Дети и деньги. Что разрешать, как запрещать, к чему готовиться - Катерина Демина

У нас в садике в блоке «Знакомство с окружающим миром» регулярно проводят занятия на тему «Разные профессии». 4-5-летние дети рассказывают, кем работают их родители, если могут — рисуют картинки. Наша младшая дочь на вопрос: «Кем работает мама?» — четко ответила: «Мама — повар». «Точно повар?» — усомнилась воспитательница, которая хорошо меня знает. «Точно, — заверила ее дочь. — Все время готовит».

Дети впитывают мельчайшие интонации, вздохи и чертыхания, усваивают наше отношение к работе, к коллегам, к начальству. Когда вы понижаете голос и говорите: «Поня-я-ятно, почему его повысили!», оглянитесь. Видите эти два любопытных блестящих глаза на уровне стола? Сейчас он устанавливает связь между отношением с мифическим начальством и социальным благополучием. Когда папа за ужином клянет «пустоголовых гоблинов, которые опять запороли программу», второклассник-сын, начитавшийся Гарри Поттера, представляет себе реальных гоблинов, которые ломают папину поделку.

Для мальчика папина работа охранником в банке — это очень круто, а мамина работа экономистом — совсем не круто, потому что у папы есть пистолет, а у мамы — только телефон.

Другая девочка в нашем садике: «А мой папа — продавец. — А что он продает? — Ну, творог там, молоко, еду всякую». Потом выясняется, что папа — ведущий специалист по «продукту» (в крупной компьютерной корпорации) и иногда говорит про себя, что он «простой торговец».

Ребенку нужны внятные и ясные ориентиры, слова для выражения эмоций, для обозначения ситуаций. Недаром — «Слово было у Бога», когда мы называем явление, мы встраиваем его в свое сознание, в свою картину мира. Поэтому было бы очень полезно иногда говорить о своей работе не как о каторге, к которой вас приговорили за непонятно какое преступление, а как о нужном, интересном деле, которое вы выбрали и которое вам нравится. Ведь нравится же? Иначе, зачем вы туда ходите каждый день?

Есть и другая крайность: работа занимает все ваши мысли, все ваше внимание. Работа для вас превыше всего, и ребенок это знает. «Папа работает» — значит нельзя шуметь, нельзя приставать со всякими просьбами, значит, не пойдем сегодня гулять в развлекательный центр.

Многие дети вырастают с этим знанием: работа — главное, что случается с человеком. Это может означать множество разнообразных вещей. Выросший ребенок будет хвататься за любую работу, лишь бы она была. Возможно, девочка, чья мама постоянно отсутствовала дома, потому что была «на работе», наоборот, не станет устраиваться на постоянную службу, чтобы ее дети не оказались заброшенными (то есть проецирует на детей свои детские переживания). А мальчик, чей папа лежал на диване 10 лет, потому что «не было работы, достойной его», будет работать до красных кругов перед глазами, чтобы его дети ни в чем не нуждались.

В их семье РАБОТА (все буквы заглавные) была священной коровой. И мама, и папа были инженерами, но очень одухотворенными, фанатично преданными «делу, которому ты служишь». Шестидесятники, что с них взять. Работу брали на дом, задерживались вечерами, иногда выходили и в субботу тоже. Правда, почему-то их трудовой энтузиазм никак не сказывался на благосостоянии семьи: денег катастрофически не хватало, все время приходилось занимать пять рублей до получки у соседей, повара и парикмахерши. Дети донашивали вещи за двоюродными братьями-сестрами, родителям одежду дарили старшие родственники, на море семья ездила один раз в жизни. Чтобы получать больше денег, надо было идти на поклон к начальству, выстраивать отношения, даже, допускаю, интриговать. А они были «выше этого» — несгибаемые паладины духа. Глава семьи просидел 25 лет на одном месте, за одним и тем же рабочим столом. Вся их энергия уходила в свисток: разговоры на кухне о литературе, музыке и о работе, даже не о политике. Слушать их беседы с друзьями было безумно интересно, дети даже забывали о том, что чай пустой, а каждую печеньку надо поделить на четыре части — чтобы всем досталось.

Их дети выросли, не подозревая о существовании связи между усилиями, вложенными в труд, и получаемым вознаграждением. Когда они окончили школу, получили высшее образование и начали устраиваться на работу, никому из них даже в голову не приходило поинтересоваться размером будущей зарплаты.

В результате девушка, их дочь, оказалась на грани истощения, потому что умудрилась выйти на ставку примерно в 100 долларов. И работала за такие «бешеные» деньги целых полтора года, прежде чем свалилась с анемией, дефицитом веса и прочими малоприятными диагнозами. «А почему ты не уволилась?» — спрашивали ее удивленные подруги. «А что, разве можно?» — так же удивленно спрашивала она. В ее системе координат работа обладала самоценностью, была «вещью в себе», не требовала за себя вознаграждения, потому что сама была наградой.

Нам самим-то сложно устанавливать баланс между вложенным трудом и полученным вознаграждением. Например, что лучше: продать 10 условных едиництовара и получить 100 условных единиц денег, затратив на это месяц усилий, или продать 2 единицы товара за 75 единиц денег, за тот же месяц, но в пять раз меньше напрягаясь? Другими словами, как дорого мы ценим свое время, свои усилия, свои навыки?

Не всегда вознаграждение бывает материальным. Самый простой пример: преподавание в вузе. Как я недавно выяснила, средняя ставка преподавателя в московском институте — от 60 до 125 рублей в час. Не знаю как вы, ая — в шоке. Репетитор по английскому языку для средней и старшей школы берет от 700 до 1500 рублей в час. А тут — просто не верится. Но и на такие деньги еще надо прорваться, потому что стоит очередь из желающих преподавать. В чем подвох?

Оставим в стороне криминально-коррупционную сторону вопроса, это слишком щепетильная тема. Я знаю множество людей, которые не берут взяток, не участвуют в работе приемных комиссий и не вымогают деньги за экзамены и зачеты. Но почему они работают за такие НЕВЕРОЯТНО маленькие деньги?

Опросила коллег. Во-первых, сказали они, нам нравится преподавать. Вот просто нравится. Общаться со студентами, передавать им свой опыт и знания, мы и сами все время учимся чему-то, нам это интересно.

Во-вторых, мы получаем возможность находиться в научном сообществе, участвовать в конференциях и семинарах, выездных школах, слушать лекции зарубежных коллег.

В-третьих, не забывайте о притоке клиентов (мы все психологи-консультанты), учеников (это если репетиторы). При нулевых затратах на рекламу.

Ну и всякие приятные мелочи: гранты, стажировки за границей, оплачиваемый двух-или трехмесячный отпуск. Лагеря на море, биологические станции.

То есть оплата труда может выражаться не только в дензнаках. Есть еще престиж, чувство востребованности, привычка, в конце концов.

Врач в поликлинике, работая на четверть ставки, получает сумму, которой хватает только на одну неделю жизни. Понятно, что у нее должны быть какие-то другие источники существования, кто-то должен ее содержать. Иногда это муж, иногда — дети, бывает, что есть квартира, которую можно сдавать. Но можно просто не ходить на работу, не ездить по часу в переполненном троллейбусе, на метро с пересадкой. Доплата к пенсии, в таком случае будет примерно равна зарплате. Но она категорически не хочет бросать работу, хотя и возраст, и здоровье уже не те. «Я тогда умру, — говорит она, — если мне не надо будет на работу ходить».