Спутники Волкодава. Путь Эвриха - Павел Молитвин

Горы эти не зря считались сродни Самоцветным — занятый поисками бивней, юноша не слишком приглядывался к камням, и все же несколько раз им с Урэгчи попадались среди песчаника полости, стенки которых покрывали щетки огненно-красных кристаллов граната. Выглядели они впечатляюще, хотя ценности особой не представляли: едва ли не девять десятых их массы при обработке уходило в отбросы. Узнав об этом, пастушок начал поглядывать на Сюрга с нескрываемым сочувствием, чем доводил камнезнатца чуть не до белого каления.

Что же касается прочих камешков, красота и ценность которых могли открыться неискушенному человеку только после их распилки и шлифовки, то они Урэгчи и вовсе не заинтересовали, и как-то само собой получилось, что почти все время проводил он вместе с Батаром. Лазил по горам и ущельям, помогал отыскивать и откапывать бивни древних исполинов, распиливать их в случае надобности и грузить на спины понурых осликов, выполнявших самую тяжелую часть работы Иногда Батар просил Сюрга помочь им погрузить куски особо крупных, совершенно неподъемных бивней, которые ему жаль было пилить на короткие болванки, но чаще юноша просто отмечал местонахождение их на собственноручно изготовленной карте, все больше склоняясь к мысли, что к вывозу драгоценной кости надобно привлечь Харидада. Будущий тесть его, очень может статься, сочтет это дело более прибыльным, чем торговля в крохотной лавочке, посещаемой в основном чужеземными купцами и мореходами.

Мысли юноши невольно возвратились к слухам о кочевниках, угрожавших будто бы Фухэю, и вновь он укорил себя, как делал это неоднократно в последние дни, за то, что они с Сюргом непозволительно долго задержались на Цай-Дюрагате. Время в этом удивительном крае летело незаметно, богатство, казалось, само шло в руки, но смутная тревога, раз поселившаяся в сердце Батара, не желала покидать его, несмотря на все доводы рассудка…

— Стой! Погоди, не въезжай на этот карниз! — неожиданно резко крикнул Урэгчи, и Батар послушно придержал ослика перед опоясывающей утес террасой, не превышавшей в ширину четырех локтей.

— Что там, господин тигр следы оставил? — Юноша с недоумением смотрел на лохматого пса, вздыбившего на загривке шерсть и беззвучно скалившего желтые клыки.

— А сам ты ничего не видишь? — Пастушок указал рукоятью хлыста на карниз, по которому они проезжали обычно без всяких происшествий.

Батар пригляделся, и ему в самом деле померещилось какое-то движение у пересекавшей террасу трещины: что-то серо-желтое, похожее на странно изогнутую ветку мелькнуло и исчезло. Вот опять появилось… Он напряг глаза и различил нечто вроде гриба на тонкой подвижной ножке. Рядом с первым возник еще один «гриб», и тут из кривобокой его «шляпки» внезапно высунулся острый вилообразный язычок.

— Змеи!

Урэгчи тихонько тронул ослика мягкими сапожками, и тот, обойдя Батара, взошел на каменный карниз. Сделав четыре-пять шагов, остановился безо всякой команды, пастушок перегнулся с седла, вглядываясь во что-то страшное и неприятное. Хомба предостерегающе зарычал, явно не желая следовать за своим юным хозяином.

— Много там этих гадин? — нетерпеливо окликнул Батар товарища и хлопнул своего ослика по крупу, опасаясь пропустить что-нибудь интересное. Подъехал к пастушку, выглянул из-за его плеча и вздрогнул от омерзения.

Расщелина, достигавшая трех пядей в ширину и полутора локтей в глубину, была доверху наполнена змеями. Плоские ромбовидные головы их то высовывались наружу, покачиваясь на пестрых стебельках шей, то вновь скрывались в непрерывно движущейся, текучей массе переплетенных между собой, металлически посверкивающих тусклой чешуей тел.

— О Промыслитель, чудны дела твои и непостижимы человеческим разумом! — пробормотал Батар, чувствуя, что, несмотря на отвращение, которое вызывал у него вид этой кишащей ядовитыми гадами трещины, он не в силах отвести от нее взгляд.

Изумрудно-зеленые и цвета патинированной бронзы, желтовато-бурые и медно-красные, серо-синие, словно перекаленная сталь, лиловые и грязно-лимонные, цвета электрона — драгоценного сплава золота и серебра узорчатые тела сотен шипящих, шуршащих и постукивавших хвостовыми погремушками тварей лениво перемещались, не то исполняя некий жуткий, медленный танец, не то творя колдовское действо среди раскаленных зноем камней. Злобные глаза, с неподвижными щелевидными зрачками, взирали на юношей то ли угрожающе, то ли апатично, однако непонятные взоры эти заставляли душу Батара сжиматься в предчувствии неотвратимой беды. Во рту пересохло, по лицу струился пот, а халат давно уже прилип к спине, сросся с ней, превратился во вторую кожу…

— Змеиная свадьба… — донесся откуда-то издалека голос Урэгчи. — Ничего особенного, и все же по этой тропе я бы не пожелал ехать даже заклятому врагу.

Батар попытался прогнать морок, ощутил едкий, пропитавший все вокруг, специфический, ни на что не похожий запах и, не узнавая собственного голоса, просипел:

— Да, как-нибудь в другой раз… В другой раз мы поедем этой дорогой. А сейчас… э-э-э… не будем мешать свадебной церемонии…

Ему приходилось слышать рассказы о змеиных свадьбах, но никогда он не предполагал, что зрелище это может вызвать у него такой необъяснимый ужас. Ну что, казалось бы, особенного? Нежатся себе змеюки разнополые на солнышке… Вот странно только, что они еще и разных пород. Толстые, тонкие, длинные, короткие, а ладят как-то между собой. Не перекусали друг друга, хотя сунься к ним любой зверь или, к примеру, человек, вмиг на тот свет отправят…

— Надо искать другую дорогу, — промолвил пастушок и начал разворачивать своего ослика. Батар последовал его примеру, не сводя глаз с занятых своим странным ритуалом чешуйчатых, холоднокровных тварей.

Лишь отъехав от злополучного карниза на сотню шагов, юноша сообразил, что другого пути к Желтым увалам они не знают. Объезжать гору нет смысла, на это, может, и дня не хватит, вот разве попробовать пройти низом, где журчал среди нагромождения каменных глыб серебристый ручеек, из которого набирали они как-то раз воду во фляги, сделанные из обрезков полых бамбуковых стволов…

Идти за бивнем, распиливать его и везти по частям к Падающему гиганту представлялось Батару все более бессмысленной затеей, но все же он направил ослика к подножию горы. Лицо пастушка приняло после встречи со змеиной свадьбой отсутствующее выражение, и он, ни слова не говоря, тоже спешился и повел своего ослика в поводу, с трудом отыскивая путь среди обломков серого камня, заваливших проложенную горными козами тропу.

Следуя за извивами ручейка, журчание которого было слышно, даже когда набросанные в причудливом беспорядке глыбы совершенно скрывали его из виду, путники вступили в ущелье, накрытое тенью похожей на рогатую шапку горы. Наслушавшийся старых камне-знатцев Сюрг, будучи уверен, что все богатства Цай-Дю-рагата сосредоточены близ этой горы, излазил ее вдоль и поперек, но не нашел и дюжины стоящих камушков. Батар же до сегодняшнего дня обходил ее стороной. Во-нервых, Харэватати, многое, правда, за давностью лет запамятовавший, при упоминании о Рогатой Шапке только пожал костлявыми плечами — не припомню, мол, чтобы чем-то меня эта приметная гора порадовала. Во-вторых, подходы к ней были сильно загромождены валунами, грунта, смытого дождями, почти не попадалось, и значит, слоновой кости тут взяться было неоткуда.