Спасенная с "Титаника" - Лия Флеминг

– Никогда я не смотрела на твою семью свысока, а похудела от переживаний, – возразила Селеста и заработала удар в челюсть. Последние силы оставили ее.

– Молчать! Заткнись или опять получишь. Я – твой муж, ты обязана делить со мной стол и ложе. Без меня ты – никто и ничто. Женщины вроде тебя – безмозглые дуры!

– Уверена, девочкам из борделя «Лили» ты такого не говоришь, – еле слышно произнесла Селеста. – Ты ведь там развлекаешься?

– И что с того? Эти крошки знают, как доставить удовольствие мужчине, в отличие от тебя, фригидная дрянь! Ты считаешь себя особенной – посмотрите, она спаслась с «Титаника»… Так вот скажу тебе: лучше бы ты тогда утонула! Для тебя существует только Родди и Маргарет Браун с ее расфуфыренными курицами. Меня тошнит от твоей надменности. Я взял тебя в жены не для того, чтобы выглядеть дураком!

– Ты ошибаешься, все совсем иначе. Ревнуешь меня к сыну и моей общественной жизни? Но почему? Я думала, ты будешь гордиться, что я помогаю людям. Что тебя так злит? Прошу, не делай мне больно… – выдохнула Селеста и осеклась.

– Я покажу тебе, что значит больно! – взревел Гровер, грубо перевернул ее на живот, задрал юбки и раздвинул ей ноги, порвав белье.

– Нет, нет, только не это, – умоляла она, однако сил сопротивляться уже не было. Недавний ужин поднялся из желудка к горлу. Селесте оставалось лишь уткнуться лицом в стеганое покрывало и терпеть пытку. Гровер не дождется от нее ни одного стона; она не пошевелится и не даст ему увидеть, какую боль он ей причиняет. Судорожно вдохнув, Селеста ощутила в распухшем рту вкус шелковых простыней и поклялась себе, что больше не даст над собой издеваться. Да она скорее убьет мужа!

Селеста ощущала страшное одиночество и беззащитность, однако в душе разгорался огонь. Ненавижу, ненавижу, – мысленно твердила она, пока продолжались отвратительные толчки. – Я найду выход… Я не для того спаслась с «Титаника».

Получив свое, Гровер ушел, а она осталась лежать на кровати, измученная, но не сломленная.

«Если бы только братья знали, что за человек мой муж… Но разве смогу я когда-нибудь открыть этот позор? Смогу ли объяснить, что, сама того не ведая, совершила чудовищную ошибку?» Внешность Гровера очень обманчива, Селеста с легкостью поддалась его фальшивому обаянию… А он видит в ней лишь трофей или покорную собачонку. Неужели она допустит, чтобы Родди рос, имея перед глазами такой пример для подражания?

Селеста повернула голову и увидела в дверях заспанную мордашку сына. Он смотрел на нее, прижимая к груди любимого плюшевого мишку.

– Почему ты так лежишь, мамочка? Ты заболела? – испуганно спросил он.

Селеста попыталась сесть.

– Да, милый. Пожалуйста, иди ложись в постельку.

– Я услышал крики и проснулся. Папа опять сердится?

– Нет-нет, он просто устал. Сам знаешь, у него очень много работы. Он хочет, чтобы мы вели себя тихо, – солгала Селеста.

И почему она опять его защищает? Только во имя Родди, только ради того, чтобы ребенок не узнал правду.

– А как ты поранила лицо?

Мальчик коснулся ее разбитого рта, и Селеста поморщилась от боли.

– Глупая мама споткнулась, упала и ударилась.

Сегодня Гровер впервые ударил ее по лицу, с тревогой подумала Селеста, – раньше он такого себе не позволял.

– Ну, все, беги в кроватку.

Она попробовала встать; комната закружилась и поплыла. Сделав над собой невероятное усилие, Селеста отвела сына в детскую.

Нельзя, чтобы ее видели в таком состоянии. Щека распухла, из губы сочится кровь… Боже, как она все это объяснит? Если бы рядом с ней был хоть один близкий человек, которому можно довериться, открыться! Гровер никогда не разрешал ей заводить подруг и повторял, что все его знакомые женщины выходят из дома, только чтобы мужья могли похвалиться ими и получить какую-то выгоду. Завтра, вероятно, к ним заглянет Хэрриет с мужем. Значит, Селеста останется в постели и сошлется на простуду.

Нужно искать помощи. В конце концов, кто-то должен посоветовать ей, что делать, указать выход из этого ада. Но кто? В воскресной школе при епископальной церкви, где Селеста давала уроки, есть много умудренных жизнью дам, однако с тех пор, как Гровера повысили по службе и он вошел в совет директоров компании «Даймонд мэтч», все они отдалились от нее, как бы ни старалась Селеста поддерживать дружеские отношения. И как она пойдет к заутрене с таким лицом? Может быть, скрыть его под плотной вуалью? Но официально она уже не носит траур…

В Америке есть только одна женщина, чьи крепкие плечи выдержат любую ношу. По ее лицу видно, что она многое повидала. Маргарет Тобин Браун. Она живет отдельно от мужа и, очевидно, знает жизнь во всех ее проявлениях. И все-таки… говорить о Гровере за его спиной – настоящее предательство. Надо признать, брачные обеты Селеста произносила со всей искренностью.

Гровер подарил ей новый мир, спокойное, обеспеченное существование и прекрасного сына. А что взамен? Дикое унижение, которое она только что перенесла? Как эти побои увязываются с понятием супружеской любви, с единением двух тел в одно?.. От страхов и сомнений голова у Селесты шла кругом.

Любовь – единственное, что имеет значение. Не богатство и не положение в обществе, а только любовь, а ее с обеих сторон практически не осталось. Она разочаровала мужа и вызывает у него лишь отвращение. Конец их отношениям уже недалек.

Утром Селеста нашла под дверью спальни букет алых и кремовых роз. Записки к цветам не прилагалось. Извинение или предупреждение? В любом случае она будет чувствовать себя запертой в этой золотой клетке до тех пор, пока не придумает, как освободиться.

Падал снег. Анджело ходил взад-вперед по тротуару, ожидая, пока закроется магазин льняных изделий. Зайти внутрь он не осмеливался – нет, только не туда, где в витрине висят предметы женского белья. Он встречался с Кэтрин О’Лири уже полгода и в первое время держал это в секрете. Сегодня за ужином, однако, он познакомит ее с дядей Сальви и тетей Анной.

Порой Анджело казалось, что он начал встречаться с другой девушкой слишком скоро после смерти жены. Как бы там ни было, Мария навсегда останется его женой, и он не ищет иных отношений, кроме дружбы.

Кэтрин поразила его своими изумрудными глазами.

– А с чего ты взял, будто мне нужно что-то другое? – отвечала она. – Уж если я и выйду замуж, то только за ирландца, за парня с хорошо подвешенным языком.

Анджело словно получил пощечину, однако в следующее мгновение он увидел, что в глазах Кэтлин пляшут озорные чертики.

Выходцы из Ирландии и Италии жили и работали в Нью-Йорке бок о бок. Тем не менее ирландцы появились в Америке раньше и имели давно установившиеся обычаи, праздники, язык. Даже католиками они были более истовыми.

Поначалу семья Анджело относилась к этой дружбе с подозрением, и в конце концов он предложил показать им Кэтлин. На «допрос инквизиции» он решился только после того, как уверился в своем выборе. Кэтлин, девушка городская, работала продавщицей и жила в общежитии вместе с дублинской родней. В родной Ирландии она была служанкой и приехала в Америку в надежде на новую жизнь. Столь же гордая, сколь и красивая, Кэтлин обладала острым язычком – правда, заметным это становилось лишь после того, как она преодолевала природную застенчивость.