Эйсид хаус - Ирвин Уэлш

— Скажи мне, Боб! КОГО ТЫ ВИДЕЛ?

— АААГГХХХ... — завопил Боб-старший, затем прошептал. — ... Долли Партон.

— Что? Я не слышу тебя! — угрожающе кричала Дорин.

— ДОЛЛИ ПАРТОН!

— Эту ебаную шлюху... я знала это... кого еще?

— Анну Форд... и эту Мадонну... но только раз...

— ГОВНЮК! УБЛЮДОК! ГРЯЗНЫЙ ЕБАНЫЙ ХУЙ!.... Ты понимаешь, что это значит!

— Только не говно, До... я не могу есть твое говно...

— Я собираюсь посрать в твой рот, Боб Койл! Это то, что мы оба хотим! Не отрицай этого!

— Нет! Не сри в мой рот... не... сри в мой рот... сри в мой рот... СРИ В МОЙ РОТ!

Теперь Боб видел все. Пока он механически ублажал себя наверху, неискусно натягивая Эвелин в миссионерской позиции, его родители пытались впихнуть все, что возможно, друг другу во все отверстия. Сама мысль о них, обладающих сексуальностью, всегда его коробила; теперь ему было стыдно этой мысли. Впрочем, был еще один аспект — каков отец, таков и сын. Он понимал, что не сможет сдержаться при виде говна его матери. Это будет слишком возбуждающе, эти сочные, горячие кислые фекалии, падающие в рот его отца. Боб ощутил свой первый сознательный приступ Эдипова комплекса, в двадцать три года, и в видоизмененном состоянии.

Боб слетел со стены и начал кружить вокруг них, залетая и вылетая в уши.

— Черт... Эта блядская муха... — воскликнула Дорин. И тут зазвонил телефон. — Я должна взять трубку! Боб. Оставайся здесь. Это наша Кэти. Она будет звонить нам весь вечер, если я сейчас не отвечу. Не уходи.

Она отстегнула пояс, оставив дилдо в заднице Боба-старшего. Он успокоился, его мышцы сократились, но держали латексный ствол комфортабельно и спокойно. Он чувствовал себя довольным, заполненным и живым.

Боб-младший был утомлен своей вылазкой и ретировался обратно на стену. Дорин схватила телефонную трубку.

— Привет, Кэти. Как поживаешь, любимая? ... Хорошо... Папа в порядке... Как малыш?... Ах, ягненочек! И Джимми... Хорошо. Послушай, любимая, мы только что сели пить чай. Я перезвоню тебе через полчаса, и мы нормально поговорим... Хорошо, любимая... До свиданья.

Реакция Дорин была быстрее, чем у усталого Боба. Она подняла Evening News, когда положила трубку, и бросилась к стене. Боб не видел для себя угрозы, пока скрученная газета не просвистела в воздухе. Он дернулся было в сторону, но газета ударила его и отшвырнула в стену на огромной скорости. Он почувствовал мучительную боль, когда треснули части его внешней скелетной структуры.

— Попалась, свинья, — прошипела Дорин.

Боб попытался восстановить способность летать, но все было бесполезно. Он свалился на ковер, упав в щель между стеной и сервантом. Его мать присела на корточки, но не смогла разглядеть Боба в тени.

— К черту ее, потом достану пылесосом. Эта муха была более надоедливой, чем молодой Боб, — улыбнулась она, застегнула на себе пояс и всадила дилдо глубже в задницу Боба-старшего.

Той ночью Койлы были разбужены звуками стонов. Они в недоумении спустились вниз по лестнице и обнаружили Боба, лежащего избитым под сервантом в передней комнате, и страдающего от ужасных травм. Была вызвана скорая помощь, но Боб-младший скончался. Причиной смерти стали обширные внутренние травмы, сходные с теми, какие мог получить человек, попавший в чудовищную автокатастрофу. Все его ребра были сломаны, как и обе ноги и правая рука. В его черепе была трещина. Следы крови отсутствовали и было непостижимо, как Боб смог доползти в таком состоянии до дома после аварии или жестокого избиения. Все были ошеломлены и сбиты с толку.

Все, кроме Кева, начавшего сильно пить. Из-за этой проблемы Кева бросила Джули, его подружка. Он просрочил выплаты ссуды за свою квартиру. Начались дальнейшие сокращения на заводе по производству электроники в северном Эдинбурге, где он работал. И хуже всего для Кева была начавшаяся голевая засуха, словно кто-то наложил на него заклятье. Он пытался утешать себя, вспоминая, что у всех нападающих были такие нерезультативные периоды, но одновременно понимал, что потерял форму и перестал быть лидером. Его положение как капитана, и даже его место в составе Стар не могли больше считаться неприкасаемыми. Стар не выйдет в следующий дивизион в этом году из-за резкого ухудшения результатов и Муирхаус Альбион почти издевательски выбил их в четвертьфинальном матче на Кубок Памяти Тома Логана.

Серебристая белка волнообразными скачками пересекла двор и проворно вскарабкалась по коре огромного калифорнийского мамонтова дерева, нависавшего над покосившимся деревянным забором. Плачущий маленький мальчик в кроссовках, майке, джинсах и бейсбольной кепке смотрел, беспомощный в своем страдании, как животное удаляется от него.

— Мы любим тебя, Рико! — закричал мальчик. — Не уходи, Рико! — вопил он в соплях и слезах.

Белка уже была на дереве. При звуке голоса мальчика, выражавшего отчаяние, Рико обернулся и посмотрел назад. Его печальные коричневые глаза блеснули, когда он сказал:

— Извини, Бобби. Я должен уйти. Однажды ты поймешь.

Маленькое создание повернулось и двинулось вдоль ветки, затем перескочило на другую, исчезнув в густой листве деревьев позади шаткого забора.

— Мамочка! — кричал маленький Бобби Картрайт, взывая к дому. — Это Рико! Он уходит, мамочка! Прикажи ему остаться!

Сара Картрайт вышла на крыльцо и почувствовала, как ее грудь сжалась при виде несчастного сына. Слезы навернулись на ее глаза, когда она подошла и прижала мальчика к себе. Задыхающимся, сахарным голосом она задумчиво проговорила:

— Но Рико должен был уйти, милый. Рико очень особенная маленькая белка. Мы поняли это, когда он пришел к нам. Мы поняли, что Рико должен будет уйти, так как его миссия заключается в том, чтобы распространять любовь по всему миру.

— Но это значит, что Рико не любит нас, мамочка! Если бы он любил нас, он бы остался! — воскликнул безутешный Бобби.

— Послушай, Бобби, есть другие люди, которым тоже нужен Рико. Он должен пойти к ним, помочь им, дать им любовь, в которой они нуждаются, заставить их осознать как сильно им не хватает друг друга.

Бобби не убедили эти слова.

— Рико не любит нас, — всхлипывал он.

— Нет, малыш, вовсе нет, сладкий ты мой, — с глуповатой улыбкой говорила Сара Картрайт. — Величайший дар, данный нам Рико, в том, что он заставил нас вспомнить, как сильно мы любим друг друга. Помнишь, когда папочка был уволен с завода? Как мы потеряли дом? Затем твою сестренку, нашу маленькую Беверли, сбила машина, ее убил этот пьяный шериф. Помнишь, как мы нервничали и кричали друг на друга все это время? — объясняла Сара Картрайт, и слезы струились по ее щекам. Тут ее лицо медленно озарилось улыбкой, словно солнце горделиво поднялось над грязными серыми облаками. — Затем появился Рико. Мы думали, что потеряли друг друга, но с его любовью мы пришли к пониманию, что величайший дар, которым мы обладаем, это наша любовь друг к другу...