водопадом. Машка, перестав себя контролировать, развернулась к нему. Её руки змеями обвив его шею, понеслись по телу, устремляясь к цели. Таран охнул и растёкся расплавленным воском по ней.

Они б лежали ещё долго, если б не рёв Пашки, приученного в больнице к позднему кормлению и купанию. Их надежды на то, что сегодня пронесёт, не оправдались. Поспав своё, он поднялся, вполне настроенный на мытьё и еду. Сидел и ныл, перемежая рёв покряхтыванием, а, не дождавшись внимания опять песнями.

— Я труп, — простонал Кирилл, зарываясь в подушку. — Чего бы ему не пожалеть меня и не поспать. Маняша, детка, ты вывела меня из строя. Я точно не боец.

— Наскреби силёнок, чтоб помочь мне его искупать, улыбалась Маша, — накручивая на пальчик поросль на широкой груди его. Я боюсь этого его страшного шва.

— Ох, сейчас поднимусь, — рисовался он, удерживая её, около себя. — Приготовь воду и захвати детское полотенце.

— Пелёнку на дно стелить или уже не надо, как ты думаешь?

— Машуня, я таких тонкостей не ведаю, но думаю, он уже большой. Игрушки возьми, чтоб плавали.

Маша и сама знала всё про пелёнки на дне ванны и про игрушки, просто хотелось, чтоб он поскорее входил в их с Пашкой жизнь главным членом и лучше это начинать с мелочей.

— Сколько наливать воды?

— Чтоб по пупок ему было. Ещё минуточку потерпи малыш. Я приготовлю всё необходимое на обработку шва. Мама, ты готова? мы идём. — Через пару минут кричал он ей. — Дрожит, как студент на зачёте. Бедненький, мучили тебя. Но зато теперь ты здоровенький мужичок. Покупаемся, грязь смоем больничную, запах вытравим. Ах, какой ладненький у нас мужичок получился. Всё при нём.

— Кирюш, ну я прямо не знаю, чем у тебя голова забита, что там, у маленького можно разглядеть. — Смеялась Маша, брызгая шутя Тарана водой.

— Всё что надо для мужика просматривается и сейчас. — Не сдавался он. — Маш, смотри, на голове бабушкины кудряшки вьются. Обычно у нас пацаны на отцов похожи, а этот ещё и от бабки захватил. Машенька, твои обидятся, от них ничего не досталось, всё в мою породу. Придётся к их приезду ещё одного сделать. А чего, на фиг те таблетки, давай ещё девочку, а?

Маша улыбалась, слушая его. Ей было хорошо. Просто от его голоса и не важно, что он там болтает, лишь бы стоял рядом, улыбался и говорил, говорил. Ох, этот голос его с хрипотцой, как ей было плохо без него.

Не желающий поначалу залезать в большую ванную Пашка, скоро расчухал прелести обступившей его воды. Привыкший в больницах к тазику, сейчас он вовсю хулиганил. Вися на руках отца и плескаясь ногами каждой по отдельности и обоими вместе, малец визжал от удовольствия.

— Вот чертёнок, — умилялся Кирилл, пытаясь смахнуть с лица капли. — Маш, вытри мне лицо, ничего не вижу.

— Низко голову свою не опускай, — промокнула Маша его полотенцем.

— Машуня, аккуратнее. Видишь, ему не нравится, как ты помыла ему ручку. И последней, давай мой ему голову. Я наклоню. Смачный рёв оповестил, что мытьё достигло конца. Запакованного в огромное полотенце Пашку, уложили на кровать.

— Маша, приготовь бутылочку и выйди отсюда, — предупредил Таран.

Сдёрнув под усиливающийся рёв пластырь, и обработав, заживающий шов, наклеил новый. Так надёжнее не расцарапает.

— Маш, заходи. Ну, вот и всё, а ты ревёшь, — поиграл он губами, щекоча низ животика. На свою кормилицу. — Вложил он в его руки бутылку с компотом.

— Памперс надень, — положила пакет перед ним Маша.

— Пусть отдохнёт без ерунды этой. Смотри, как ему так хорошо.

— Сейчас будет тебе удовольствия на полотенце целая куча, а если повезёт, то и по полной программе.