Проклятый город. Однажды случится ужасное... - Лоран Ботти

ну вот, теперь свободен

классно… что делал?

ждал тебя

Он написал это совершенно спонтанно — как будто слова сами собой появились на мониторе. Осознав всю свою дерзость, Бастиан покраснел, хотя Опаль не могла его видеть.

:-)) только что пришел?

Он заколебался. Рассказать ей о стычке с Манделем? В конце концов он решил объяснить свое долгое отсутствие визитом мадам Мийе. Но Clarabelle6 его опередила.

Будь осторожнее

почему? и кого мне бояться?

Сезара… он бегает за мной уже целый год… точнее, чуть с первого класса.

Бастиан перечитал эту фразу трижды и почувствовал, что хомячок уже не просто высовывает нос из норки — он вылез оттуда почти целиком. «Он бегает за мной уже целый год» — значит, это ревность? Он ревнует меня к ней?! Но сути, именно об этом шла речь.

к тому же он опасен

в смысле?

не знаю. опасен, и все. я чувствую…

И снова это странное ощущение мгновенного перехода от обычной болтовни к серьезным вещам — как недавно в лицее… Бастиан попытался представить себе лицо Опаль в слабом свечении, исходящем от экрана монитора. Интересно, у нее свой компьютер? Она сейчас у себя в комнате?

и часто ты так… чувствуешь?

Последнее слово он приписал на всякий случай — чтобы вопрос не казался таким уж… значительным.

да

На этот раз Бастиан надолго замолчал. Затем все же написал:

я тоже

Почему-то он догадывался, что ей можно об этом сказать.

это началось после переезда?

Как она узнала?!

это нормально, здесь часто так бывает, чувствуешь… разное, как будто сам город излучает какие-то невидимые волны.

хорошие?

нет, здесь нет ничего хорошего, но это как раз нормально для этого места.

После паузы Опаль добавила:

этот город проклят.

Зверек резко остановился и замер на месте, словно белка на середине ветки. Внезапно Бастиан вспомнил, что говорила мать Патоша: «Там происходят… вся-аакие ве-ееещи…»

он заставляет людей делать всякие странные вещи… точнее, он САМ делает с людьми странные вещи. Ты ведь это чувствуешь, так?

Да, он это чувствовал: в каждом камне, в тени каждого дерена ощущалось что-то… нездоровое. Что-то мрачное. Темное. Тяжелое. И… заразное.

Бастиан машинально обернулся в сторону окна. Клубы тумана, словно томные белые выдохи наступающей ночи, уже заволакивали сад…

…вся-аакие ве-ееещи…

ты мне так и не сказал, почему вы решили переехать. «перевернуть страницу»… но после чего?

Бастиан знал, что виртуальное общение — все эти «аськи», чаты, форумы — гораздо легче реального. В лицее он и Опаль, скорее всего, не смогли бы так откровенно поговорить. За какие-то двадцать минут он узнал больше, чем смог бы узнать в течение двух часов совместной прогулки.

Он рассказал ей о несчастном случае с Жюлем… о необходимости перемен.

У меня тоже умер брат.

Бастиан не верил своим глазам. Все больше и больше общего…

как?

покончил с собой, недавно, незадолго до начала занятий.

Пауза. Бастиан не знал, что написать. Он вообще не предполагал, что разговор примет такой оборот, — он ожидал обычного трепа в стиле: тебе нравится такой-то фильм? что ты слушаешь? встретимся в субботу? ну и вид у той училки, которая вечно в платьях с рюшечками… из занавесок она их шьет, что ли? Но в то же время он еще раньше догадался, что Опаль отличается от остальных своих ровесниц не только красивой и необычной внешностью, но прежде всего — серьезностью.

из-за чего?

неизвестно… он просто оставил записку.

и в записке ничего не объяснил?

нет, написал только что-то вроде: однажды случится ужасное…

Пауза. Бастиан не осмеливался коснуться клавиш. Он чувствовал, что его пальцы словно онемели. Опаль, казалось, тоже колеблется, как будто догадывается, о чем он думает. Бастиан понимал, что они вот-вот заключат некий договор, который свяжет их сильнее, чем любовные клятвы.

…и с тех пор уже ничто не будет так, как прежде.

В этот момент снова послышался характерный звуковой сигнал «аськи», и Бастиан взглянул на новое диалоговое окошко.

Жюль Моро.

Одри остановилась перед зеркалом. На ней было знаменитое бежевое платье в стиле «Основной инстинкт» — то самое, благодаря которому ей удалось получить место в «Сент-Экзюпери» (по крайней мере, она так думала), на сей раз дополненное золотистыми туфельками на шпильках, украшениями и прочими аксессуарами. Макияж она нанесла по всем правилам: основа, тональный крем, пудра, подводка для глаз, контур для губ, помада, немного румян на скулах, — спокойными и уверенными жестами привлекательной женщины, которой нравится себя украшать. Она в этом абсолютно преуспела, но не испытывала почти никакого удовлетворения: день выдался чертовски тяжелым, и вряд ли на вечеринке удастся расслабиться — ей предстояло знакомство с женой любовника и новая встреча с Ле Гарреком, который узнал о недавней смерти своей матери… О чем с ним говорить в такой ситуации? К тому же ей не давали покоя слова Даниэля Моро: «Фирма „Гектикон“… Вам знакомо это название? Это они обо всем позаботились…» — она никак не могла выбросить их из головы.

Как нарочно, после встречи с четой Моро название фирмы попадалось Одри чуть ли не на каждом шаг у: реклама на обложке какого-то старого журнала, валявшегося на заднем сиденье в машине, тюбик крема на стеклянной подзеркальной полочке в ванной, среди прочих средств по уходу за кожей, что-то из косметики в косметичке…

Информация, столь небрежно сообщенная Даниэлем Моро, буквально оглушила ее, словно пощечина — фирма «Гектикон» все устроила… Одри тут же поняла, что дело нечисто. Даже если предположить невероятную щедрость «Гектикона» по отношению к своим работникам (хотя до сих пор Одри еще не доводилось слышать о каком-то особом статусе для детей сотрудников этой фирмы в «Сент-Экзюпери»), то как объяснить вопиющее нарушение правил приема в лицей? И почему Антуан просто не сказал ей, в чем дело, если дело было именно так?

Одри отвела глаза от зеркала и на мгновение задержала взгляд на фотографии: она вместе с сыном, смеющиеся, возле наряженной елки, под которой лежат коробки с подарками, обернутые позолоченной бумагой и перевязанные разноцветными лентами. Жос сделал этот снимок в их последнее счастливое Рождество, два года назад. Еще до того, как вся их жизнь перевернулась…